Империус

— Точно, — умиротворённо подтвердил он, а ей захотелось его ударить.

— Ты псих.

— Ага.

— Ты больной на всю башку ублюдок, Малфой! — воскликнула Гермиона в сердцах.

— Попрошу: мои родители состояли в законном браке. Но в остальном да, я именно такой.

— Ну почему я?

Это был риторический вопрос к несправедливой вселенной, но Малфой на него ответил:

— Потому что ты такая же.

И возразить ему, по здравом размышлении, Гермиона не смогла. Боже, она подожгла человека, когда ей было одиннадцать, о чём тут вообще можно спорить.

Ей вспомнились слова Сириуса о Джеймсе Поттере, которые тот сказал однажды Гарри: «Твой отец был лучшим другом, которого я только мог пожелать, и отличным человеком. А в пятнадцать лет многие ведут себя как идиоты, он это перерос».

Могло ли что-то подобное быть справедливо и для другого глупого мальчишки, который с годами изменился? Она решила подумать об этом на свежую голову, подняла палочку и наставила её на Малфоя.

— Фините инкантатем.

Диагностирующее заклинание развеялось, но Гермиона не опустила руку: оставалась ещё одна вещь, которую нужно было сделать, пусть уже не очень-то и хотелось. Она зажмурилась, чтобы в последний момент не поддаться странному чувству вины по отношению к Малфою.

— Обливиэйт!

Когда Гермиона открыла глаза, его на стуле не было.

— Какого… — пробормотала она, но тут её схватили сзади, таким образом прижав к телу руки, что наколдовать хоть какие-то чары вряд ли бы вышло; а кончик чужой палочки уткнулся ей в рёбра.

— И давно ты освободился? — спросила Гермиона почти спокойно. В ежегодных сумасшедших и опасных для жизни приключениях есть и плюсы: учишься держать себя в руках при любом раскладе.

— Да сразу. Узлы ты вяжешь хреново, Грейнджер, — довольно выдохнул Малфой ей прямо в ухо. — Хоть в чём-то не идеальна, а?

— Сыворотка правды на тебя хоть подействовала? Или это всё был спектакль?!

— Она всё ещё действует, хотя уже слабее: я вроде как могу промолчать, если очень не хочу говорить, — проворчал он недовольно. — Целый флакон! Утопить ты меня в ней собиралась, что ли? Достаточно ведь всего нескольких капель. И ты серьёзно рассчитывала на честный ответ в том случае, если бы он звучал как «нет»?

Гермиона пожала плечами, насколько ей позволила его хватка, и внешне равнодушно, хотя внутри нервничала, спросила:

— И что теперь?

— М-м-м…

Будь она проклята, если Малфой не зарылся носом в её волосы и не нюхал их в этот момент вместо ответа.

— Не знаю, — сказал он примерно через минуту. — Твои варианты?

— Просто отпусти меня, — предложила Гермиона, не особенно надеясь на согласие, и попыталась высвободиться, но Малфой лишь сжал её ещё крепче — она с ужасом поняла, что для характерной реакции организма ему даже не нужно с ней целоваться — и ответил с нездоровым весельем:

— Не-а. Мне полагается компенсация, — он прижался ещё ближе, хотя секунду назад ей казалось, что это уже невозможно.

— Ты не посмеешь… — хрипло прошептала Гермиона.

— Не посмею что? — поддразнил Малфой. Подавать ему идеи было не лучшим вариантом, поэтому она вернулась к своему первоначальному требованию:

— Отпусти меня. Сейчас же!

— Ты восхитительна, — он перешёл на интимный низкий шёпот, и у неё волосы встали дыбом. Если бы кто спросил, она могла очень правдоподобно поклясться, что от ужаса. — Пытаешься диктовать условия даже в таком положении.

— Немедленно, — процедила Гермиона, из последних сил делая голос спокойным и безразличным.

— Я бы, может, и послушался, но, — Малфой ответил почти серьёзно и чуть ослабил хватку, — боюсь, ты снова попытаешься лишить меня чудесных воспоминаний о нашей встрече.

— Врёшь.

— Недоговариваю. Не считай меня совсем уж свиньёй, как бы сильно мне ни нравилось к тебе прижиматься — а ты теперь и сама знаешь, насколько это для меня приятно, будь проклята твоя Сыворотка, — отпустил бы.

Гермиона порадовалась, что он не видел в этот момент её лица. Если судить по ощущениям, оно было малиновое. Любовь — подходящее слово. Она невольно дёрнулась от этой мысли, и Малфой воспользовался случаем, чтобы снова прижаться к ней максимально плотно и с тихим смешком ткнуться носом куда-то в шею. Почти приятно, если не обращать внимания на яркое свидетельство той самой «любви», наглым образом упиравшееся Гермионе в бок.

Нет, он ведь точно делал это специально. Знал, что она всё чувствовала, и намеренно… засранец, маньяк озабоченный, господи, у неё и слов-то таких не было, которые могли выразить всю глубину обуревавшего её негодования.

— Малфой, — прошипела Гермиона практически на ультразвуке. — Убью.

— Тебе совесть не позволит, — рассмеялся он. — Теперь — не позволит. Максимум покалечишь, и то не слишком сильно.

Увы, это было справедливое замечание. Она с большим трудом заставила себя расслабить запястье, хотя все инстинкты протестовали, и её палочка глухо упала на пол.

— Ты слишком быстро соображаешь, — разочарованно протянул Малфой и нехотя разжал руки, отпуская её. Гермиона отпрыгнула от него футов на пять. — Итак?

— Чего ты от меня хочешь, чёрт тебя дери? — она посмотрела ему в глаза и увидела там что-то дьявольское.

— Тебе не понравится ответ, — сказал он ровно и ногой пнул её палочку к дальней стене. — Давай начнём с чего-то справедливого? Ты узнала многое обо мне, теперь позволь мне узнать что-то о тебе.

— Хочешь тоже накачать меня зельем правды? — Гермиона презрительно скривилась.

— Зачем же. Я ведь сам выпил, так? Поэтому никакого насилия, Грейнджер, исключительно добровольное сотрудничество. Просто разговор без игнорирования, скажем, во время прогулки в Хогсмид?

— Это что, свидание? — удивилась она с некоторым смущением.

— Да, Грейнджер, — Малфой закатил глаза. — Это свидание.

В отличие от прошлого раза, он не собирался оставлять ей выбор.

— А если я не соглашусь?

— У тебя не вышло стереть мне память. Ты ведь не просто так хотела это сделать, верно? Я ещё помню наши законы.

— Ты… ты пытаешься шантажом завлечь меня на свидание? — не поверила Гермиона.

— В любви все средства хороши, — Малфой пожал плечами и невинно улыбнулся.

Гермиона резко смутилась и наверняка вновь запунцовела. Да, она вынудила его сказать о своих чувствах, но зачем же теперь постоянно напоминать ей об этом?

— Даже такие методы?

— А они сработают? — вопрос прозвучал с явной надеждой.

— Ты отвратителен, Малфой, и насквозь испорчен.

— Да ладно? — он заливисто расхохотался. — И кто мне это говорит? Я вот, на секундочку, вообще-то грёбаный пожиратель смерти! Здоровые люди обычно предпочитают другие кружки по интересам. Рождён и вырос в семье пожирателей смерти; любовь к тёмной стороне, злу и страданиям у меня в крови, можно сказать, впитана с молоком матери. Это если не считать такой мелочи, как длительное и местами очень плотное общение с двумя психами, хотевшими нахрен апокалипсис устроить. А у тебя какое оправдание?

— Ты пожиратель смерти?!

— Упс? — Малфой больше походил на нашкодившего кота, чем на члена грозной террористической организации.

— Упс? — у Гермионы отвисла челюсть. — Упс?!

— Всё твое зелье, — он недовольно сложил руки на груди.

Кстати, о зелье: Малфой ведь говорил, что хочет смерти Тёмного Лорда, правильно? Одно другому противоречило, и это её отрезвило.

— Погоди, как же твоя служба Волдеморту сочетается с желанием осквернить его труп? — озвучила она свои сомнения.

— Ну, я пожиратель больше по форме, чем по сути, — он, казалось, немного смутился.

— Но зачем-то же ты подался к нему в шестёрки.

— Меня вроде как поставили перед фактом, хотел я того или нет. Черт возьми, эта образина поселилась в моём доме, поэтому сбежать не вышло!

— В твоём доме?! — Гермиона упёрла руки в бока и не терпящим возражений тоном воскликнула: — Надо рассказать Дамблдору, аврорам, да хоть кому-то!