Путешествие капитана Самуила Брунта в Каклогалинию, или землю петухов, а оттуда в Луну

Каклогаляне были в древние времена народ разумный и храбрый, соседям страшный и ими почитаемый. Род их не был смешен ни с совиным, ни с сорочьим, ни с орлиным, ни с грачевым, ни с галочьим, ни с тетеревиным, ни с цаплиным, ни с сокольим или каким другим. Но напоследок, по неосторожности самих Каклогалян, размножились сии роды мало-помалу между ими, и от происшедших браков между сими разными народами воспоследовало падение, на которое те фамилии, кои с другими остались несмещенными, толь много жалуются. История их соседей свидетельствует, сколь велики были их предки, и доказывает довольно различие между древними и нынешними Каклогалянами. Первые столь же ревностно и точно повиновались законам, сколь много почитали свою вольность, так что всякий думал, что общее благоденствие того требует, чтобы поспешествовать общему добру. Но, дабы не зайти далеко пространным описанием нравов древних Каклогалян, то коротко скажу, что походили они на нынешних Агличан: были разумны, скромны, храбры, человеколюбивы, справедливы, к отечеству усердны, искусны в управлении своего государства и в завоевании другими, любили странноприимство, ободряли достоинства, а к ласкательству величайшее отвращение имели. Поспешествователь любовных дел умер бы у них с голоду; да и сама Государская любовница не смела бы появиться в собрание добродетельных куриц, хотя бы и могла сделать мужей их счастливыми.

Никто не мог у них получить Дворянства чрез деньги; но всякий поступал в высокие чины единственно по своим заслугам и достоинствам, кои тому обществу, в которое они принимались, немало чести приносили. Правосудие наблюдаемо было без наималейшего пристрастия, и не слышно у них было о том стыде, чтобы народ продавался Государю или Министру. Никто не подкупал народ, чтоб его выбрали в Депутаты. Государственные чины раздаваемы были таким петухам, кои могли отправлять оные, не будучи никому в отягощение; из доходов их недостойные и порочные люди не получали ни малейшей пенсии. Купечество и торговля находились у них в цветущем состоянии, деньги были хорошие, и никто из их соседей не смел сделать им в том ни малого помешательства; напрасных даяний почти никаких не было. Короче сказать, они, подобно благополучному нашему народу, премудрым своим правлением приводили всех в удивление, а неприятелей в ужас. Напротив того, они совсем переменились, и почтение, которое прочие народы к ним имели, уменьшилось даже и при мне весьма много; ибо всякий видел приближение их падения. Всему сему причиною, должен я признаться, безрассудное правление моего приятеля первого Министра, который, приняв на себя все государственные дела, не мог никоим образом показать в том успехов, потому что оные превосходили его силы. Воспитание, науки и искусство его касались особливо до купечества, и все знания, коими он любимцами своим был выхваляем, простирались всего более до торговли, до управления государственными приходами и до вымышления монет, чем должен был своей порядочной переписке с одним известным и на всякие выдумки искусным купечественным народом. А как привык он и дома все получать чрез деньги, то и вне государства не употреблял более никакого средства; и потом, когда соседи между собою придут в несогласие и во спомоществовании Каклогалян возымеют нужду, то мешались они весьма часто в таковые ссоры и сверх того брали весьма великие суммы денег за ту честь, что которому-нибудь из сих несогласных народов могут послать вспомогательное войско. Таким образом, были они оружены орудием, употребляемым другими народами. Они от природы склонны к бунтам, и допустили Карморанцам в разных частях их купечества сделать великий подрыв, хотя с сим народом беспрестанно в дружестве жили. Они любят войну столь сильно, что платят деньги, чтобы с ними ссорились, хотя бы и могли наперед предвидеть, что от победы своей, кроме ударов, ничего не получат. Когда имеют они милостивого правителя и приобретают богатства, то всегда находят в нем что-нибудь хулы достойное, и ищут всякого случая к бунту. Когда же они утесняемы и приходят в бедность, то ласкают своему Государю, и тиранство им нравится. Они весьма высокомерны и горды; но напротив того, в иных случаях чрезвычайно низки и подлы. Честью своей фамилии жертвуют они с охотою своей пользе. Ничто не почитается у них за стол поносное, как бедность; и для того все непозволенные к набогащению средства, как то обман, похищение государственной казны и малолетних, сводничество, клятвопреступление и другие сим подобные пороки ни мало за стыд не почитаются, если только умеют скрыть оные. И сии главный правила наблюдают они как в государственных, так и особенных делах. Я знал одного, который из трехфутовой птицы сделался Макесевясибием, которое место делает всякого в 8 футов и 6 цолей, и одно из знатнейших во всем королевстве. Имеющий чин сей должен всех Вельмож наставлять в том, что касается до законов и до других дел, надлежащих до совета, и отправляет притом должность главного опекуна. Некогда дошла до Государя жалоба, что он имение малолетних употреблял в свою пользу, и оное совсем себе присвоил. Для сего по повелению Государя и по требованию народному призван был в суд. Он отвечал, что в том отрицаться не может; но что иначе не можно ему было содержать себя по своему состоянию, потому что он весьма беден. Между тем, по следствию нашлось, что он весьма много нажился, и так богат был, что надлежало иметь к нему почтение. Он жил славно и умер спокойно, как будто бы был истинный сын отечества. По кончине его сделали ему весьма великолепное погребение. Оказанные им отечеству заслуги изображены были прекрасными надписями. Сие привело меня в немалое удивление; я везде спрашивал, по какой причине тому, которого почитали явным законопреступником и обманщиком, отдают столь великую честь. Однако везде мне так отвечали: он умер в богатстве и сего уже довольно было, чтобы ему толикую честь оказывать.

Сей народ сказывает, что он признает одно высочайшее Существо и почитает единого Бога; однако признаться должно, что я сперва в том сомневался, приметя, что знатнейшие в государстве всегда насмехались над законом. С самого начала был у них в храме шар из чистого золота, изображающий вечность. На нем находилась надпись неизвестными буквами, чрез что изображали они неисповедимость предвечных определений. Чрез несколько времени некоторые почли то суеверием, и старались отменить оное; для того шар, который, по их мнению, был очень толст, приказали переменить и переделать совсем другим образом. Иные хотели иметь четвероугольник для изображения чрез то правосудия; другие же говорили, что лучше сделать осьмиугольник для изображения вездесущия. Иные же хотя и признавались, что шар перелить должно, однако в неправильную фигуру, почитая сие за нечто суеверное. От сего последовал такой спор, что дошло и до драки, и каждая сторона, получив верх, давала шару такой вид, какой ей хотелось. И так сей слиток металла, будучи столь много раз переплавливаем, сделался весьма мал. Сии драчуны, пролив потоки крови, наконец наскучили и положили вылить другой шар, который бы, однако же, не совсем кругл был, дабы удовольствовать тем нежную совесть. Спустя несколько времени, вздумалось иным, что и медный шар может заступить то же место. От сего дошло опять до великой ссоры. Наконец, с общего согласия положено было, чтобы сей шар стоял в храме; но чтобы каждый имел у себя в доме особливого идола, какого хочет; однако, чтобы шару отправлялось прежнее служение, жрецы остались при своих прежних доходах и пеклись о жертвоприношении. Главнейшие жрецы рассудили наконец, что сии жертвы весьма многого стоят и совсем не нужны, и потому мало-помалу совсем их отставили, хотя, напротив того, иные говорят, что оные Вельможами присвоены двору для уменьшения почтения к жрецам и для воспользования их деньгами, от чего они были весьма богаты и горды. Сначала были они люди искусные и почтенные, но ныне уже не почитают их таковыми; ибо они о сохранении блага своего общества и о удержании своей знатности мало пекутся. И как некоторые из них предавались роскоши и не имели довольно разума сокрыть оное, то простой народ не оказывает им более того почтения, кое имел к ним в древние времена.