Страница 28 из 31
Чтобы лучше понять Симону Вейль, нужно помнить о ее приверженности – вопреки еврейскому происхождению – неоплатонизму и христианскому мистицизму. Она считала, что человечество естественным образом пытается окружить себя утешением, которое черпает в фантазии. Мы подобны узникам платоновской пещеры (Republic, Book VII), принимающим тени за реальность и не желающим освободиться от цепей, покинуть тепло костра, отбрасывающего эти тени, чтобы вырваться на яркий солнечный свет. Вейль обозначает это всеобщее состояние термином «тяжесть»: она даже более естественна для нас, чем сила земного притяжения. Наш разум и интеллект не могут стать здесь надежными проводниками, поскольку мы будем использовать их, пребывая в неверном состоянии духа, не более как искусный самообман. Или, подобно Эдипу, ставшему символом человеческого рода, мы обладаем лишь одним мастерством, помогающим нам в решении загадок и головоломок, но совершенно беспомощны в самопознании и способности проникать в суть вещей.
Нам нужно не расширение интеллектуальных способностей, а нечто подобное пере-ориентации, источником которой является де-центрирование или «бескорыстие» – этот процесс Вейль обозначает термином décréation. «Каждый человек представляет себя центром мира»[170], и нужна необыкновенная сила, чтобы отказаться от такой позиции, ведь мы верим в нее не только разумом, но и образной частью нашей души. Нам нужно увидеть вещи и людей в их уникальной особенности, а не как экземпляры общих категорий. «Душа опустошает себя от всего содержания, чтобы впитать в себя бытие таким, каким она видит его, в точности как оно есть, во всей его истине»[171]. Противостояние требованиям своего эгоизма, вечно недовольного «я» приводит к обостренному чувству реальности, которое, в свою очередь, еще более ослабляет наш эгоизм.
Эта décréation особенно необходима, когда мы сталкиваемся со страданиями других:
Тем, кто несчастен, не нужно ничего в этом мире, кроме людей, готовых уделить им внимание. Способность подарить свое внимание страдающему – такая редкая и трудная вещь; это почти чудо; это и есть чудо. Почти все из тех, кто считает себя обладающим такой способностью, на самом деле ошибаются[172].
Крайне сложно испытать страдания других искренне и во всей полноте: поэтому мы склонны предаваться сентиментальности или чересчур очаровываться ими. Мы не способны должным образом справиться и со своими собственными слишком скорбными страданиями. Мы попадаем в ловушку мазохизма и воображаем себе, что страдание каким-то образом случайно станет искупительным. И только праведник может противостоять перекладыванию своих страданий на других людей. Душа освобождается от состояния «тяжести» любовью, и особенно, пониманием красоты, которая ближе всего к любви[173].
И снова мы видим сходство с теорией Платона, согласно которой человек может совершить длинное странствие от любви к прекрасному юноше к любви к произведениям искусства (которые дают нам идею индивидуального), далее к Идее Красоты и, наконец, к любви к Благу самому по себе. Основное отличие состоит в том, что для Симоны Вейль отдельные вещи этого мира обладают искупительной силой, и они не просто переступают пределы того пути, по которому странник движется к высшим вещам. «Созерцание отдельных вещей возвышает человека и отличает его от животных»[174]. Любовь к миру странника возвращает его назад в платоновскую пещеру, подобно тому как сама Симона Вейль оставила свои философские исследования, чтобы присоединиться к рабочим беднейшей фабрики во Франции.
Важнейшей идеей становится понятие внимания. Подлинная забота означает взгляд на мир в свете Блага, освобожденный от яда личных страхов и фантазий, которые часто мешают нашему восприятию и суждениям. Это будет ясное и незамутненное видение, а не взгляд «сквозь темное стекло».
Внимание требует приостановки наших собственных мыслей, жизни в обособленности, пустоте, постоянной готовности быть пронизанным объектом. Для этого нужно держать в сознании иное знание, приобретенное нами, – совсем близко к этим мыслям, но на более глубоком уровне, и не входя с ними в контакт… [175]
Неверно определять внимание как нечто подобное акту воли. Действительно, мы должны непрерывно работать над совершенствованием моральной проницательности, и тем не менее она может прийти к нам почти ex nihilo, когда качество нашего внимания как раз достаточно и истинно. Именно это состояние Симона Вейль называет термином благодать. Это состояние, в котором, если использовать заголовок одной из ее работ, мы пребываем в «ожидании Бога».
Может показаться, что эти идеи, по сути, имеют религиозный характер, напоминая мистицизм Юлиании Норвичской или дзэн-буддизм, ведущая идея которого, согласно Симоне Вейль, это призыв «к чистому постижению, без примесей мечтаний»[176]. При этом Вейль настаивает, что обоснование подобным идеям следует искать в самой обычной образовательной практике. Она пишет, что «развитие способности внимания формирует действительный объект и почти исключительный интерес» к школьному обучению[177]. Упражнения по написанию латинской прозы или решение задач по геометрии могут стать обучением правильному вниманию, которое однажды может стать бесценным для таких же, как мы, людей в час их нужды. Следовательно, как настаивает Симона Вейль, учеба в школе может обладать мощным духовным эффектом, «совсем не похожим на любое частное религиозное убеждение»[178]. Здесь также сильна связь с любовью:
Интеллект может руководствоваться только желанием. Чтобы возникло желание, нужно получать удовольствие и радость от работы. Разум развивается и приносит плоды только в радости… Это та часть, которую в процессе учебы играет радость, создающая подготовку для духовной жизни[179].
Возможно, развитие ремесленных навыков может работать подобным же образом. Когда мы упражняемся в такого рода мастерстве, мы открываем себя материалам, приспосабливаемся к качеству дерева, которое строгаем, или обоев, которые клеим. Мы используем наше мастерство, но всегда обладаем лишь внешней осведомленностью о нем, если вообще знаем что-либо. Неосознанная гармония может пронизывать работу в саду, приготовление пищи или даже вождение машины. Совершая эти действия правильно, мы одухотворяем их. Внимание может быть взлелеяно не только в процессе научного изучения, но и в процессе профессиональных упражнений.
Философ Айрис Мёрдок заимствовала и углубила некоторые элементы теории Симоны Вейль. В книге «Суверенность Блага» есть знаменитый пример того, как женщина может тщательно исследовать свои ощущения и увидеть, что ее «дерзкая, хорошо знакомая, надоедливо юная» невестка может в равной степени, а возможно, и предпочтительно, считаться непринужденно и восхитительно юной. Здесь мы видим попытку правильного, а не импульсивного восприятия – без зависти, предубеждений и нервов. Мы могли бы рассмотреть важность подобного аспекта нравственной жизни для образования. При этом нужно обратить внимание, что для детей, схватывающих различие, например, между запугиванием и поддразниванием, вопрос «неужели тебе понравится, если кто-то поступит с тобой так» создаст скорее не почву для размышления, но проблему видения фактов в различном свете, с различной степенью внимания. Следовательно, и для учителя существует разница между видением ученика или студента как, с одной стороны, ленивого и безразличного, и с другой – потерявшего доверие и, следовательно, с неохотой выражающего свою точку зрения.
170
Reflections on the Right Use of School Studies with a View to the Love of God // Weil S. Waiting on God / E. Crauford (transi.). N.Y.: G. R Putnams Sons, 1951. P. 114.
171
Ibid. P. 115.
172
Reflections on the Right Use of School Studies… P. 115.
173
The Notebooks of Simone Weil / A. F. Wills (transi.). N.Y.: G. P. Putnams Sons, 1956. P. 384.
174
Weil S. Lectures on Philosophy. P. 59.
175
Reflections on the Right Use of School Studies… P. 108.
176
Ibid. P. 406.
177
Ibid. P. 109.
178
Ibid.P. 116.
179
Ibid. P. 109.