Страница 33 из 35
—В любви. В прощении. В раскаянии.
—Ты и твои детские сказки, Дамблдор. Разве ты выиграл первую войну любовью? Прощением? Ты выиграл ее силой, именно так тебе досталась твоя драгоценная победа.
—У нас с тобой разное представление о победах и поражениях, —горько заметил Альбус,особенно остро ощущая отсутствие Геллерта.
—Я покажу тебе, что я называю победой.
Сила брошенного Волдемортом заклинания заставила землю содрогнуться. Альбус успел создать перед собой щит, но все равно почувствовал отголоски убийственной силы. Пока еще он мог ответить тем же, пока еще страх не исчез из змеиных глаз Риддла, но скоро усталость и кровопотеря дадут о себе знать. И что тогда?
Бузинная Палочка с презрением отражала удары поверженного хозяина, казалось, что в руках Геллерта она была куда менее безжалостной. Сфера со змеей все еще была недостижимо далеко. Альбус бросил на нее короткий взгляд, на секунду потерял концентрацию, и этого хватило Волдеморту, чтобы сбить его с ног. Дамблдор упал, неудачно опираясь на раненую руку, и на мгновение ослеп от боли. Ему едва хватило сил, чтобы снова встать на ноги
Он один, и Геллерта здесь нет. И выиграть он, похоже, не может. Что ж, проиграть тоже.
Решиться было не слишком сложно. Перед лицом неминуемого поражения сомнения были непозволительной роскошью. Добраться до крестража с клыком не было никакой надежды. Но есть вещи, которые даже Волдеморту остановить было не по силам. Альбус повернулся на каблуках, сделав резкий пас палочкой, и из нее вырвалось на свободу неудержимое Адское пламя. Синее. Заклинание, которому очень давно его научил Геллерт. Альбус с тоской подумал, что так или иначе, но Геллерт помог ему победить.
В воздухе стоял душный, сладкий, омерзительный запах горящих тел. Сквозь плотный дым доносились крики Волдеморта, сражающегося с жадным огнем. Он отбивался от голодных языков, забыв о змее, об Альбусе и о победе. А в это время сфера, под напором магии Альбуса, таяла. Еще минута, и змея оказалась охвачена огнем. Дамблдор отвел взгляд, не в силах смотреть, как умирает Нагини, понимая, что он ничем уже не сможет ей помочь.
Волдеморт пронзительно закричал, чувствуя, как прогорает последняя часть его души. Обезумев от боли и злости, он повернулся к Альбусу, замахиваясь для решающего удара и за секунду до того, как проклятие сорвалось с его Палочки, кто-то, проходя невредимым прямо сквозь стену синего огня, закричал:
—Экспеллиармус!
***
Волна новой, свежей силы ласкала его руку, отзывалась страстной тоской. Палочка привычно легла в его ладонь, радостно ответила на знакомые прикосновения.Геллерт всегда знал, что был её любимцем. Упиваясь вновь обретенным могуществом, он направил Ее на Волдеморта:
—Стоять, —приказал Геллерт, —не вздумай двигаться.
Убедившись, что Волдеморт замер, Геллерт перевел взгляд на Альбуса. Он был измучен, ранен, но он был жив. Геллерт успел. Дамблдор останавливал Адское пламя, которое повинуясь ему, медленно гасло.
—Похоже, у тебя не осталось крестражей, —Геллерт кивнул в сторону обугленного змеиного тела. —Скажи мне, сколько души у тебя осталось, Том?
—Это не мое имя!
—О, разумеется твое. Ты считал своего отца жалким ничтожеством, не так ли? Ты достоин быть названным в его честь. Это имя труса, Том. Труса, который так сильно боится смерти, так сильно боится слабости, что готов пойти на что угодно, прикрываться любыми идеями, чтобы обрести иллюзию силы, —Геллерт подошел к Волдеморту совсем близко, едва ли не касаясь его концом Палочки. —Скажи мне, ты хотя бы что-нибудь придумал сам? Или все взял у таких глупцов, как я?
—Я ничего не брал у тебя! Ты проиграл свою войну, и это ты – ничтожество. Это тебя Дамблдор сделал своим цепным псом.
С неприятной улыбкой Геллерт парой движений Палочки заставил Волдеморта опуститься на колени.
—Я всегда был сторонником быстрых казней, но с тобой мне действительно хочется поговорить, —он смотрел на овладевающий лицом Волдеморта ужас. Единственную эмоцию, что была ему еще доступна.—Альбус был прав. Ты так многого не понимаешь, —он бросил на друга еще один взгляд. Тот опустился на землю, наблюдая за Геллертом, слишком ослабший, чтобы вмешаться.
—Глупец. Он посадит тебя в клетку, —Волдеморт смотрел на него снизу вверх, пожирая его глазами, —а со мной ты будешь править. Ты будешь силен. Ты выиграешь свою войну. Я клянусь тебе, ты будешь велик.
—Ох, Том, —Геллерт улыбнулся. — Это жалко. Мельчает наша порода. Мельчает зло.
—Зло? Ты звучишь, как Дамблдор. Нет зла, Гриндельвальд. Есть выживание.
—Глупый ребёнок, —покачал головой Геллерт. —Я не хочу твоей власти. И победы своей не хочу. Я хочу, чтобы мертвые встали из могил. Но, к несчастью, могу лишь не пустить в неё живых.
—Мои последователи отомстят за меня. Они вернут меня, —голос Риддла все больше походил на шипение.
—Твои крысы забьются в щели. И о тебе никто не вспомнит. Если обо мне забыли, Том, то твои жалкие попытки затеряются в истории уже завтра. Что мы с тобой отдали за свое стремление к победе.… На что мы дерзнули посягнуть? Этого не искупить ни тебе, ни мне.
Знаешь, я смотрю на тебя и вижу все худшее, что есть во мне. Все эти твои заигрывания со смертью, со злом, со своей душой… Думаешь, ты уже заплатил свою цену? О нет. Ты брал у неё в долг. А платить приходится потом, и только если тебе повезет. Мне повезло. Ты работал над тем, как не умереть? Что ж, я хотел воскреснуть. Очнуться от этого проклятого омертвения. И, как и у тебя, у меня ничего не получалось. А потом, в своей башне, я все понял. Мы с тобой оба со своей жадностью, со своими страхами уже давно томимся в темнице собственного духа. Но я сумел найти ключ от своей. Знаешь, что это за ключ? Раскаяние, Том. Говорят, что крестражи соединяет искреннее покаяние. Еще говорят, что от него можно умереть. Что ж, я от раскаяния не умер, хотя, признаюсь, хотел бы. Но я и душу свою не делил на части, просто выжигал ее в себе одним деянием за другим.
Но ты, жалкое создание, глупый мальчик, ты не раскаешься никогда. К счастью, десять лет я потратил не зря. И все же нашел способ собрать ошметки души воедино. Я помогу тебе. А моя старая боевая подруга поможет мне. И ты, я боюсь, этого не переживешь.
Красные глаза Волдеморта были наполнены ужасом и непониманием. В них был страх затравленного зверя, его трясло от страха.
—Знаешь, что сказал гром, Том? —Геллерт поднял Палочку, — Datta. Daydhvam. Damyata.
В грудь Риддла ударила вспышка чёрного света. Он содрогнулся в немом крике и, поверженный, упал на землю. Геллерт заглянул в его изуродованное лицо, на котором осталось лишь слабое воспоминание о человечности. Все закончилось.
Геллерт стоял над этим страшным мертвым телом со своей Палочкой в руке. Пепел снежными хлопьями парил в залитом утренним солнцем воздухе. Тишину нарушало только дыхание моря. Геллерт вспомнил слова Альбуса, произнесенные у зеркала:
“…я не буду тебя держать. Только не тебя. Если ты хочешь сделать это с собой — иди. Если тебе так будет лучше — иди”. Он разрешил ему уйти. Геллерт выполнил условия клятвы. Магия вернулась к нему. И Альбус его отпустил. Он мог сбежать прямо сейчас. Бежать вместе со своим могуществом, вместе с Палочкой. Он мог начать новую жизнь, и никто не смог бы его остановить. Кроме одного человека. Геллерт повернулся к Альбусу.
Тот поднялся на ноги, но не двигался с места, просто смотрел на него, ждал. Позволял ему самому принять это решение. Со всех сторон Геллерт был окружен свободой, вокруг был простор взволнованного моря и утреннего света, бесконечно далекое небо. Они сменятся бездушным камнем камеры в которой он будет заперт до самой своей смерти. Геллерт отстраненно заметил, как сильно дрожит его правая рука.