Сон Дао. Междорожье

И вдруг всё это начало всплывать в памяти и обретать реальность.

С первой странностью, с которой я столкнулся, начав жить в замке – это сны.

В своё время я научился самодисциплине сна, то есть мгновенно засыпать, спать без сновидений и просыпаться в то время, в какое мне нужно. Сон для меня был частью тщательно подобранного образа жизни. Этот образ должен был быть максимально эффективным и продуктивным. Поэтому обычно мне достаточно было 7 часов для сна, сновидения я считал напрасной тратой энергии. Поэтому я обучился самогипнозу и запрограммировал себя обходиться без них.

В замке же самогипноз начал давать сбои. Мне начали сниться сны. Тревожные, тяжелые. Поначалу это были просто тягучие, бесформенные образы, которые вызывали страх и безнадежность.

Утром я стал просыпаться разбитым, подавленным. Я не мог выполнять ежеутренний комплекс упражнений, которые для меня специально подобрал китайский мастер цигун. Я связывал это с напряжением, которое испытывал, в связи с некоторыми неприятностями в бизнесе. Хотя раньше были неприятности и серьёзнее, но я так никогда не реагировал. Наоборот, я воспринимал всё как вызов, и мне это придавало ещё больше сил.

Я нашел человека, который помог мне отключаться от этого состояния и быстро восстанавливаться после сна. Это он показал мне, как создать хранилище и закрывать там всё ненужное. И сны, хоть и стали меняться, отправлялись в хранилище без моего анализа. Я перестал тратить энергию и вошел в свой естественный рабочий ритм.

Но сейчас эти сны начали всплывать в моей памяти со всей силой. Я снова начал проживать все те эмоции и чувства, которые были в этих снах. Меня одолели ужас и страх. При этом меня начала накрывать волна безграничного ощущения собственной ничтожности. Меня как будто опускали в бездну самолинчевания, в которой я начал видеть истинную свою сущность и образ себя. И им стал образ летария.

Одноразовый человечишко без роду и племени. Робот, созданный для простых функций служения. Слова Матвеича начали обретать подтверждение в моих снах. И не на уровне ума, объяснений и понятий, а на чувственном уровне. Я начал не понимать, а знать.

Вот, что показывали сны, которые я удалил. Вот, что происходило с теми, кто ночевал в этом замке. Вот почему никто не мог в нём находиться, потому что такие сны сводили с ума. И человек не мог выдержать ни физически, ни психологически такого напряжения.

Меня как будто прорвало, и я начал рассказывать о том, что со мной происходило во снах, Матвеичу. Я говорил без остановки, пытаясь через слова быстрее освободиться от этого липкого, всеохватывающего чувства ужаса и страха. И мне казалось, что мне становится легче и спокойнее. Но когда сны закончились, начали всплывать воспоминания тех моментов жизни, когда у меня появлялись несвойственные мне мысли и чувства.

Например, я начал замечать за собой, что оцениваю свои действия не с позиции выгоды, а с моральной составляющей. Когда при рейдерском поглощении нескольких компаний я вдруг подумал о людях, которых уволят с работы. О том, как они будут выживать, и как это повлияет на их жизнь. Я резко блокировал эти мысли тогда, отбрасывал их, как несущественные и вредные. Я вспомнил, что во время поездки в Россию, рассматривая мелькавшие за окном автомобиля заброшенные деревни, чувствовал подкатывающий к горлу ком обиды за отечество. Отмечал зарождающуюся боль в сердце. Не физическую, а душевную, абсолютно не соответствующую мне. Эту боль я тоже блокировал и отключал.

Периодически, ни с того ни с сего, во время каких-то переговоров я мог войти в состояние меланхолической задумчивости, смотреть в окно, размышляя о том, зачем я здесь нахожусь, в чём смысл моей жизни, что полезного я делаю.

Непонятные мне изменения в мышлении и ощущениях я никак не связывал с пребыванием в замке, не замечал надвигающуюся трагедию, способную разрушить мой мир. И до момента встречи с Матвеичем я успешно избегал этих попыток разрушения.

Всё это я как мог рассказал хозяину дома. Удивляясь при этом тому, что прежде сдержанный всегда в разговоре и не произносивший никогда ничего лишнего, я говорил без остановки. До тех пор, пока не опустошил себя до конца. После последней фразы, я вздохнул и почувствовал облегчение. И заметил, что состояние страха и тревоги прошло. Я почувствовал освобождение от того, что, как оказалось, меня всё время угнетало откуда-то изнутри.

– Теперь всё ясно, – выдохнув очередную порцию дыма, сказал Матвеич. – Этот замок непростой. Он стоит как раз на Источнике, о котором я тебе говорил. И не взирая на то, что Источник заблокирован, фон этого места так действует на людей. Обычные люди, летарии, не выносят своего присутствия в таких местах. Некоторые ваши эзотерики, находясь в подобных местах, называют их местами силы, но с отрицательной энергетикой. Потому что чувствуют себя плохо и некомфортно там. И поскольку в основном эти псевдоэзотерики – летарии, то, конечно, им в таких местах кажется, что они теряют энергию и с ними происходит что-то плохое.

Ты же, в свойственной тебе манере, проявил жесткость и целеустремленность и доказал себе, что ты можешь влиять и контролировать любое место и аномалии. Но это же и сослужило с тобой плохую шутку. Уровень проникновения энергии Источника дошел до той отметки у тебя внутри, что тебя «вырвало» из твоей линии жизни в междорожье, поскольку это прямой путь к обретению Живы. То есть определенной спонтанной эволюции человеческого существа, которую кащеи никак не могут определить и вычислить. Они считают, что если просчитают этот процесс, то смогут добраться до Источников и подчинить себе.

– Но зачем им эти Источники? Для чего они затрачивают столько усилий для их поиска? – зачем-то спросил я, хотя в голове были совсем другие вопросы.

– На этот вопрос есть много ответов. Но главный – это то, о чём я тебе уже говорил. Наша планета уникальна. Древняя цивилизация этой планеты была родоначальником эволюции всех живых существ во Вселенной. Она была домом Предтечей, фабрикой по сотворению других миров. И Источники являются самой главной составляющей этой фабрики. Это если совсем вкратце и очень упрощенно.

К сожалению, и мы, и кащеи проиграли в этой войне. Выбрав путь стирания памяти и создания новой парадигмы мира, кащеи, тем самым, сами того не ведая, уничтожили не только возможность найти Источник, а и тех живоносителей, которые могли бы знать, как всё работает. И даже если бы они каким-то чудом нашли возможность попасть в междорожье, то ни я, ни кто-либо другой не смогли бы удовлетворить их потребность.

Я хотел задать следующий вопрос, но вдруг резко открылась дверь в комнату и в неё стремительно зашла молодая женщина. Её длинные, иссиня-черные волосы ниспадали на короткий белый меховой полушубок. На её, почему-то мне знакомом, лице читалось удивление, смешанное с решимостью действовать.

Остановившись на пороге, она впилась своим взглядом в меня. Я опять почувствовал слабость и ощущение того, что меня сканируют и выворачивают наизнанку.

Не отрывая взгляда от меня, она произнесла стальным голосом:

– Матвеич, что происходит? Кто это?

Мне стало ещё хуже. Горло стала сдавливать невидимая сила так, что я начал хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег.

– Перестань. Оставь его. Всё в порядке, он не опасен.

Сила отпустила горло, и я жадно вдыхал воздух, смотря со страхом то на Матвеича, то на странную посетительницу.

– Знакомься, Исея, – с усмешкой шутливо обратился Матвеич к женщине, – это нынешний хозяин твоего замка.

И как только он произнес эти слова, у меня в голове что-то щелкнуло, и я понял, почему мне показалась она знакомой. Каждый раз, когда я поднимался к себе в кабинет по лестнице в замке, я проходил мимо портретов бывших его обитателей. И на одном из них была молодая женщина, очень красивая, с пронзительными глазами, взгляд которых меня всё время спрашивал: «Кто ты такой и что ты здесь делаешь?».

Этот портрет был единственным, который вызывал у меня некоторую настороженность. Я даже хотел его убрать. И вот сейчас я смотрю на точную копию того портрета, только в другой, современной одежде и с другой прической.