Повелитель майя

Люди неподвижно лежали в шлюпке, вплотную друг к другу, вытянув руки и ноги и изнывая от безжалостного тропического солнца. Его свет отражался от воды, от разодранных рубашек, от подгнившей древесины дрейфующей шлюпки и даже от окутывавшей все вокруг дымки.

Постепенно Гонсало сумел разглядеть одного из сидевших на корме. На остром лице капитана Вальдивии было сосредоточенное и в то же время отчужденное выражение. Держась за румпель, он всматривался в морскую даль. Хотя управлять медленно дрейфовавшей по течению шлюпкой было почти невозможно, Гонсало заметил, что капитан то и дело слегка подправлял ее курс – так, как будто шел по узкой бухте. В других, более благоприятных обстоятельствах Вальдивия, пожалуй, выглядел бы моложе своих шестидесяти лет. Он не поленился расчесать пальцами свою густую эспаньолку – так аккуратно, как это было возможно, – и умудрился застегнуть медные пуговицы на разорванной куртке, под которой висела на грубой перевязи левая рука.

Как солдат, Гонсало Герреро восхищался капитаном, взявшим на себя ответственность за кораблекрушение, несмотря на то что Вальдивия не стоял у штурвала в тот момент, когда судно неожиданно наскочило на риф и пошло ко дну – где-то между испанским форпостом в Дарьене и островом Ямайка. Тем не менее его попытки соблюдать приличия в таких обстоятельствах казались Гонсало нелепым. Зачем после всего случившегося прилагать столько усилий ради сохранения своей репутации? Гонсало никогда не уделял особого внимания формальностям и манерам. Его отец был простым рабочим, а служба в Новом Свете[1], где Гонсало провел последние несколько лет, научила его, что значение в жизни имеют лишь поступки человека, а не его внешний вид или мысли.

Капитан медленно перевел взгляд на нос шлюпки.

– Ты уверен? – спросил он.

Кивок.

– Ну ладно.

Гонсало вновь закрыл глаза, чтобы не видеть все это: воду, солнце, смерть. Однако в следующую же секунду раздался голос Алонсо:

– Гонсало, иди сюда и помоги нам! Мартин не выдержал всего этого… Господи, спаси нас!..

Гонсало приподнялся с огромным усилием, опираясь на потрескавшуюся банку, и пополз на середину шлюпки, где один из солдат и боцман тащили труп Мартина к борту.

В мозгу Гонсало роились мысли. Ну конечно же, Мартин скончался – после одиннадцати дней дрейфа этот болван начал пить собственную мочу. Как это мерзко – умереть подобным образом! А ведь поначалу Мартин казался ему вполне достойным офицером. Новый Свет не прощает слабостей.

Глазея на квадратное лицо, запавшие глаза, окладистую бороду и сжатые пересохшие губы лейтенанта, Гонсало подумал, что он чем-то похож на него самого. Вот только Мартин был не так молод, как он, и его черты были не такими четкими и грубыми. Да и решимости выжить любой ценой в нем не чувствовалось. Даже после одиннадцати дней лишений тело Гонсало оставалось крепким и мускулистым. Впрочем, все объяснялось силой воли.

Взгляд Гонсало скользнул вниз – на исхудавшие грудь и руки трупа, выглядывавшие из-под выцветшей рубашки. Кожа Мартина висела подобно савану. Гонсало прикоснулся к руке мертвеца. Его плоть до сих пор была довольно твердой: в тонких венах еще не остыла кровь. Пальцы Гонсало сжались вокруг безжизненной конечности, и он почувствовал, что его зубы тоже сжимаются под действием какого-то странного инстинкта, вынырнувшего из его угасающего сознания.

– Гонсало, – позвал боцман.

Вздрогнув, Гонсало поднял взгляд и медленно разжал пальцы, державшие руку трупа.

– Да, Рамиро, давай это сделаем.

Наклонившись над мертвецом, он ухватился за его руки.

– Минуту! Вам нужно подождать, – раздался еще один голос – тихий, но настойчивый. – Мы не можем допустить, чтобы он покинул нас подобным образом.

Молодой священник-доминиканец в белом одеянии с капюшоном, которое на спине было изорвано в клочья, медленно приближался к ним, обходя руки и ноги людей, лежавших на дне шлюпки. Он был худым, но не хилым, и его взгляд был удивительно решительным для человека со столь сдержанными манерами.

– Послушайте, святой отец!.. – Голос Гонсало стал резким, и в нем появились сердитые нотки. Заметив это, он заставил себя говорить спокойнее: – Вы знаете, что это необходимо сделать.

– Да, конечно. Но вы должны подождать, – спокойно ответил священник. – Как и в предыдущих случаях.

Мускулистый солдат молча глядел на молодого священника; тот, подняв руку над Мартином, заговорил тихим голосом. Стараясь не раздражать окружающих своей маленькой победой, отец Эронимо Агилар положил мягкие пальцы на лоб покойника и, закрыв его невидящие глаза, пробормотал:

– In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti[2]. Ступай с Богом. – Священник медленно поднял взгляд на почти бесстрастное лицо солдата, стоявшего рядом с ним. – Вот теперь можно, – сказал он.

Двенадцать пар глаз смотрели на то, как в мерцающем свете палящего солнца двое мужчин поднимают тяжелое тело и бросают его за борт. Медленно – очень медленно – труп поплыл прочь. Гонсало невольно подумал о том, что было бы лучше, если бы тело Мартина было более худощавым, а сапоги – более тяжелыми. Однако больше всего он желал, чтобы течение было более быстрым.

Гонсало прислонился спиной к борту шлюпки; священник сел рядом с ним и осторожно положил руку ему на плечо. Солдат проигнорировал этот жест. Не поднимая глаз, он заговорил, обращаясь к самому себе, солнцу и окружавшей их воде.

– Ну и шлюпка… – тихонько засмеялся Гонсало. – Повесить бы того, кто снаряжал наше судно. Три весла, два из которых треснули. Тряпка вместо паруса. И никакой еды – даже гнилого сухаря.

Эронимо убрал руку.

– Тут уж ничего не поделаешь, а потому нам следует верить, что Господь нас не оставит. Мы не должны терять надежду.

Гонсало наконец повернул голову к собеседнику.

– Если Господь так уж милосерден, почему тогда Он надоумил Бальбоа отправить нас в эту экспедицию? – Солдат подождал пару секунд, как будто рассчитывал получить ответ (на самом деле он на это не надеялся), а затем сам ответил на свой вопрос: – Политика. Политика и смерть. Они присутствуют во всем, что нас окружает. Вы думаете, что служите одному лишь Господу? Вы новичок в этих краях и не видели того, что видел я.

– Вы имеете в виду сражение… с индейцами возле Дарьена. Туземцы не правы, противясь Слову Божию. Их душам грозит большая опасность. Я знаю, что имели место некоторые злоупотребления, но они вскоре прекратятся. Мы находимся здесь для того, чтобы спасти души туземцев.

Гонсало вновь засмеялся, и неприятное ощущение сухости у него во рту усилилось. Его забавлял этот наивный молодой священник и его благочестивые слова. А еще – ужасная ситуация, в которой все они оказались.

– Да, святой отец, думаю, у всех нас есть причины, по которым мы оказались в этом Богом забытом месте. Вы охотитесь за многочисленными душами, которые нужно спасти. Я же – лишь за золотом, которое смогу утащить с собой.

В тихом голосе священника послышалось едва заметное раздражение:

– Мы способны дать туземцам гораздо больше, чем забрать. Нам нельзя оставлять их в темноте, с языческими идолами и чудовищными ритуалами. Мы можем показать им, что такое христианская любовь…

– Давайте побережем наши христианские силы, святой отец. Если будет на то воля Божья, они нам еще понадобятся.

Гонсало отвернулся. Эронимо смотрел на него пару секунд, а затем запустил руку в карман своего одеяния и, вытащив оттуда маленький молитвенник в кожаном переплете, открыл его на нужной странице. Священник читал его каждый день, находя умиротворение и силу в написанных в там словах и постоянных молитвах. Это была единственная ниточка, которая связывала его с приятными воспоминаниями об обучении в монастыре.

Гонсало погрузился в беспокойный сон, однако вскоре проснулся и бросил взгляд на корму шлюпки. Вальдивия по-прежнему сидел у румпеля, стоически удерживая его здоровой рукой. Капитан выглядел впечатляюще, но Гонсало уже начинали раздражать его попытки управлять их жалким суденышком. Это имело смысл делать лишь в самом начале, сразу после того, как двадцать человек, которые не утонули, сумели каким-то образом добраться до шлюпки. Тогда им еще могло бы повезти. Ямайка была не так уж далеко, и капитан, периодически меняя гребцов, установил маленький парус и стал с решимостью и упорством поддерживать дисциплину. Однако, к сожалению, течение все время относило их на запад – навстречу неизвестности, делая невозможной желанную встречу с адмиралом Диего Колумбом.

1

Новый Свет – название Америки, данное ей европейскими первооткрывателями в конце XV века. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)

2

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа (лат.).