Страница 10 из 22
Халлю (hallyu), по большей части являясь эстетикой пост-МВФ[68], вобрал аспекты неолиберального образа жизни, эмоционального влияния, общественных отношений, этнонациональной гордости, государственнического проекта и межнациональной культурной политики, объединившихся в головокружительном темпе развития южнокорейской поп-культуры. Эти сложные и часто противоречивые исторические силы заставили многих ученых, изучающих корейскую культуру, выделить в халлю (hallyu) различные грани: Чхве Чон Пон назвал его «национальной кампанией» или «корпоративно-государственным проектом». Джон Лай видит южнокорейскую государственническую культуру, ориентированную на экспорт, как главную силу, приводящую в движение механизмы K-pop культуры[69]. Майкл Фур, Чин Дал Ен, Ли Сан Чун и Абе Марк Норнес, с другой стороны, обращают внимание на пересечение тенденции халлю (hallyu) с глобализацией, гибридностью, динамическим межазиатским культурным потоком и ростом социальных сетей[70]. Джозеф Най и Ким Ена считают, что халлю (hallyu) обладает потенциалом «развиться в другую форму доминирующего культурного империализма в [азиатском] регионе»[71]. Поскольку этим ученым удалось превосходно изобразить исторические аспекты и социокультурные факторы, лежащие в основе создания и поддержания халлю (hallyu), я не собираюсь в этой главе повторять общий обзор, но планирую выборочно выделять достойные внимания идеологические и технические изменения, которые подчеркивают постоянное изменение формы «живого» в K-pop индустрии.
Идеология в K-pop: поколение телепузиков, поколение лайков и медиатрайбализм
Где лежат истоки возникновения K-pop музыки? Некоторые ученые начинают ее отсчет из досовременной эпохи[72]. Другие указывают на японский колониальный период и время после Корейской войны[73]. Эта книга начинается со сравнительно недавнего исторического отрезка – 1990-х годов, когда для Кореи наступил решающий момент и произошло много событий, изменивших динамику отношений между авторитарным государством и свободными личностями. 1990-е годы были отмечены драматическими, грандиозными преобразованиями: появилось гражданское правительство, начался экономический спад, повысилась роль гражданского общества, усилилось культурное разнообразие и разрушился традиционный общественный порядок. Все перечисленные факторы подготовили почву для изменения культурной парадигмы.
Эти перемены во многом произошли в результате «политики глобализации» (segyehwa), провозглашенной 14-м президентом Кореи – Ким Ен Самом. Ким был гражданским лицом, он вступил в должность в 1993 году, одержав победу в демократических выборах, после 30 лет военной диктатуры. 17 ноября 1994 года Ким объявил, что Корея будет следовать принципам глобализации во всех аспектах жизни, подчеркнув, что особенно «обширные структурные реформы ожидают страну в 6 главных областях: образовании, правовой системе и экономике, политике и СМИ, национальной и местных администрациях, окружающей среде и культуре»[74]. В конечном счете именно эти области способствовали появлению и расцвету K-pop индустрии и ознаменовали поворотный момент для корейского правительства, когда индустрию культуры начали рассматривать больше с экономической точки зрения, а не просто как культурную сферу[75].
Историки экономики относятся к этому повороту преимущественно в отрицательном свете, хотя и отмечают пользу глобализации для взлета Кореи. Однако прогресс подпитывался многими безответственными решениями правительства, которые привели к катастрофическому финансовому краху в 1997 году[76]. Историки-культуроведы видят это 10-летие в более розовом свете и считают, что в те годы корейское общество обновилось, подпитавшись более разнообразной, опосредованной энергией, почерпнутой из внешнего мира.
С экономической точки зрения политика глобализации, проводимая Ким Ен Самом, была гибельной для страны. Присоединившись к мировому рынку, правительство открыло Корею для притока крупного иностранного капитала, не подготовив и не обучив местную экономику способам, как приспособиться к этим существенным изменениям. Корейские компании не остались в стороне от процесса глобализации и сделали значительные инвестиции в иностранные рынки. В результате внешний долг Южной Кореи увеличился в 4 раза за 4 года – с 1992 года по 1996 год, – и в 1997 году был объявлен мораторий на иностранные инвестиции.
Параллельно с катастрофическим экономическим кризисом существенные изменения в социокультурной сфере вызвали фундаментальные перемены в традиционном общественном строе Кореи. Во-первых, из-за колоссального финансового кризиса общепринятый уклад южнокорейского общества – патриархальное мировоззрение, происходящее из постулата, что мужчины являются кормильцами семьи, что работать нужно всю жизнь и что старших требуется безоговорочно уважать, – был разрушен, поскольку быстрое исчезновение рабочих мест лишило многих пожилых мужчин возможности трудиться. Это привело к слому традиционной социальной иерархии. Все больше женщин присоединялось к трудовым ресурсам, а у молодежи появилось преимущество быть нанятыми на работу, так как они обеспечивали более дешевый труд. Подъем молодежной культуры, свободный доступ к трудовым ресурсам и самопродвижение – то, что олицетворяет K-pop культуру (вспомните «Клинекс-поп»), – появились в результате этих социальных изменений.
Вопреки – а может быть, благодаря – жесткой логике экономической глобализации, охватившей страну в худших традициях неолиберального хищного капитализма, Южная Корея начала рассматривать мир как возможность реализации своих глобалистких грез и устремлений. Увеличилась мобильность жителей Южной Кореи, наконец рискнувших выехать за пределы страны. До 1989 года граждане должны были получить разрешение от правительства, чтобы поехать за границу. В середине 1990-х, когда зарубежные поездки перестали регулироваться, резко выросло количество путешественников, представляющих средний класс. За период между отменой госконтроля в 1989 году и финансовым кризисом в 1997 году южнокорейцы потратили в общей сложности $8 миллиардов только на одни зарубежные путешествия. Эти данные демонстрируют жажду людей познавать мир и знакомиться с культурой иностранных государств, а также показывают объем финансовых ресурсов во время расцвета глобализации накануне кризиса в 1997 году.
Другим значительным событием в 1990-х, способствовавшим культурной глобализации, было снятие Кореей запрета на японскую культуру, которая ввела много японских продуктов поп-культуры, продвигая корейских исполнителей на японский рынок[77]. Вкус к новой мировой культуре и новым направлениям, особенно среди молодого поколения, со временем оказал огромное воздействие на глобализацию K-pop музыки. Появился новый стандарт в потреблении глобальной культуры в связи с сокращением времени на доступ глобального общества к культурным событиям, что также отразилось на восприятии понятия «живой».
Одновременно с этими переменами наметился рост гражданского общества, особенно к концу режима военной диктатуры. Син Ги Ук и Чхве Чун Нак отмечают, что «отрасли культуры и индустрии развлечений в Корее, включая музыку, телепрограммы и фильмы, испытали возрождение после того, как Корея в 1987 году объявила курс на демократизацию, когда разрешили исследовать темы, ранее запрещенные или осужденные во время авторитарного правления»[78]. В 1980-х студенты колледжей составляли критическую массу в период бурного движения за демократию в Южной Корее. В 1990-х им на смену пришли студенты, ставшие основной массой потребителей поп-культуры, которая навязывала неолиберальную чувствительность индивидуализма и самопродвижения – или то, что антрополог Сон Чи Сук назвала «неолиберальными идеалами возможности занятости, гибкости и самодостаточности»[79].
68
В 1997 году Южную Корею поразил серьезный финансовый кризис. Поэтому страна была вынуждена обратиться в международные фонды, прежде всего в МВФ, чтобы получить ссуду в размере $58 миллиардов и спастись от банкротства. В 2001 году Южная Корея полностью выплатила долг, объявив об окончательном завершении кризиса. Однако этот финансовый кризис, часто называемый кризисом МВФ, оказал долгосрочное влияние на многие аспекты южнокорейской жизни. От массовых увольнений, поколебавших миф о стабильной занятости элит в корейском обществе, до выросшего процента разводов вследствие распада традиционных семейных ценностей – этот кризис привел к значительной реструктуризации привычных общественных отношений.
69
Чхве, «Халлю (Hallyu) против халлю-хва (hallyu-hwa)», 42 стр.; Лай, K-pop.
70
См. Лай и Норнес, Hallyu 2.0; Чин Дал Ен, «Новая корейская волна: транснациональная культурная власть в эпоху социальных медиа» (Урбана: Издательство Иллинойского университета, 2016 год); Фур, «Глобализация и популярная музыка».
71
Джозеф Най и Ким Ена, «Мягкая сила и корейская волна», Корейская волна: корейские СМИ на глобальном рынке, ред. Ким Ена (Нью-Йорк: Routledge, 2013 год), 41 стр.
72
В своей книге «K-pop» Лай рассказывает о длинном пути развития K-pop музыки в контексте всей истории Кореи.
73
См. Роальд Мэлингкей, «Тот же взгляд глазами других людей: История корейских унифицированных законов о поп-музыке», в книге K-pop, Чхве и Мэлингкей, 19–34 стр.
74
Фур, Глобализация и популярная музыка, 133 стр.
75
Чин Дал Ен, Новая корейская волна, 574 стр.
76
Дэвид Кан указывает на несколько причин азиатского финансового кризиса 1997 года, называя 3 фактора, сделавших страну уязвимой для краха: «Во-первых, повышенный спрос на взятки политикам переместил преимущество в бизнес. Во-вторых, правовые и корпоративные институты Кореи оставались недостаточно развитыми даже в 1990-е годы. В-третьих, учитывая возрастающую мобильность международного капитала, избыточные производственные мощности и сверхдиверсификация корейских конгломератов сделали их уязвимыми для международных спекулятивных атак». Коррумпированный капитализм: коррупция и развитие в Южной Корее и Филиппинах (Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 2003 год), 158–159 стр.
77
Из-за исторического наследия японской колонизации южнокорейское правительство запрещало японскую массовую культуру вплоть до 1998 года, когда администрация Ким Дэ Чжуна начала постепенно снимать запрет. На 1-м этапе в 1998 году были разрешены к показу в Корее японские манги (комиксы) и лучшие фильмы, получившие награды на главных международных кинофестивалях (в Каннах, Берлине, Венеции). На 2-м этапе (1999 год) был снят запрет на просмотр фильмов и организацию концертов японской поп-музыки в местах проведения, не превышавших 2 000 мест. 3-й этап (2000 год) сделал возможным показ анимационных фильмов, получивших главные международные награды, проведение поп-концертов любого формата, продажу программного обеспечения, игр и демонстрацию спортивных и документальных программ. 4-й этап (2004 год) разрешил продажи музыкальных записей и снял все запреты на показ фильмов.
78
Син Ги Ук [Sin Gi-uk] и Чхве Чун Нак [Choe Jun-nak], «Глобальный талант: квалифицированный труд как социальный талант в Южной Корее» (Стэнфорд, Калифорния: Издательство Стэнфордского университета, 2015 год), 34 стр.
79
Сон Чи Сок, «Южнокорейцы в долговом кризисе: создание неолиберального общества всеобщего благосостояния (Дарем, Северная Каролина: Издательство университета Дьюка, 2009 год), 208 стр.