Страница 21 из 31
23 июля Лебёф накануне отъезда в Мец направил приказы Базену на выступление армии согласно принятому стратегическому плану. Они предусматривали сосредоточение сил на оси Мец – дорога на Саарбрюкен – главной линии продвижения немецких сил, которые сосредотачивались у Майнца. Это сосредоточение не помешало бы французам начать наступление, но означало, что если бы они стали наступать, то в северо-восточном направлении на Пфальц, а не на восток через Рейн на Баден, как настаивал Дюкро в Страсбурге в соответствии с планом эрцгерцога Альбрехта. Но поскольку Австро-Венгрия не собиралась приходить на выручку французам, наступление в восточном направлении на Рейн предпринимать не следовало. В военном отношении куда разумнее было бы обнаружить и разгромить основные германские армии, сосредоточившиеся для сражения у Майнца. 24 июля произошла передислокация – 4-й и 5-й корпуса приблизились ко 2-му корпусу Фроссара, оставив фланговые части в Сьерке и Билле, 3-й корпус дошел до Буле, следуя по пятам Фроссара у Сент-Авольда, а гвардейцы заняли место 3-го корпуса в Меце. К вечеру пограничный кордон превратился в клин для нанесения удара по Саарбрюккену, и Лебёф прибыл в Мец для завершения последних приготовлений перед прибытием самого императора и начала широкомасштабной наступательной операции.
Перед отбытием из Парижа, однако, Наполеону предстояло очертить направления для ведения войны на море, ибо Франция располагала не только армией, но и военно-морским флотом, претендовавшим на статус самого результативного в мире. Французский флот смело вводил новинки: орудия малого калибра, паровые двигатели, бронированные корпуса кораблей. Даже британцы в течение 12 предыдущих лет рассматривали его как смертельную угрозу своему традиционному превосходству на море. На момент внезапного начала войны французский флот располагал 49 броненосными кораблями, 14 из которых были фрегаты, способные передвигаться со скоростью 14 узлов и с возможностью установки на них 24 орудий, а также 9 корветами, вооруженными 160-миллиметровыми и 190-миллиметровыми артиллерийскими орудиями. Против этой силы Пруссия могла выставить лишь 5 броненосных кораблей – один из которых, «Король Вильгельм», был мощнее французских – и около 30 других кораблей, базировавшихся на относительно небольших базах германских ВМФ в Киле и Вильгельме-хафене, к тому же находившихся в стадии строительства. Кроме того, вплотную к побережью Северной Германии располагалась Дания – страна, настроенная куда более решительно, чем даже Австрия, на полный пересмотр результатов своего недавнего поражения. В ходе предварительных переговоров выяснилось совпадение точек зрения французов и датчан по многим вопросам: если бы французы направили морским путем силы численностью около 30 000— 40 000 человек на побережье Северного моря Германии, то Дания была готова добавить еще 30 000 человек. Эти союзные силы смогли бы продвинуться до Киля, а возможно, даже до Гамбурга, кроме того, нанести удар и внутри страны по Ганноверу и там обрести союзников. Это была угроза, которую сами пруссаки воспринимали более чем серьезно. По мере приближения войны Роон упорно работал над завершением возведения и вооружения фортификационных сооружений, от которых зависела оборона побережья как Балтийского, так и Северного морей. На этом участке – у Гамбурга, Бремена и Ганновера – пруссаки держали одну армейскую дивизию и две дивизии ландвера – силы, вместе с резервистами и гарнизонными войсками насчитывавшие 90 000 человек под командованием генерала Фогеля фон Фалькенштейна. Кроме неофициальных франко-датских переговоров, никаких шагов для подготовки вторжения с моря не предпринималось. Когда война вспыхнула, французский военно-морской министр имел уйму хлопот с перевозкой морским путем французской армии из Алжира и опасался, что эскадра из четырех прусских броненосцев, только что вышедших из Плимута, предпримет атаку на французские транспорты. На самом деле прусская эскадра с двумя поврежденными кораблями торопилась добраться до Вильгельмсхафена, куда направили единственного в Пруссии адмирала, принца Адальберта, прикомандировав его к сухопутным войскам, а вместо него поручили командование прусским флотом вице-адмиралу. Как только стало ясно, что французским транспортам из Северной Африки ничто не угрожает, для несения службы на Северном море была сформирована эскадра под командованием графа Буэ-Вильоме, прибывшего из Шербура 24 июля.
Между тем идею соединить сухопутную и морскую операции пытался возродить энергичный кузен императора, принц Наполеон. На совещании 19 июля он вызвался возглавить такую экспедицию вместе с адмиралом де ла Ронсьером в статусе командующего военно-морской частью операции и Трошю – сухопутной. Император отреагировал без особого энтузиазма, дуэт либерально настроенного кузена и орлеаниста Трошю вряд ли понравился бы императрице. Лебёф твердо заявил, что армия не в состоянии предоставить ни одного батальона – это следует осуществлять, если в подобной операции вообще есть необходимость, силами в 12 000 морских пехотинцев, однако министр флота адмирал Риго наотрез отказался предоставить командование своими кораблями принцу Наполеону. Больше этот вопрос не поднимался. Риго продолжил подготовку транспортных средств и подбор морских пехотинцев, пока события 6 августа не заставили его приостановить всю деятельность и вместо этого бросить все имевшиеся в его распоряжении ресурсы на оборону Парижа. Французские эскадры на Балтийском и Северном морях опасливо курсировали вдоль немецкого побережья в попытке поддержать блокаду, пока правительство национальной обороны не отозвало их назад во Францию.
Все же французский флот не бездействовал. Всю войну коммерческая деятельность во Франции процветала, во французских владениях за рубежом царила безмятежность, и статус Франции как колониальной державы ничуть не пострадал. Французское правительство смогло закупить вооружения за границей и свободно импортировать их. Пруссия так и не смогла воспрепятствовать погрузкам на суда военных грузов, направляемых в Брест, Бордо и Марсель в течение второй половины года. Этот урок был учтен старшим поколением немецких моряков. Но для континентальной страны, сцепившейся с тоже континентальным соседом, морской флот был и оставался вспомогательным оружием. Он мог содействовать условиям, при которых война могла быть выиграна, но сам по себе не мог выиграть ее. Франко-германский конфликт предстояло улаживать методами Клаузевица, но не Альфреда Тайера Мэхэна.
Глава 3
Первые беды
Сосредоточение армий
В военных кругах Европы, как информированных, так и неинформированных, само собой разумеющимся считалось, что война начнется с удара Франции по Германии, наступлением на север на Пфальц или на восток на Рейн. «Лондон стандарт», представившая 13 июля объемный анализ направлений, по которым мог бы следовать Наполеон III, даже не рассматривала вторжение Пруссии во Францию. «По нашему мнению, не представляется возможным, – заявила газета, – чтобы пруссаки успели подготовиться и взяли бы на себя инициативу», и как указал Фридрих Энгельс в «Пэл-Мэл газетт» от 29 июля, если французы не запланировали наступление, объявление ими войны не имеет смысла. Сами немцы, естественно, ожидали вторжения. Кронпринц опасался, что оно помешает проведению мобилизации в государствах Южной Германии, генерал фон Блюменталь, его начальник штаба, считал, что удар может быть нанесен по нескольким направлениям и направление главного удара будет избрано севернее, на Майнц. Король Пруссии полагал, что нет необходимости запасаться картами Франции на начальном этапе кампании. Сам Мольтке придерживался мнения, что передислокация французских частей к границе даже еще до поступления в войска резервистов дает основания предположить, что Наполеон III рассматривал возможность нанесения упреждающего удара этими силами численностью в 150 000 человек, которых он имел под рукой, и перспективы явно не беспокоили его. Этим силам необходима была подготовка продолжительностью как минимум шесть дней до пересечения границы, и еще восемь дней ушло бы на сражения с прусскими войсками прикрытия в долине Саара и на выход к Рейну. К тому времени Мольтке сосредоточил бы 170 000 человек и к 5 августа смог противопоставить агрессору силы, вдвое его превосходящие по численности. Каждый день промедления склонял чашу весов в пользу немцев, и к началу августа, поскольку поезда со всех концов Германии непрерывным потоком устремлялись к Рейну, Мольтке даже не верилось в подобную удачу. Он не раз выражал свое удивление правительством, объявившим войну за две недели до готовности к ней. Кронпринц писал, пока его армия беспрепятственно сосредотачивалась за рекой Лаутер: «Вполне может случиться и так, что невзирая на бряцание оружием французами и все наши приготовления к внезапному нападению выступить в роли агрессора выпадет нам. Кто бы мог подумать?»