Страница 2 из 7
— Нет, поэзию я тоже не люблю, — сказал Максим, но заинтересованно посмотрел на длинноволосую. Отступать она не собиралась, а значит, придется пойти ей на встречу, как бы этого не хотелось. На дождь он старался не обращать внимания, но на белой рубашке уже было несколько мокрых следов от капель.
— Ммм, а скрипки у меня с собой нету… — тихо протянула девушка, убирая со лба влажные пряди. — Давай так? Я все-таки прочитаю тебе стих, и если он тебе понравится, то мы договоримся.
— Ты промокнешь, — предупредил Максим, обращая внимание на новые кеды Евы, которые уже испачкались.
— Чем больше ты тянешь, тем сильнее промокну, — говорила она громко, стараясь перекричать шум дождя, но улыбалась так, словно это она сидела в уютной сухой машине.
— Давай уже, — мужчина усмехнулся и приготовился слушать. Выбора у него все равно не было. Слушать стихи в дождь, стоя в пробке. Что может быть лучше?
Девушка сделала шаг назад и немного повела плечами от прохлады. Колючие мурашки разбегались от каждой капли дождя, и она невольно спрятала руки в рукава. Её мысли кружились вокруг горячего какао, который она могла бы сейчас пить, сидя дома, под пледом. Ева тихо выдохнула, разгоняя мысли, и серьезно посмотрела в глаза мужчины, как будто она стоит за кафедрой и собирается читать очень важный доклад.
— Она училась жить,
Крушить и строить.
Училась ждать и уходить,
Холодной быть, скрывать побои.
Училась говорить, молчать,
Быть сильной и беспомощно кричать,
Быть милой, разбивать сердца,
Изменам и быть верной до конца.
Училась отпускать всех тех, кто дорог,
С улыбкой на лице могла затеять ссору,
Мечтать о лучшем и не попадать по венам.
Училась прятаться и драться на арене.
Она училась жить, училась быть счастливой.
Была особенной, простой, не суетливой.
Умела плакать, не скрывая душу,
Умела быть открытой и умела слушать.
Она умела поддерживать,
Могла срываться, незаметно исчезать.
Она умела ненавидеть и могла любить.
Она пока ещё училась жить…
Читая стих, она ни на единое мгновенье не отвела взгляда от глаз Максима, стараясь согреться его видом. Её перебивали только гром и яркая молния. Деревья склонялись все ниже над Евой, им-то поэзия нравилась, они слушали. Нужно было поскорее спрятаться где-нибудь, но девушка выжидающе смотрела на мужчину в ожидании вердикта. Уж не верила она, что он не любит стихи. Не читает, возможно, но чтоб не любил… Да он по виду своему абсолютный человек искусства! Эти карие глаза, жесткие тёмные волосы, густо покрывающие голову, и строгие черты лица. А эти скулы и брови. Такая сценическая внешность и не любит стихи, что за вздор!
— Неплохо, — оценивающе ответил Максим и полез во внутренний карман за кошельком. — Это Есенин? — сарказм засчитан.
— Нет, это мой стих.
Ева заулыбалась и потерла руками плечи. Она уже совсем продрогла и была готова прыгать на месте, только бы не дрожать от холода. Поправив портфель на плече, девушка обернулась в поисках своей подруги, но Катерины так и не было нигде видно. Убежала, а потом скажет, что все это не засчитано.
— Хорошо пишешь, — Максим достал одну купюру и протянул её девушке, с видом а-ля «заслужила, ладно уж».
— Значит, все-таки любишь поэзию? — девушка хитро улыбнулась. — Это много.
— Беги давай, — оставляя её без ответа, мужчина кивнул в сторону кофейни, в которой прохожие прятались от мокрой смерти.
— Я верну, если мы еще раз встретимся, — чувствуя себя должником, выпалила Ева, уходя к кофейне.
— Не думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся. Питер огромный.
— Как знать. Сейчас ведь встретились.
Она сделала шаг назад и, улыбнувшись, побежала в тепло. Максим усмехнулся, смотря ей вслед и поспешил поднять стекло. Девушка бежала, сверкая белыми кедами. На ее небольшом рюкзачке гремели брелоки, а длинная коса, уже совсем мокрая, была тяжелой.
Казалось, что ее жизнь была такой простой и светлой, как у детей. Отчасти это так и было. Ее улыбка излучала какую-то неземную красоту. Она просто могла радоваться той жизни, которая у нее была. И эта легкость передавалась через ее смеющийся взгляд, который невольно заставлял улыбнуться. После ее ухода осталось уютное послевкусие, которое разбегалось по телу приятным теплом.
А тучи все сгущались и темнели, капли уже не били об асфальт, они булькались в лужи, стекали с крыш и водосточных труб, стучались в машину, просили впустить их. Уже совсем потемнело, и Ева, не глядя под ноги, пробежалась по лужам и заскочила в теплое помещение, впустив с собой холодный воздух, что не очень понравилось присутствующим. В руках она крепко сжимала денежную купюру. Еще одно задание выполнено, и она снова утерла нос подруге. Теперь-то стоит всерьез подумать о горячем шоколаде, чтобы не заболеть. Девушка плюхнулась на свободное у окна место и вынула телефон, нужно было позвонить Кате, узнать, куда она делась. Ева потерла ладони и бросила быстрый взгляд на машину, которая так и стояла в непросветной пробке. Там точно кто-нибудь сойдет с ума.
Когда она читала стихи на сцене, да и вообще выступала, волнение всегда было её незримым спутником, но после прочтения незнакомцу, только сейчас сердце девушки напомнило ей о привычном чувстве, и она невольно приложила руку к груди. Так сильно бьется… Это точно не из-за его карих глаз! Ева мотнула головой и снова глянула на машину, словно шпион, который боится быть замеченным. «Надо было запомнить номера авто и пробить его имя!» Она мысленно ударила себя по лбу. Выходить в дождь для этой цели будет глупо, тем более, что там ни души. Как же долго собственные мысли до неё доходят. «Этот взгляд! Да я обязана затащить его на сцену. Черт его подери…» Она уже порывалась встать, чтобы выбежать и хоть узнать его имя или номера машины записать, но напротив неё села Катя, поправляя мокрые волосы и недовольно сжимая губы.
— Что так долго? — она облокотилась о стол и испытывающе посмотрела на подругу. — Ты чего лыбишься? Симпатичный попался?
***
Когда Максим наконец приехал домой, было уже очень поздно. Лифт бесконечно долго ехал на привычный восьмой этаж, а ключ в замочной скважине все никак не поворачивался. В квартире пахло чем-то вкусным, и он устало поплелся на запах, еда сейчас была важнее душа. На кухне крутилась девушка с тонкими светлыми волосами, по-домашнему собранными в пучок. Накинутый на футболку фартук не защищал её одежду, зато красиво смотрелся.
— Поздно ты. Устал? — спросила Света, поворачиваясь к мужчине. — Как раз все готово.
— Устал.
Максим тяжело опустился на стул и, притянув ее, посадил на колени. Девушка зарылась в его волосах и крепко обняла. Слегка приглушенный свет, и капли, которые, преследуя Максима, теперь стучали в окно, все это придавало моменту романтики и простого уюта. Изысканно обставленная столовая, как говорится, по последнему слову техники, с дорогим дубовым столом и высоким потолком привлекла бы рекламщиков кухонных плит.
— Голодный? — Света заботливо заглянула в глаза мужчины. Они уже столько времени вместе. Она прекрасно знает, что сейчас его не стоит загружать ничем. Нужно быть чуточку идеальной, тихой, всегда любящей.
— Что моя принцесса приготовила будущему мужу? — нетерпеливо спросил Максим, нехотя выпуская её из рук.
— Сейчас узнаешь, — девушка со звоном достала большую тарелку и принялась накладывать ужин. Она и сама проголодалась, пока ждала его. — Что интересного расскажешь?
— Интересного? — Максим потер глаза, невольно вспоминая разноглазую незнакомку. — В пробке мне читали стихи.
— Правда? Кто?
— Девочка какая-то…
Мужчина довольно четко представлял её, как будто снова сидел в машине и слушал её голос. «…Могла срываться, незаметно исчезать…» Он улыбнулся и почесал затылок, пытаясь вспомнить еще строки этого стихотворения, совершенно не замечая пытливый взгляд Светы. Было в этой девочке что-то необычное, притягивающее. Наглая простота с нотками сумасшедшей харизмы. Такие люди обычно выделяются яркими красками среди черно-белого мира, и Максим увидел эти краски впервые за долгое время в ней.