История предательства

Ему ещё оставалось склонить на свою сторону последнюю из четырех партий. Политическую организацию «белых», представляющую интересы духовенства Византии. До сих пор они сохраняли нейтральную позицию. Но нельзя было недооценивать их силу и влияние на общественное мнение.

И самым наглядным проявлением поддержки духовенством было бы венчание Иоанна Куркуаса на царство. Церковная коронация в храме Святой Софии не считалась абсолютной необходимостью в Византии. Это был, прежде всего, обряд с политической окраской. Он придавал законность занятия трона в глазах международного сообщества.

Для решения этого вопроса паракимомен Василий отправился в резиденцию патриарха на переговоры. И хотя отец Полиевкт[5] был в открытой ссоре с покойным базилевсом, он в очередной раз проявил свою неукротимую энергию. Владыка духовный имел разные недостатки: он был упрям, непримирим, ума несколько ограниченного и недальнозоркого. Но он в то же время был смел, умел говорить ясно и определенно. И категорически отказался возложить корону на голову Цимисхия. И даже пригрозил предать его анафеме, как обагренного кровью своего родственника и господина. Василию пришлось употребить все свое красноречие, чтобы переубедить первосвященника. Он изложил ему свою версию случившегося:

– Отец мой. Позволь мне говорить с тобою откровенно. Цимисхий стал случайной жертвой роковых обстоятельств. Во всем виновата его страсть к деспине Феофано. Для тебя не является секретом, что эта женщина совратила Иоанна Куркуаса еще в то время, когда была жива его жена – зоста патрикия Мария, подруга деспины. Развратница Феофано прелюбодействовала с ним на женской половине дворца. Базилевс Никифор, узнав об этом, изгнал Цимисхия из Царского города. Несчастная Мария – его жена – не перенесла такого позора и скончалась. А распутница воспользовалась этим и уговорила Никифора простить племянника. И когда Цимисхий вернулся из изгнания, замыслила свержение своего царственного мужа, чтобы посадить на трон своего любовника.

– Ты, Василий, хитер как лис. И можешь поставить все с ног на голову. – Не поверил его рассказу патриарх.

– Зачем мне это? – пожал плечами Василий. – Я пекусь только о благе государства. А поскольку лично занимался расследованием обстоятельств заговора, в мои руки попали неопровержимые доказательства. Например, вот эта записка, изъятая у главного постельничего Михаила, с предупреждением о заговоре. Она подтверждает, что Феофано, в ночь перед убийством, через подготовленные ею тайные ходы укрыла у себя в тайной коморке сильных и опытных воинов. Когда все было готово, Иоанн с остальными спутниками приплыл в лодке к Вуколеону. По верёвке, спущенной их сообщниками, они забрались во дворец и ворвались в спальню к Никифору.

– Если это так, – сверкнул глазами патриарх, – и он, и она виновны в этом убийстве!

– Нет, нет, отец мой. Они не желали смерти Никифора. В их планы входило только уговорить его добровольно покинуть дворец и удалиться в монастырь, как он и сам желал долгие годы.

– Почему же произошло убийство?!

– Всему виной несдержанность одного из сообщников. Испытывая личную ненависть к базилевсу, тот набросился на спящего и разрубил его голову. Никто не успел и глазом моргнуть. Что было делать несчастному Цимисхию? Стража жаждала расправы. Ему ничего не оставалось, как отсечь Никифору голову, чтобы выставить её на всеобщее обозрение. Но разве мёртвому уже не все равно?

Когда я вошел в Хрисотриклин, то увидел Иоанна в глубокой печали. Он до сих пор испытывает муки терзающей совести, которые не сравнятся с пытками телесными, за то, что не смог предотвратить это ужасное убийство. Чтобы не оставить державу без государя, я с трудом уговорил его занять трон и надеть красную обувь базилевса.

– Почему преемник он, а не Лев Фока? – спросил подозрительно патриарх.

– У Цимисхия оказалось больше сторонников, чем у Льва, – не моргнув глазом, ответил Василий. – Мы же не хотим ввергнуть страну в хаос братоубийства? А это неминуемо произошло бы, если бы трон занял Лев Фока, который не может похвастать любовью ни горожан, ни большинства сенаторов. И, как ты убедился, народ уже безо всяких возмущений принял Цимисхия своим базилевсом. Дело за тобой, отец мой.

– Формально красную обувь Владыки вселенной могут носить только государи, связанные родством с Македонской династией. Это право имеют наследники, юные цезари – дети покойного базилевса Романа. Это право имел покойный Никифор, так как был женат на Феофано. Цимисхий не обладает этим правом, – возражал патриарх. – Или, может, он задумал жениться на распутной вдове, похоронившей двух мужей?

– На все воля Вселенского патриарха, – со скрытым лукавством ответил Василий. – Я до поры изолировал её на женской половине дворца вместе с дочерями. Чтобы решить её дальнейшую судьбу, мне надо твое благословение.

– Что говорит по этому поводу сама вдова?

– Уповая на то, что ты, отец, был её наставником в отроческие годы, она молит о свидании с тобой, чтобы молить о защите и отпущении её грехов, – скорбно опустил глаза Василий, в то же время внимательно следя за реакцией патриарха. Меньше всего ему хотелось, чтобы они встретились. Ведь тогда отец Полиевкт узнал бы правду. И неизвестно, как бы это потом обернулось.

– Нет прощения её предательству. Я не желаю её видеть. Пусть отправляется в монастырь замаливать грехи, – сурово ответил отец Полиевкт. – Иоанну Куркуасу передай, что не дозволю ему войти в храм, пока тот не изгонит из дворца деспину Феофано. Кроме этого у меня есть еще два условия. Во-первых, он должен публично назвать и наказать убийцу базилевса, кем бы таковой ни оказался.

– Справедливо, – согласился Василий. – Кто-то должен понести наказание. А каково второе условие?

И тут патриарх продемонстрировал, что ничто человеческое ему не чуждо. Он воспользовался моментом, чтобы устранить «камень преткновения», служивший «яблоком раздора» с предыдущим базилевсом.

– Я «закрою глаза» на незаконность занятия трона Цимисхием. Но он должен отменить изданный Никифором в нарушение справедливости «томос», в котором базилевс запрещал синоду без его согласия избирать епископов. Ну а ты, сын мой, – Полиевкт в упор взглянул на Василия, – отменишь право чиновников конфисковать доходы епископов, которые кажутся им излишками. Только после этого я позволю Цимисхию войти под священные своды Святой Софии.

– Я передам базилевсу твои слова, отец мой, – склонился в поклоне Василий, и патриарх протянул ему крест для лобызания. Василий коснулся его губами, получая от Бога благодать посредством креста, а потом поцеловал руку священнику, выражая почтение к его сану.

На следующий день деспина Феофано была разлучена со своими детьми. Её сослали в монастырь на острове Принкип, самый большой из Принцевых островов в Мраморном море, недалеко от столицы. Двух дочерей заперли в монастыре на окраине города, а два её сына пока что оставались во дворце, но под охраной и в полной изоляции. Их дальнейшая судьба была не определена.

В тот же день был схвачен Лев Валант по прозвищу Педиасим, сообщник и собутыльник Цимисхия. Его обвинили в том, что он и никто другой собственноручно умертвил базилевса Никифора. Суд был скор, и кара последовала незамедлительно. Несчастного лишили имущества и вырвали язык. Обезображенного и окровавленного, его возили верхом на осле по всему городу. Глашатаи следовали впереди, громко выкрикивая совершенные им преступления, а из глазеющей толпы его осыпали бранью и нечистотами.

Его трагический путь закончился на площади Быка. Там Льву выжгли глаза. Затем специальными щипцами раздавили тестикулы, мужские яички. В завершение окровавленную и отупевшую от боли жертву поместили во чрево быка и разожгли под ней костер. Постепенно металл стал накаляться. К запаху дыма добавился запах горелого мяса. Некоторое время из раскаленного чрева раздавались вопли, усиленные металлическими трубами, которые напоминали рёв быка. Затем всё стихло. Зеваки, довольные зрелищем, расходились, обсуждая подробности казни цареубийцы.

5

Полиевкт – патриарх с 3 апреля 956-го по 5 февраля 970 г. – один из наиболее влиятельных иерархов византийской церкви.