Страница 12 из 13
Никто в том лесу заповедном странностей лисьей избушки понять не мог. Разные советы Лисе давали. Кто говорил – убираться чаще да чище надо, глядишь, и хозяйство крепче станет. Другой уверял, что с любовью дом вести подобает, а не тяп-ляп. Третий о ветхости жилья твердил – сколько старое ни латай, новым не станет.
Слушала Лиса соседей, на ус наматывала да будущее своё в голове составляла. «Нечего мне в старой избе одной прозябать. Попрошусь-ка я на постой к Зайцу. А что? Мне он не откажет, чай, не чужие люди. Обживусь помаленьку, а там, глядишь, и терем его к рукам приберу!» Так Лиса решила, собрала свои пожитки, в узелок связала, на плечико забросила да побрела к заюшкиной избушке.
Идёт, хромает, плачет-причитает. И жизнь-то её тяжкая, и крова-то над головой нет, и никто её, сиротинушку, не приласкает, никто, бедную, не накормит. Заяц лисьи стоны издалека услышал – слух у него чуткий, сердечко доброе, к чужой беде отзывчивое. Вышел на крыльцо да начал Лису звать:
– Эй, соседушка, что за беда с тобой приключилась? Кто тебя обидел?
– Да всё изба моя старая! Она меня обидела: крова лишила, запасы осквернила! Чем в таком худом доме жить, лучше по свету с котомкой бродить! – так Лиса Зайцу ответила да слезу, самую горькую, пустила.
– Нечего тебе на дом свой наговаривать, крепости в нём на твой век хватало. Зачем из дому ушла? – строго Заяц спрашивает.
– А пришло мне в голову, соседушка дорогой, тебе пользу принести, – быстро спохватилась Лиса. – Ты ведь мне столько добра в жизни сделал! Нет у тебя доброй хозяйки в доме, сам себе и стряпаешь, сам и стираешь. Пусти меня в свой дом, стану служить тебе. Ведь долг платежом красен!
Смутился тут Заяц, не привык он к таким речам сладким. Первый раз в жизни Лиса ему по своей воле помощь предлагает. Обычно-то его всё просит, а тут сама доброе дело творить набивается. «Нельзя живому существу в добром порыве отказывать, – подумал Заяц, – хоть я и сам отлично готовлю да себя обстирываю, всё равно надо Лисе дать шанс доброе дело сделать!» И… предложил Лисе в тереме располагаться-обживаться.
Лиса по заюшкиному дому ходит да ахает. И тут красиво, и там ладно, всё удобно, всё добротно, чисто да богато. И стала Лису чёрная зависть душить: «Что ж это я кухаркой-приживалкой в этих хоромах живу, когда могу всему добру полновластной хозяйкой стать!»
И стала она Зайца потихоньку теснить: вещи свои везде раскладывать, а хозяйские в другие места перекладывать. Да при этом без передышки твердила:
– Я, Заяц, целыми днями лишь об одном твоём благе пекусь, о себе забываю. Я тебе свой долг уже с лихвой отдала, теперь ты мне должен.
Заяц и благодарил, и свою помощь в ремонте лисьей избушки предлагал, а Лиса только лапками на него машет: дескать, ладно, что уж там, раз уж согласилась твоей служанкой стать, так тому и быть.
А Зайцу-то в пору самому слёзы лить. Перестал он чувствовать дом своим, законным. Новый порядок в нём Лиса навела. Для Зайца чужой он. Теперь из лесу и возвращаться домой неохота. Бывало, по нескольку дней Заяц то у соседей жил, то по лесу бродил. Придёт домой, а Лиса его ругает: она всего наготовила, только зря продукты перевела, Заяц не пришёл, трудов её не уважил.
Долго ли, коротко ли так продолжалось, да только пришёл один раз Заяц к своему терему, дёрнул дверь, а та заперта. Постучал он – никто не открыл. Что такое? Отродясь Заяц дверь не запирал, замка в доме не держал! Да и сам дом стоит холодный, чужой, неприветливый, будто не хозяин пришёл, а чужак нежеланный.
Тут Лиса окошко приоткрыла да кричит:
– Чего пришёл? Не видишь – не твой это дом! Теперь я в нём хозяйка! Я это своими трудами заслужила! Убирайся отсюда, чтоб больше мои глаза тебя не видели, мой нос тебя не нюхал!
Захлопнула Лиса окошко, а у Зайца в голове да на душе такой треск поднялся! Боль и обида его душили, гнев в крови клокотал. Начал он дверь колотить – думал выломать да Лису выгнать. Но дверь у него крепкая. Да и в чём она повинна? Разве знает она, как хозяина в дом пустить? Кто дверью управляет, тому она и служит. Выпустил Заяц свой дом из рук своих, вот и не может внутрь войти.
Вышел гнев из Зайца, а на смену ему бессилие пришло. А это советчик похуже обиды будет. Шепчет ему бессилие:
– Глупый ты, Заяц, своими руками дом Лисе отдал. Нет у тебя власти ни над ней, ни над собой. Не мастер ты, а горе-неудачник, за своё постоять не можешь, дал себя вокруг пальца обманщице Лисе обвести. Умным себя мнишь, а планов корыстных в сердце лисьем не распознал. Нет тебе, глупому, места в этом лесу. Отправляйся куда глаза глядят! А сгинешь в скитаниях, так никто о тебе не вспомнит, не пожалеет!
Так бессилие рану сердечную обильно солью посыпало. Оттого не мог Заяц ни есть, ни пить да и ноги волочил еле-еле.
Присел на пенёк, глаза закрыл, помирать собрался. Да не тут-то было!
– Эй, сосед, ты чего, здоров ли? – кто-то его за плечо теребит.
Открыл Заяц глаза и увидел перед собой Пса. В былые времена тот охотничьим был. Всех лис в округе в страхе держал. А теперь в лес на покой перебрался. Но силы в нём ещё на десятерых собак оставалось. Вздохнул Заяц тяжело да свою грустную историю Псу поведал. Разгневался тот, рыкнул так, что все птицы с той поляны разлетелись.
– Ах, Лиса, негодница! Вот я ей покажу! Пойдём, сосед, я эту злодейку прогоню, тебя в правах восстановлю!
– Да дверь у меня крепкая, ты даже в дом попасть не сможешь, – вздохнул Заяц.
– А мне и дверь твою ломать не надо! Я как рыкну – Лиса и сбежит. Она меня ещё с охотничьих пор боится!
Вспыхнула надежда в сердце заячьем. И пошли они с Псом к его терему.
Зарычал, залаял Пёс, аж стены затряслись. Испугалась Лиса, затаилась. А потом ненароком так, украдкой из окошка косточку сахарную выбросила. Учуял Пёс кость ароматную, набросился на неё, стал грызть. Обо всём на свете позабыл. Лиса увидела это, высунулась из окошка и говорит:
– Раз ты, Пёс, мою еду ешь, то мне и служить должен!
Пёс услыхал эти слова и заскулил жалобно:
– Прости меня, брат! Не должен был я от злодейки этой кость принимать! Теперь я в её власти. Ничего против Лисы сделать не могу, раз пищу из её рук принял. Таков наш закон собачий: кто тебя кормит, тому и служить должен.
– Так, может, я тебя покормлю? – Заяц спрашивает.
– Опоздал ты. Да и нет у тебя ничего. Ладно, ступай с миром, я тебя не трону, – сказал Пёс и вновь за кость принялся.
– Что значит «не трону»?! Ты же мне помогать взялся! – возмутился Заяц.
– Так когда я тебе в помощники рядился, я свободным псом был. А теперь у меня хозяйка появилась!
– Быстро же ты свою свободу на кость меняешь, – усмехнулся Заяц.
– На обычную кость – не быстро, а вот на сахарную – сразу, – отозвался Пёс и заработал челюстями.
Что делать Зайцу? Только что он не только свой дом, но и друга потерял. Пошёл он прочь без единой мысли в голове, с тоской в душе.
Шёл он, куда ноги заячьи вели, да Медведя повстречал. Тот его о житье-бытье расспросил, мёдом угостил. И тоже помочь вызвался. Заяц долго ему в глаза смотрел и думал: «Интересно, чем его Лиса возьмёт? Ведь каждое живое существо своё слабое место имеет. Вот она, проверка жизненная! Лиса эта не просто мошенница, она мне нутро каждого раскрывает. Сердце у Медведя доброе. Может, оно все его слабости покрывает?»
С этими мыслями пришёл Заяц вместе с Медведем к дому своему. Медведь к окну подошёл да как зарычит! Все стёкла враз вылетели.
– А ну, злодейка, освобождай жилище подобру-поздорову! А то я уже в окошко пролезаю, тебя поймаю, по полю разметаю!
Пролез Медведь в дом, огляделся. Видит: Лиса перед зеркалом стоит, прихорашивается. Хвост распушила, усы накрутила, плечиком повела, улыбкой расцвела.
Медведь головой затряс, чтобы наваждение сбросить. А Лиса ему ласковым голоском не говорит, а пропевает:
– Ах ты, мишенька-медведь, пришёл на меня, красавицу, поглядеть? Отчего же в окошко вошёл, а не в дверь? Ты желанен мне теперь! Что в подарок мне припас? Мёда, хлеба али квас?