Страница 24 из 31
Настоящий бум программированного обучения начался в 1960 году, когда школьное образование широко обсуждалось в США. Использование новой образовательной технологии в 1961 году стало основной темой ежегодной встречи Американской образовательной исследовательской ассоциации, а также Международного конгресса прикладной психологии, состоявшегося в Копенгагене в том же году. Основной вопрос, поднятый на этих и подобных им мероприятиях, состоял в том, насколько программированное обучение с использованием обучающих машин могло бы заменить живых учителей. Результаты дискуссии и практика использования таких машин в школах показывали, что новая технология могла бы служить дополнением к применяемым базовым навыкам, например дополнять арифметику и информатику. На конгрессе в Копенгагене кто-то из присутствовавших в аудитории спросил Роберта Глейзера, ведущего исследователя в области дидактики, действительно ли подлинная цель подобных машин состоит в «замене» учителей. Ответ стал почти легендой: «Учитель, который может быть заменен машиной, должен быть заменен ею!» Оглядываясь на пятьдесят лет назад, можно было бы сказать, что программированное обучение с использованием или без специальных машин не сыграло той роли, какую ему предрекали энтузиасты. В последние двадцать лет в классах появились персональные компьютеры, гораздо более гибкие устройства, чем машины, использовавшиеся в середине XX столетия. Однако – и это гораздо важнее – несмотря на то что программирование способствовало лучшему структурированию учебного материала, мы начинаем все больше и больше понимать важность личного взаимодействия ученика и учителя. Сам Скиннер в своей статье, опубликованной в «Заметках преподавателей колледжа» (1963), оглядываясь назад, на «машинное» десятилетие, заявляет: «Преподавание – это содействие обучению. Можно учиться и без педагогов, но учитель подготавливает условия, делающие процесс обучения быстрее и эффективнее». В данной статье он не останавливается на том, к чему может привести тот факт, что машина не способна мотивировать ученика – в отличие от педагога, способного мотивировать благодаря человеческому взаимодействию. Не может машина работать и в качестве типовой модели. Так что взаимосвязь «учитель – ученик» остается решающей. Как бы то ни было, определенные технологические изобретения могут в ограниченном объеме использоваться в качестве дополнения.
Скиннер занимался также изучением практических аспектов так называемого «ситуационного управления» (contingency management) применительно к домашнему или школьному воспитанию, благодаря чему обнаружил, что результаты его теории закрепления материала были интерпретированы некорректно. В статье, опубликованной в журнале «Education» за 1969 год, он подчеркивает, что применимость принципов оперантных условий в учебной сфере нельзя трактовать как хвалебную песнь «свободному» образованию. При этом он особо акцентирует факт, что наказание легко приводит вовсе не к тому поведению, на какое рассчитывали. В статье «Свободный и счастливый ученик», опубликованной в 1973 году в «New York University: Educational Quarterly», Скиннер отмечает: «Естественный логичный итог борьбы за личную свободу в образовании состоит в том, что учителю следует, скорее, навязывать свой контроль ученику, а не отказываться от него. Свободная школа – это вообще не школа».
Другое изобретение Скиннера, нашедшее применение в области образования, не получило столь широкой известности. Речь идет о так называемом «Baby in a Box» – «младенце в коробке». Скиннер заявил, что в «стремительном новом мире», где наука и технологии полностью изменили женскую работу по дому, должно появиться нечто, что облегчило бы заботу о детях. Традиционно ребенка заворачивали во множество одежек в соответствии с температурой и влажностью воздуха и оставляли в кроватке. Это требует от матери постоянных усилий, в частности, связанных со стиркой. «Ящик», сконструированный Скиннером, позволял ребенку находиться в нем голеньким, за стеклянной дверцей. Реакция ребенка регулировала температуру таким образом, что она поддерживалась на наиболее комфортном уровне. Первый год жизни дочери Скиннера Деборы прошел вот в такой «коробке».
Широкое общественное применение психологическая теория Скиннера нашла и благодаря публикации написанного им в 1948 году утопического романа «Уолден-2». Заголовок, безусловно, отсылает к знаменитой книге Генри Дэвида Торо «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854), рисующей безоблачную жизнь вдали от городского шума. В своей книге Скиннер выступает в роли некоего социального изобретателя, описывающего общество, в котором знание о том, как побудить людей к определенным реакциям, скрывается. В романе есть фрагмент, где основатель нового общества, alter ego автора, произносит такие слова:
За всю мою жизнь меня посетила лишь одна навязчивая идея – но я был ею поистине одержим. Если говорить предельно прямо, то это идея заставить других поступать по-моему. «Контроль» – можно выразить ее так. Контроль за человеческим поведением. Когда я только начинал свои эксперименты, меня одолевало бешеное желание управлять. Я помню свою злость, когда прогноз оказывался ошибочным. Хотелось закричать своим «подопытным»: «Вы, ублюдки! Ведите себя правильно! Ведите себя, как положено!»
Публикация романа «Уолден-2» (в том же году вышла знаменитая книга Джорджа Оруэлла «1984») была почти не замечена общественностью, по крайней мере, на европейской стороне Атлантики. Но в 1960-х годах, когда в атмосфере разочарования молодежи в общественном укладе по миру прокатилась волна студенческих возмущений, многие начали реализовывать на практике описанную в романе жизнь в «коммунах», как их называли. Продажи книги резко подскочили и достигли порядка миллиона экземпляров.
Представляя Скиннера шведской аудитории в середине 1970-х годов, я назвал его «Руссо XX столетия». Подобно французскому мыслителю, Скиннер писал о том, как ведет себя человеческая природа, погруженная в социальный контекст. В некотором смысле эту работу можно рассматривать как восполнение несбывшейся мечты автора стать писателем-фантастом.
Сам Скиннер считал своей самой важной книгой «По ту сторону свободы и достоинства»[153] – особого рода завещание. В широкой перспективе книгу можно рассматривать как вклад Скиннера в философию образования – поэтому она была названа «манифестом Скиннера». Это попытка выстроить концепцию основ человеческой природы и указать на важность этой концепции для построения лучшего общества.
Вот основные тезисы книги. «Свобода» и «свобода воли» в их традиционном понимании являются иллюзией. Мы должны отбросить свое высокомерие, мешающее нам признать, что человек является продуктом своего окружения, понуждающих обстоятельств. Вместо этого мы продолжаем верить в существование «души», как и в то, что где-то внутри нас находится некий центр, руководящий нашими решениями и поступками. На самом же деле наше поведение регулируется не «изнутри», но «извне». Поведение формируется исходя из его же результатов. Каждый человек является уникальным средоточием реакций – некоторые из них были и продолжают генетически трансформироваться от одного поколения к другому. Обусловливание, субъектами которого мы являемся благодаря социальной среде, определяет как «опыт» тот поведенческий комплекс, какой имеется в нашем расположении.
Представление о том, что индивид «ответствен» и «независим» – не более чем опасный миф на пути к благополучному обществу, где люди жили бы в мире и счастье. Если человечество хочет выжить, нужно использовать социальные технологии, построенные на научном и рациональном фундаменте – в данном случае, на применении оперантного обусловливания.
Скиннер отмечает, что в истории социальной философии именно Руссо подтвердил ценность положительного закрепления. Преподаватели в основном переоценивают важность негативного закрепления. Те, кто пишет о человеческой свободе, как правило, излишне превозносят альтернативные пути, стремясь избежать душевных волнений и наказаний, и часто игнорируют свободу, неотделимую от попытки достичь желаемой цели. Философские теории, порицающие контроль, на практике приводят к сохранению наказания. Скиннер особенно подчеркивает, что проблема свободы состоит в том, чтобы избавить человека не от любого контроля, но только от некоторых его проявлений.
153
Ski