Страница 6 из 140
- Пускай треплется! - вмешался еще один голос, которому я присвоил прозвище "Тихоня". Он редко вступал в общие разговоры, предпочитая хранить молчание. Я пока не сумел толком представить себе его облика.- Алькой, если тебе неинтересно, можешь немного потрудиться во имя нашего общего блага. А то новичок отказывается тянуть лямку вместе со всеми.
"Новичком" в этой компании, похоже, был я. Только как здесь можно было "трудиться", я не представлял. Брюзга снова принялся за свое, но, похоже, никому не хотелось с ним препираться и вскоре в пещере снова стало тихо. Я подумал, что Кхатти очень давно проиграл какое-то важное сражение и теперь непременно хочет доказать, что ему тогда просто не повезло. Остальные же столько раз слышали его речи, что им все равно. Алькою-усталому так вообще все смертно надоело... Сколько ж они здесь сидят, страшно представить! Что это за место такое? А сколько тут нахожусь я сам? Может, уже целый год прошел? Или, что куда хуже, целый век, как в сказке про волшебный холм и человека, случайно заснувшего на его склоне? И все, кого я знал, давным-давно умерли, а города разрушились и в развалинах поселились совы...
Под эти невеселые мысли я незаметно задремал, и даже снова появившееся перед глазами ущелье не выглядело привычно унылым. Теперь мне показалось, что я здесь не один, и где-то неподалеку копают землю другие люди. Просто я их не вижу из-за сгустившегося тумана. Зато слышу их перекличку...
Тут я сообразил, что на самом деле это Брюзга опять ругается со Стариком, а Лис вовсю их подзуживает. Спорили они все о том же: Кхатти обвинял Старика в устроении какого-то "брожения умов" и обзывал "погибелью древнейшей нации". Старик невозмутимо возражал, что сородичи Кхатти сами повинны в обрушившихся на них бедах и нечего валить с больной головы на здоровую. Лис поддерживал то одного, то другого, Алькой и Тихоня помалкивали. Брюзга разошелся вовсю - у меня в голове аж звенело от его пронзительного голоса.
- ...Разумеется, не требуется большого ума для того, чтобы разрушить созданное чужими руками! Не так уж и трудно подвести к мятежу толпу вечно недовольных и тупых варваров, особенно если найдется, на кого их натравить! Как ты нас обычно именовал? Отродьями тьмы, помнится? И это еще было любезностью с твоей стороны! Что ж, теперь можешь полюбоваться на достойный итог своих трудов - вон он валяется! Безмозглый, ни к чему не пригодный кусок мяса!..
- Сам такой,- не выдержал я. Почему-то я не сомневался, что Кхатти имеет в виду именно меня. Мне было жаль только одного: я не мог ему ответить. Я не понимал, как они вообще беседуют между собой, если находятся в таком же положении, как и я - то есть не могут пошевелиться. Конечно, я не произнес эти слова вслух, просто подумал. Но в моей голове неожиданно настала полная тишина. Похоже, меня услышали.
- Алькой, это ты сказал? - нарочито равнодушно поинтересовался Брюзга.
- Нет,- кратко отозвался Усталый.
Снова молчание. Я словно наяву увидел, как они насторожено прислушиваются.
- Это новичок,- подал голос Тихоня.- Ты проспорил, Кхатти - не так уж он и глуп. Эй, парень, почему же ты раньше молчал?
- Я... Я не знал, что могу с вами разговаривать,- не очень уверенно то ли сказал, то ли подумал я.- А вы кто?
Вместо ответа я услышал запинающийся и растерянный голос, в котором с трудом узнавалось привычное ехидное скрипение Лиса:
- Мальчик, какой сейчас там... наверху... год?
Вот на такой вопрос я теперь мог ответить без запинки. У нас дома, в Райте, года считали по какому-либо запомнившемуся событию, например, "год, когда всю зиму шли лавины" или "после засушливого лета". Однако после всех этих разъездов по всяким городам я знал, как принято отсчитывать время, и почти что отчеканил:
- Тысяча двести восемьдесят восьмой по основанию Аквилонии!
- По основанию... чего? - после долгого (и, как мне показалось, растерянного) молчания спросил Кхатти.
- Аквилонии,- повторил я.- Это такая большая страна на закат отсюда...
Кто-то тихо и неуверенно засмеялся. Словно человек, отвыкший от любой радости, а теперь обнаруживший, что не потерял способности ликовать. Я подумал, что это Алькой, но не понял, чего его так насмешило.
- Вот так,- ожил в моей голове голос Тихони и ядовито осведомился: Кхатти, ты там еще жив?
- Почти,- чуть слышно пробурчал Брюзга. Я думал, он сейчас накинется на меня, но Кхатти упорно молчал. Наверное, я сказал нечто такое, что потрясло его до глубины души. Интересно, что именно? Ведь я всего лишь ответил на безобидный вопрос.
- Добро пожаловать в наше маленькое общество,- прозвучал спокойный и чуточку печальный голос Старика.- Надо полагать, ты уже давно прислушиваешься к нашей болтовне? Не стоит придавать ей большого значения мы слишком давно находимся тут, чтобы испытывать по отношению к друг другу настоящую злость. Просто надо хоть как-то отвлекаться от скуки нашей чересчур затянувшейся жизни...
- А вы живые или не совсем? - осторожно спросил я. Ответил мне не Старик, а почему-то Алькой, и слова его были медленными и странными:
- Когда-то мы были живыми, мальчик. Слишком живыми. Это нас и сгубило. А теперь мы не можем умереть...
- Ушам своим не верю! - похоже, Кхатти-брюзга воспрял духом и немедленно встрял в разговор.- Алькой, неужели на старости лет ты сумел выучиться чему-то, помимо размахивания мечом? Например, разговаривать как человек?
Я начал понимать, отчего обитатели подземелья время от времени просят Кхатти заткнуться. И чего он только такой... Сначала на язык просилось "злой". Потом я передумал и решил, что Брюзга не злой, а просто обидевшийся на жизнь и на всех людей.
- Кхатти видел, как погибла заветная мечта его жизни,- негромко сказал Старик. Откуда-то я знал, что сейчас только я слышу его голос, а все остальные разговоры стали едва различимы, точно велись за толстой стеной.Это, знаешь ли, не очень-то приятно. Особенно если у тебя нет и никогда больше не будет возможность вмешаться и как-то помешать происходящему. Он был очень деятельным человеком, а теперь обречен на полнейшее бездействие. Впрочем, все мы в свое время что-то значили для наших народов... Мы привлекали внимание и, наверное, поэтому все оказались здесь. Бывшие заклятые враги, бывшие союзники... Алькой прав - это теперь больше не имеет никакого значения.