Страница 8 из 18
– А найдётся ли на вашей земле место, где я мог бы поставить сыроварню, и выпас, где я мог бы пасти коров? На выгодных для вас, кавалер, условиях, конечно? – Спросил Брюнхвальд.
– Сыроварню? – Удивился Волков.
– Вы же знаете, что я женился недавно, и жена моя, Гертруда, держит сыроварню в городе Альк, – пояснил Брюнхвальд, – вы ж знаете мою жену?
– Конечно, конечно заню, – всё ещё удивлённо говорил кавалер.
– В городе, после суда, люди ей больше не рады,– невесело сказал Брюнхвальд, – мы решили продать сыроварню и уехать. Думали переехать в Ланн, там и поставить сыроварню, но глава цеха сыроваров Ланна сказал, что за вступление в цех нужно будет внести в цеховую казну пятьсот сорок талеров и платить в цех десятину. И это не считая городских налогов и налогов церковных. В общем, я подумал, что вы, может, не будете против, если я поставлю сыроварню на вашей земле и арендую у вас выпас для десятка коров или, может, дюжины…
Волков помолчал немного и, видя, что Брюнхвальд, да и Рене с Бертье тоже ждут его ответа, сказал:
– Друг мой, сегодня Бог щедр ко мне, почту за честь помочь вам. Я рад, что вы поедете со мной.
– Человек, – звонко крикнул Брюнхвальд, – вина нам! Немедля!
– Ах, как это здорово, господа, – говорил Бертье. – А что же нам с Рене делать?
Волкову захотелось сделать что-то и для этих офицеров хорошее, и он произнёс:
– Господа, с сего часа считаю, что контракт ваш закончен, вы и ваши люди свободны от обязательств передо мной. Забирайте провиант, все бобы и весь горох, остатки солонины, там ещё бочонок свиного сала жира есть… Муку тоже забирайте. Соль. Это вам подарок от меня, вы свободны. Этого вашим людям должно хватить на две недели.
– О, это очень щедро, – сказал Рене и поклонился. – Нам это точно не помешает. Наши люди будут вам благодарно, господин кавалер. Храни вас Бог.
А Бертье вдруг фыркнул весело и, кажется, раздражённо, схватил Рене за рукав и потащил от стола прочь. Они стали в тёмном углу и молодой Бертье стал о чём-то горячо говорить Рене, безжалостно тыча ему в живот пальцем. Тот смотрел на него и молчал, внимательно слушал и пытался отвести от себя палец товарища.
А на стол, расторопный лакей поставил уже кувшин с вином и стаканы. Появилась и Агнес, она, не спрашивая разрешения, села за стол рядом с Волковым, совсем близко к нему, неуместно близко, и опять же без разрешения взяла свиток владения. Прочла и положила его на стол.
– И что, не порадуешься новости такой? – Спросил у неё кавалер.
– Так то для вас новость. – Сказал девушка с улыбкой и свысока глянула на своего господина. – А для меня и не новость это. Всегда про то знала наперёд.
Пока Волков смотрел на неё удивлённо, а она потянулась за стаканом с вином и рукой своей, как-бы невзначай, оперлась на его бедро. Так не всякая жена ведёт себя с мужем. И всё это при людях его, при Ёгане, Сыче, Максимилиане и монахе, что всё ещё стояли у стола. Может, и не видели они этого, но Волков её руку со своей ноги скинул без всякого почтения. Чтобы не думала себе ничего.
А она только засмеялась и стала пить вино, глядя на него поверх стакана. И все вокруг видели, какая она стала: и злая, и смелая, и даже красивая.
Волков глядел на неё и удивлялся про себя. И не замечал он изменений этих прежде. Нищенская худоба ушла. Губы полны, красны. И грудь под платьем заметна стала. Волосы чисты и ухожены, сложены затейливо под богатый чепец. Да и не чепец это, это дорогой гребень под шёлковым шарфом. Последнее время она вся стала заметно круглее, добрая еда у господина, хорошая одежда, уход – всё красило её. Даже косоглазие, кажется, стало менее заметным. Откуда только взялась вся эта приятность в ней.
Пока он глядел на неё удивлённо да думал о ней ещё более удивлённо, Бертье и Рене договорились и подошли к столу. И Бертье заговорил, как всегда горячо и быстро, и от того его акцент стал ещё более заметен.
– Кавалер! Мы с моим другом Арисбальдусом Рене договорились вас просить.
– О чём же, господа? – Спросил Волков, горячо надеясь, что денег они у него просить не будут.
– Раз ротмистру Брюнхвальду вы предоставляете землю под сыроварню, значит, дозволите и дом поставить на своей земле.
– Ну а как же женатому человеку без дома? Дом ему обязательно нужен. – Сказал кавалер.
– А может, и нам позволите у вас жить, домов у нас нет, ни у меня, ни у Рене. Может, и мы в земле вашей дома поставим? И мы будем добрыми соседями Брюнхвальду.
– Глупцом нужно быть, чтобы отказаться от двух хороших офицеров, – обрадовался кавалер, что у него не попросили денег. И от радости сам предложил. – Господа, коли пойдёте жить в мою землю, возьмёте и вы, Карл, и вы, господа, камня, глины и леса столько, сколько на добрый дом идёт, и всё бесплатно, коли есть всё это в моей земле.
Рене и Бертье переглянулись, а Брюнхвальд и вовсе рот раскрыл.
– Так вы не шутите кавалер? – Уточнил Бертье.
– К дьяволу, какие ещё могут быть шутки. – Сказал за Волкова неожиданно разгорячившийся Брюнхвальд. – Кавалер никогда так не шутит.
– Тогда выпьем, господа! – Заорал Бертье стащил с головы шляпу и подкинул её к потолку.
Уже поздно вечером, кутёж стоял в трактире, и музыканты играли уже из последних сил, а стол Волкова был залит вином, так как не раз на него опрокидывали кувшины и стаканы, пьяные руки, которые пытались обнять его. Рене вскакивая орал песни, хлопая пьяного Брюнхвальда по плечу, и даже монах брат Ипполит был изрядно навеселе. И когда пьяный Арисбальдус Рене тыкал пьяного Волкова в грудь пальцем и непрестанно повторял: «Вы очень хороший человек, господин Фолькоф».
Тут в трактир вошли два господина. То были рыцари из Выезда герцога, молодые и бедные. Один из их сразу заприметил веселье и, указав на стол, за которым сидели господа офицеры и новоиспечённый помещик, сказал:
– А не тот ли это святоша, что отказал нам в пире, сославшись на пост?
– Точно, это он, хитрый мерзавец, – ответил второй. – Этот святоша предлагал нам подождать до конца поста. Сам, видимо, не дождался.
– Пойдём-ка к нему. – Сказал первый.
Они двинулись к столу, то ли хотели погулять, то ли затеять ссору, но Волков уже встал из-за стола, весёлая Агнес и Ёган с Сычом помогли ему подняться и повели его по лестнице в покои. Кавалер неумело пел ту же песню, что пел Бертье, он и так и не узнал, чем в тот вечер всё закончилось.
Агнес и Ёган довели господина своего до покоев, Ёган дверь открыл и хотел пройти внутрь вместе с хозяином, но Агнес вдруг дорогу ему перегородила. И сказала:
– Ступай, я сама.
– Так я его уложить… Пьян он.
Начал было слуга, но девица как рявкнет на него:
– Вижу, что пьян. Сказала же, сама!
И глядит на Ёгана, а из глаз злоба такая, что обжечь может.
Он и побоялся перечить.
И Агнес закрыла дверь на ключ, и господина не удержала. Попробуй удержать его, он едва меньше коня. Тот и упал с грохотом на пол. Да забурчал что-то пьяно. А девица залилась смехом. И в правду смешно было. Кое-как, с трудом подняла его да дотащила до кровати. Повалила его навзничь, встала рядом. Щёки горят, дышит часто. Стоит на него смотрит. А потом взялась все свечи к комнате поджечь, пока поджигала, платье с себя скинула. И башмачки сафьяновые. И нижнюю рубаху скинула и волосы освободила. Теперь вся одёжа и валялась по комнате. Как свечи были зажжены, так она нагая и простоволосая подошла к кровати. Не без труда перевернула господина своего на спину, залезла, рядом с ним стала на колени. В лицо ему стала смотреть. И всё нравилось её в нём, ничего, что пьян, что вином разит, ничего, ей он и такой по нраву. Она хотела уже лизнуть его лицо, да вдруг в колене больно стало. Она опустила руку: что там под коленом? И вытащила на свет ключ. То не простой был ключ, тот ключ выпал из кошеля господина. И был тот ключ от заветного его сундука. И от этого она в лице изменилась сразу. Уж и румянец почти спал с лица. Она то на господина поглядит, то на сундук, что стоял в углу, в темноте за кроватью. И решиться не могла. И тайные страсти разрывали девицу. Не знала, что выбрать.