Партизанки

В середине апреля молодежный партизанский отряд Евгения Качанова, в котором я был комиссаром, по указанию областного подпольного комитета партии должен был переместиться на северо-запад и вести активную борьбу с врагом в Могилевской области, в районе крупного железнодорожного узла Осиповичи.

К концу апреля мы с боями совершили переход в осиповичские леса и вместе с партизанскими отрядами Александра Шашуры, Алексея Кудашева и Николая Анисимова включились в борьбу против гитлеровцев внутри небольшого «треугольника», ограниченного Осиповичами, Бобруйском и Старыми Дорогами.

Обстановка в новом районе была сложной, особенно в первые месяцы. Но, к счастью, нам быстро удалось найти всестороннюю поддержку у местного населения, в том числе у девушек, женщин. Многие из них стали нашими верными и надежными помощниками, оказывая молодежному отряду неоценимые услуги сбором разведданных. Это был наш крепкий и незаменимый тыл.

Вскоре нами были достигнуты и первые успехи. После ряда тщательно подготовленных и удачно проведенных операций мы разгромили значительную часть гитлеровских гарнизонов и постов в «треугольнике». Однако вдоль участков железной дороги, таких, как Осиповичи — Бобруйск, Осиповичи — Старые Дороги, а по шоссейной магистрали Брест — Бобруйск на отрезке от Бобруйска до Старых Дорог враг был по-прежнему силен. Здесь его гарнизоны, хорошо вооруженные и укрепленные, нам были пока еще, как говорится, не по зубам.

Потеряв большинство гарнизонов внутри «треугольника», где мы находились, гитлеровцы резко активизировали свои действия против нас извне, в особенности силами подразделений, располагавшихся в Осиповичах, Бобруйске, в поселке Глуша, в деревнях Заволочицы, Симоновичи. Их, разумеется, интересовали боеспособность, вооружение и численность партизанских отрядов и групп, точное расположение наших лагерей. Зная все это, каратели, используя ограниченные размеры «треугольника» и выбрав удобный момент, могли бы внезапно подтянуть свои находившиеся поблизости силы и расправиться с партизанами.

Совершенно естественно, что в этих условиях самыми важными, жизненно необходимыми для нас стали высокая организованность, дисциплина и, конечно же, осторожность. Вот почему вопросам тщательной, детальной разведки уделялось особое внимание. Без нее мы были обречены на гибель.

Отряд наш, хотя и малочисленный, насчитывающий в своих рядах лишь сорок пять человек, был вместе с тем довольно подвижным и хорошо вооруженным.

В первые же недели на новом месте штаб столкнулся с серьезной проблемой. Подыскать в каждом из крупных гарнизонов противника надежных разведчиков, людей, которые бы, не вызывая подозрения у врага, работали на нас, мы некоторое время не могли. Желающих помогать нам было много. Однако по тем или иным причинам все они не подходили. Не теряя надежды, мы продолжали свои поиски, твердо зная, что рано или поздно найдем нужных людей.

Солнечным майским полднем два взвода нашего отряда неторопливо входили в небольшую, с трех сторон окруженную густыми лесами деревушку Парщаха. Всего в пяти километрах отсюда, по шоссейной магистрали Москва — Брест на восток двигались гитлеровские войска, монотонно ревели моторы танков с крестами на башнях и тяжелых грузовиков в грязно-зеленых разводах камуфляжа. Враг был рядом.

Посмотреть на партизан вышла вся Парщаха. Деды, старухи, босоногие ребятишки, веселой гурьбой бежавшие впереди колонны, домовитые матери с детишками на руках и, конечно, девчата, молодые, задорные, с улыбками разглядывающие хлопцев. Теплые приветствия, приглашения зайти в хату раздавались со всех сторон.

Проходя мимо одного из домов, мы с Евгением Качановым обратили внимание на статную молодую женщину, стоявшую возле невысокой изгороди. Две совсем еще маленькие девчушки, крепко ухватившись за мамину юбку, с живым интересом изучали нас, а третья, немного постарше и посмелей, даже вышла на дорогу:

— Здравствуйте, дяди партизаны!

— Ух ты, какая бедовая, — улыбнулся Качанов. — Как же тебя зовут?

— Валя.

— А сестричек?

— Надя и Лиза, — ответила Валя.

— Заходите к нам в гости! — позвала хозяйка.

— Непременно зайдем, — пообещали мы. — Но только не сегодня — очень торопимся!

И действительно, в Парщахе нас ожидало несколько важных встреч, назначенных заранее, и лишним временем мы не располагали. Поэтому, еще раз поблагодарив за гостеприимство хозяйку, которая назвалась Тиной Слезиной, и «погрозившись» обязательно наведаться на бульбу, мы отправились дальше.

Прошло несколько дней, прежде чем вновь мы оказались в этой тихой деревушке. И снова нас окружили добрые, радушные люди, на помощь и поддержку которых, как мы уже успели понять, всегда можно было рассчитывать.

Поздоровавшись с нами как со старыми и добрыми знакомыми, хозяйка пригласила в дом. На столе появился дымящийся чугунок с горячей бульбой, без которой, пожалуй, не мыслит жизни своей ни один белорус, и запотевший, прямо из погреба, кувшин молока.

Постепенно, слово за слово, мы разговорились. Хозяйка поделилась последними новостями из жизни окрестных деревень, подробно описала обстановку в них. Через полчаса, когда мы уже собирались уходить, она поинтересовалась к слову: почему с недавнего времени в деревнях перестали появляться сводки Информбюро, которыми до этого их регулярно снабжали наши партизаны?

Вопрос был вполне закономерным. Переглянувшись с командиром, мы честно признались, что аккумулятор нашего старенького отрядного приемника безнадежно сел, и, пока нам не удастся раздобыть новый, партизаны и, конечно, местное население будут, к сожалению, лишены возможности слушать голос родной Москвы, узнавать последние новости с фронтов.

Немного подумав, Тина, к нашему великому удивлению, сказала:

— А я ведь, пожалуй, могла бы вам помочь…

Эти слова были восприняты нами в первый момент как шутка. Но женщина была настроена абсолютно серьезно, и мы, видя это, естественно, заинтересовались предложением.

— У вас что же, есть аккумулятор? — спросил Качанов.

— Пока нет, но, думаю, вскоре появится.

И Слезина обстоятельно изложила свой, только что созревший у нее, как нам показалось, довольно рискованный план поездки в Осиповичи. Там, по словам Тины, у нее были надежные друзья. Они-то и могли помочь достать новое питание к нашему отрядному приемнику.

Затея была заманчивой. Однако Евгению Качанову и мне было хорошо известно, как досконально и тщательно контролируются органами СД и местной комендатуры Осиповичи, крупный железнодорожный узел, через который непрерывным потоком следуют на восток тяжело груженные воинские эшелоны, боевая техника. Охота за городскими подпольщиками и партизанскими связными была в ту пору в самом разгаре.

После долгих колебаний мы решили все-таки отказаться от предложения Тины: слишком велик был риск. Посылать многодетную мать, муж которой находился на фронте, в опасную, грозящую гибелью поездку мы не имели никакого права.

Но у женщины и на это нашлись свои аргументы.

— Вы думаете, что я еду в Осиповичи впервые? — широко улыбнулась Тина, выслушав наши доводы. — Что вы! Только за последний месяц я была там три раза. Вот взгляните…

И она, достав из буфета небольшую жестяную баночку, поставила ее на стол перед Качановым. Крупные беловато-серые кристаллы заполняли ее почти доверху. Соль! Даже хлеб, пожалуй, не ценился в тяжелую военную годину среди жителей оккупированных городов и деревень Белоруссии так высоко, как обыкновенная соль. Люди тщательно берегли и крайне экономно расходовали каждую ее крупицу.

Доставать соль было чрезвычайно трудно. Захваченные после отступления Красной Армии продовольственные склады оказались в полном распоряжении врага, снабжение населения многими продуктами, и в первую очередь солью, практически прекратилось. Это вынуждало людей на кабальных условиях выменивать ее у предприимчивых солдат и офицеров гитлеровских войск за мясо, масло, яйца, молоко и сало. Нередко односельчане в складчину собирали продукты и посылали кого-то одного из деревни, кому больше доверяли и кто умел по возможности договориться, в гарнизоны — на обмен. Уходила поутру телега с полными до краев корзинами с едой, а возвращалась к вечеру с несколькими небольшими кульками соли.