Кровь за кровь

Роман навсегда запомнил тот день. Двадцать восьмого июня – вот когда это случилось. А двадцать девятого Алена уже принадлежала ему, а не Николаю. Такая вот драматическая перемена.

Началось с того, что Николай приревновал Алену к французам. Их целая компания рядом на пляже расположилась. Они что-то отмечали, балагурили, пускали по кругу бутылки красного вина. Один французский турист очень смешно передразнивал колоритных пляжников, надувал щеки, выпячивал грудь или, наоборот, живот, семеня по песку выгнутыми колесом ногами. Особенно он начал стараться, когда заметил, что Алена за ним не только наблюдает, но и хохочет. А смеялась она, придерживая ладонями верхнюю часть купальника, что выглядело и соблазнительно, и вызывающе. Короче говоря, Николай сделал ей замечание. Алена, обласканная вниманием французов, ответила ему резковато. Зрители поддержали ее одобрительными возгласами и шутливыми аплодисментами. Особенно старался темнокожий красавчик с животом, похожим на стиральную доску от обилия мускулов. Николай сказал компании пару ласковых, после чего французы, разгоряченные вином и мушкетерским прошлым, полезли на рожон. Минуту спустя мускулистый негр безучастно сидел на песке, облизывая окровавленные губы, мастер пародии шмыгал расквашенным носом, а третий француз благоразумно укрылся за спинами истошно вопящих подруг.

Не дожидаясь прибытия полиции, друзья спешно ретировались. По пути в отель Алена принялась выговаривать Николаю, а он, еще не остыв после потасовки, в грубой форме предложил ей следить за собой, а не указывать ему, что делать, а чего нет. В определенной мере оба были правы, а потому ни он, ни она не нашли возможным уступить друг другу. Завязалась неприятная сцена, сопровождавшаяся воинственным размахиванием рук. Безуспешно попытавшись успокоить и помирить друзей, Роман плюнул и ушел.

Обедал он в гордом одиночестве, а когда вернулся в отель, там была только Алена. Примерно полчаса она злилась, потом столько же дулась, а затем отправилась на поиски Николая. Вечером к поисковой операции пришлось подключиться и Роману, но тщетно. Николай как сквозь землю провалился. Последним, кто его видел, был знакомый бармен, у которого друзья угощались пивом. Мешая болгарские слова с русскими, он объяснил, что «Николя» заглядывал сегодня и был уже очень… (последовал жест, означающий головокружение). Припомнили выпившего Колю и на аллее художников, где курортники совершали вечерние променады. И здесь тоже обратили внимание, что он был, мягко говоря, нетрезв.

Роман отвел примолкшую Алену в отель. Ожидая Николая, они до полуночи просидели на балконе, но было уже ясно, что он загулял основательно и может не появиться до утра. Характер у Николая до встречи с Аленой был загульный, а выпить он мог столько, что никто из приятелей никогда не мог угнаться за ним.

– Понятно, – произнесла она мрачно. – Гуляет Коленька. На общие денежки, между прочим. Вот, значит, с кем я связалась.

– Просто он разозлился очень, – заступился за друга Роман. – Остынет – придет.

– Ах, какое счастье! Придет! И что же, он думает, что после этого я за него замуж выйду? Да мне такой муженек на бок не упал. – Она выругалась, заставив Николая кашлянуть от неловкости. – Выходит, каждый раз, когда ему что-нибудь не понравится, он станет по кабакам шляться?

– Колька не такой.

– Именно такой. А из кабака – на танцпол, да? Выплясывает сейчас с какой-нибудь шлендрой.

– Нет, – испугался Роман. – Он бы так не поступил.

– Да ему сейчас море по колено! И он назло мне с кем-нибудь путается. Чтобы унизить меня, мол, знай свое место, женщина.

– Алена…

– Что – Алена? Слышишь, со всех сторон дискотеки гремят? Он на одной из них, я знаю.

– Ты сгущаешь краски.

Вместо того чтобы спорить, Алена велела Роману отвернуться и стала переодеваться. Не слушая уговоров, одетая в самую короткую юбку и самую легкую маечку, ярко накрашенная, со вздыбленными волосами, она покинула номер, оставив за собой шлейф густого парфюмерного аромата. Выйдя на балкон, Роман проследил за тем, как Алена уходит, энергично выбрасывая длинные голые ноги, успевшие покрыться лаковым загаром.

– Идиоты, – пробормотал он. – Оба. Устроили тут. Теперь сами разбирайтесь. Мне по барабану. Я в ваших разборках не участвую.

Он заблуждался. Ему пришлось принять в разборках самое живое и непосредственное участие. Вернувшаяся под утро Алена сбросила с себя одежду, стряхнула с ног туфли, бесцеремонно схватила Романа за руку и затащила на кровать. Она была пьяная и злая, ее глаза поблескивали в полумраке, как у дикой кошки.

В первые секунды Роман бормотал какие-то ненужные благоразумные слова, но хватило его не надолго. Обнаженная, чувственная Алена рядом – отказаться от близости с ней было выше его сил. Они много успели до утра, а потом, убедившись, что она уснула, Роман уполз к себе.

Его корежило от стыда и чувства вины, но вместе с тем счастье распирало его грудную клетку до предела. Алена принадлежала ему! Пусть недолго, пусть украдкой, но она была его девушкой, его любовницей. А что если это навсегда? Если Алена теперь предпочтет Романа Николаю?

А как же дружба?

Но разве любовь не важнее дружбы?

Весь день Роман ходил сам не свой, преисполняясь то надеждой, то стыдом за содеянное. На пляж не пошел, не зная, как вести себя, если Николай появится там и начнет выяснять отношения с Аленой. Он поднялся на горное шоссе и долго бродил там из стороны в сторону, не замечая великолепных видов, раскинувшихся внизу.

После обеда Роман спустился к отелю, застал Алену одну, и у них все повторилось, с тем отличием, что теперь она была трезва и преисполнена мрачной решимости поквитаться с Николаем по полной программе. У них был не просто секс, у них было все, даже какие-то слова, которые они шептали друг-другу, задыхаясь.

А под вечер явился Николай, трезвый и несчастный. Выяснилось, что прошлым вечером, шляясь по Албене, он опять столкнулся с французами, и те вызвали полицию. Всю ночь и сегодняшний день он провел в каталажке, не имея возможности связаться с друзьями. Его собирались отдать под суд, но, к счастью, тот негр, которому Николай разбил лицо, сжалился и забрал заявление.

Выслушав его, Алена хлестнула его по щеке, а потом бросилась на шею и стала целовать. Опустошенный, оцепеневший от горя и душевной боли, Роман до утра слушал, как эти двое наверстывают упущенное. Более жестокой пытки в его жизни не было ни до, ни после. Но настоящая беда приключилась на следующий день. Когда они втроем возвращались с пляжа, Николай зашел в магазин за водой, а Роман с Аленой присели на скамейку в тени. Она велела ему все забыть. Он буркнул, что давно забыл.

В этот момент из магазина вышел Николай. К нему подскочили две блондинки, одна с выгоревшими волосами до попы, другая в кудряшках. Они стали дергать его за руки и что-то рассказывать, хохоча. Он глупо улыбался и не смотрел в сторону Алены. Совершенно напрасно. Ее настроение стремительно менялось прямо на глазах. Глядя на нее, Роман понял, что выражение «метать молнии из глаз» выдумано писателями не для красного словца.

Одна из таких молний достигла наконец Николая, он повернул голову и увидел Алену. Отделавшись от блондинок, цеплявшихся за плечи, он подошел к скамейке и брякнул:

– Сестры. Полячки. Дуры набитые.

– Вот, значит, в какой каталажке ты сидел, – сказала Алена, побледневшая так, словно все эти дни не жарилась на солнце.

– Нет, они привязались, когда я… я… в общем, когда я один гулял, – виновато произнес Николай. – Понимаешь, я выпил и думал, что между нами все кончено. Ну и хотел что-то тебе назло сделать.

– Ах так? Назло?

Тут Алена повернулась к Роману и стала целовать его взасос. Николай их разнял, как разнимает боксеров рефери на ринге. Алена сказала ему, что напрасно он старается, потому что у них все уже было. Она тоже умеет делать назло. И гораздо больнее, чем он.

Сейчас это вспоминалось как глупый фарс, как дешевая мелодрама, но тогда они были молоды, влюблены и безрассудны. Николай посмотрел Роману в глаза, все понял и бросился в драку. Ну, в действительности это было самое настоящее избиение. К счастью для Романа, продолжалось оно недолго, иначе он на всю жизнь остался бы калекой. Николая скрутили болгарские полицейские, проезжавшие мимо в патрульной машине. До того как они его увели, он успел крикнуть Алене, чтобы она убиралась из его жизни, что он ее ненавидит и никогда – никогда не простит.