Страница 16 из 18
– Иди! – Заорала Агнес так, что в соседних комнатах и в коридоре было слышно. Так, что притихли все, кто слышал, и дальше прислушивались, пытаясь понять, что это было.
– Чего вы горланите? – Всё ещё нагло спросила служанка, но со стула встала. – Схожу я. Господи, орут как резаные, чего орать-то…
И вышла.
Последние слова говорила она тихо, почти себе под нос, да не знала девица, что когда Агнес взволнована, то слышит она лучше чем кошка, она и шорох мыши за стеной услышит, не то, что, слова дерзкие.
Глава 11
А Агнес стала в зеркало смотреть и видела, как по лицу её пятна пошли от последних слов служанки. От злости стала она дышать носом, едва сдерживаясь, чтобы по зеркалу не ударить. Открыла свой ларец, где её кольца лежали, и обозлилась вдвое больше. Медь, медь да олово, вот и все сокровища её. Как у нищеты деревенской. Ни золота, ни серебра даже. Вот как, господин, скупость он ходячая, её ценит. А она сколько раз его выручала. Девица стала кольца на пальцы надевать, напялила все, что влезали. На каждый палец по три налезло. А корова дебелая не идёт всё, словно на базар пошла, а не вниз в кухню. И от этого Агнес ещё сильнее распалялась, так уже стала зла, что на себя в зеркало смотреть не могла.
Ну, наконец-то пришла, толстомясая. Загудела, как вошла:
– Приказала, но булок у них с орехами нет, мёд дадут вам. Сейчас принесут.
Тут Агнес вид на себя спокойный возложила, хоть и не просто это было, и говорит, негромко, с рассудком, чуть не улыбаясь:
– Пойди ко мне, Астрид.
– Чего?– Спросила служанка, подошла, но шла осторожно, видно стала что-то подозревать, и встала от Агнес в двух шагах.
– Отчего ты перечишь мне, Астрид,– едва ли не ласково спросила её хозяйка, делая к ней шаг, – отчего не слушаешь меня, отчего говоришь мне помыслы свои и желания? Разве я у тебя советов прошу, или дозволений? Или может я тебе служанка, а не ты мне?
Астрид убедилась, что опасения её не напрасны. Стояла она рядом с хозяйкой, и была в два раза более неё. И по глупости боялась лишь одного, что хозяйка погонит её от себя. Пойди потом, место тёплое найди. Ну, а что ещё эта худотелая ей могла сделать! Вот и забубнила Астрид, вроде и извиняясь, а вроде и спеси не поубавив:
– Да что ж вам надо-то, я…
И не договорила. Раз! И звонкая оплеуха колыхнула её щёку, да так, что и голова мотнулась.
– Ой! – Воскликнула служанка.– Что ж вы это!
Она схватила свою горящую щёку:
– Негоже так, не дозволю я так…
И осеклась на слове. Замолчала, как только глянула в глаза девицы юной, а смотрела Агнес на неё исподлобья, и смотрела так, что слова в горле служанки застряли, затихли выдохом.
Не в глаза взглянула Астрид, а в колодцы бездонные, в колодцы тёмные, холодные. Замерла служанка, рот открыв, и так загляделась она, что позабыла про руку хозяйскую. А вот Агнес ничего не забывала. Следила она за служанкой, как кошка следит за птицей глупой. Ни звука лишнего, ни жеста.
А как время пришло…
Раз! Наотмашь! И ещё одна тяжкая оплеуха, и снова по той же щеке. И кольца, что господские пальцы унизывали, на щеке толстой полосы оставили.
–А-а,– болью ожгло служанку, заорала она сильно, снова хватаясь за щеку.– Не дозволю…
А Агнес ей не отвечает, смотрит на неё всё так же исподлобья и молчит, губы сжала, как улыбается. Ждёт.
– Не собака я вам…– Воет служанка.
А Агнес молчит. Смотрит. И каждая секунда ей нравится. Точно, точно как кошка она сейчас, мышь поймала, теперь играет.
– Уж лучше на улицу пойду,– пугает рёвом своим её служанка.– На что мне такая хозяйка?
Но Агнес знает, что никуда она не уйдёт, не дозволит она ей уйти, видит Агнес, как ломается коровнища, трещит нутро её, хоть и орёт она, хоть и пугает. Но больше от страха. Страх выползает из грубых телес этой девицы наружу, и Агнес чувствует, как она, покрываясь липким потом, начинает вонять страхом, и ждёт Агнес, ждёт с улыбочкой, когда страх совсем её пожрёт.
– Чего? Чего я вам… – Воет Астрид.– Чего вы так на меня смотрите?
Агнес молчит, смотрит и улыбается. Ничего-ничего, пусть повоет. Ледяной, высокомерный взгляд её сжигает служанку.
– Господи, Господи… Да чего вам надо?– Служанка, только что оравшая, переходит на жалкий скулёж. Всё её крупное лицо покрыла испарина.
А хозяйка опять молчит.
– Если я вам плохо сделал, так простите.– Хнычет Астрид.
Агнес молчит, ждёт. Вот, вот теперь уже ближе. Ближе эта здоровенная девица к нужной черте. Надо и дальше ждать.
– Может нерасторопна я была… Так вы скажите когда, я поправлюсь… Чего же вы молчите?
Она начинает искать свою вину и снова рыдает. А Агнес ещё на шаг ближе. Но она продолжает молчать и смотреть.
– Простите, госпожа,– заскулила служанка.– Простите…
Вот то, что нужно. Ещё немного.
– Простите, за глупость мою, простите…
И ещё шаг. Агнес упивается своей силой и слезами девки. И это всё без слов, всё взглядом одним.
И дальше она смотрит, глаз от Астрид не отрывая.
– Да что ж вам надо-то?– Завыла служанка, не зная, что делать ей. Руки её тряслись, и плечи вздрагивали, а лицо заливали слёзы.
Запахом страха вся комната наполнилась. Вот этого и ждала Агнес.
И сказала она служанке, да не сказала, а прошипела сквозь зубы:
– На колени!
Астрид замерла, даже выть перестала.
Так и стоят обе. Одна ждёт, другая замерла полуживая от страха.
И видя, что служанка ещё колеблется, Агнес шипит опять:
– На колени, тварь.
И не выдерживает Астрид, медленно подгибая ноги, становится на колени. О, как это сладко, слаще мёда, слаще, чем мечты о господине, или может слаще, чем губы юного Максимилиана. Ничего и никогда не приносило ей столько приятности, как эта маленькая победа над большой девицей. Но нет, дело ещё не кончено.
Как только служанка стала ниже неё, так бить её было сподручнее.
Забылась Астрид, и девушка снова, да с оттягом, врезала её опять, да по той же щеке так, что у самой рука заныла.
– А-а-оууу,– с неестественным для себя визгом завыла девка.
– Выть не смей,– снова шипела Агнес.– Не смей!
Уж больно надоел ей вой служанки, да и люди вокруг могли услышать. Зачем это ей?
Астрид сомкнула губы, глаза выкатила, а в них ужас. Настоящий нутряной, звериный. Дышать она даже боялась. Дышала носом и давилась теперь своими воплями, про себя выла.
Агнес снова занесла руку, а служанка, увидев, попыталась закрыть лицо. И тогда Агнес замерла:
– И заслоняться не смей, руки вниз опусти.
Подскуливая и всхлипывая, Астрид послушно опустила руки. О, как всё это нравилось юной женщине. Как она упивалась своей силой. Только бы не улыбнуться, не засмеяться от счастья. Не испортить ужас служанки. Теперь, когда она заносила руку, всё, что делала Астрид, это только вздрагивала да зажмуривалась, прежде чем господская ручка в дешёвых перстнях разбивала ей щёку.
И Агнес с удовольствием била и била её по лицу. Ещё, ещё и ещё! Пока под кольцами пальцы не заломило. Устала. Остановилась.
А на мокром лице служанки багровый отёк во всю левую половину.
И полосы, полосы, полосы от колец госпожи.
Она отдышалась и сказала уже не зло даже:
– Ложись лицом на пол.
Кулем повалилась Астрид на пол, не сдержалась, завыла не про себя, хотя и негромко, думала, что госпожа её теперь топтать будет. Легла лицом вниз, руки под себя взяла. На всё согласная.
Агнес встала на неё. Одной ногой на спину толстую, другой на голову большую и заговорила:
– Сказала ты, что не собака, так теперь собакой будешь, спать будешь у пастели моей, чтобы, когда ночью я ноги вниз опустила, так под ними ты была.
Агнес чуть подпрыгнула. И служанка тут же содрогнулась всем телом.
– Слышишь меня, собака?
– Да, госпожа,– кряхтела под её ногами Астрид.
– Лай, хочу слышать, как ты лаешь!
Агнес притопнула ногой по спинище служанки, и та попыталась лаять, да выходило у неё плохо, от страха и перекошенного лица получалось только глупое «ойканье» в пол.