На чердаке

Серафим молча ткнул пальцем в сторону кресла-качалки.

— Что там Симеон Андреевич? Пересердился? — спросил он, тщательно выбирая наименее горелые оладьи и складывая их на свою тарелку.

— Не знаю, — пожал плечами Костик. — Я с ним не разговариваю.

— А что так?

— Ну, по-другому мстить вы же запретили…

— Ничего себе. То есть это такая месть? Больше на поощрение похоже.

— Могу и с вами не разговаривать, — обиделся Костик.

— Если продержишься дольше минуты, подарю тебе Феогноста.

— Так и знал, вы хотите, чтобы я с вами разговаривал! — торжествующе воскликнул Костик.

— Ну, вообще-то это действительно меньшее из зол, — признал Серафим, поливая оладьи вареньем. — Не хотел бы заиметь тебя в качестве своего врага…

Костик забрал у него тарелку, осмотрелся:

— Что, чистой вилки нет? Придется есть руками.

— Куда?! — возмутился Серафим. — Это мои оладьи.

— Не-а, ваши — вон, — ответил Костик, кивая на угольки в сковородке. — Специально для вас готовил, а вы нос воротите.

Серафим тяжко вздохнул.

— Ладно, допустим. До обеда я как-нибудь дотяну…

— Кстати об этом. Аграфена Филипповна будет печь пирожки. Вы же меня отпустите ненадолго, чтобы я ей помог?

— То есть я сегодня не только без завтрака, но и без обеда? Ну, знаешь…

— Ваше неодобрение, учитель, рвет мое сердце на части, — с чувством сказал Костик.

Серафим закатил глаза, взял самую горелую оладью и сунул в рот.

— Так-то лучше, — удовлетворенно заключил Костик.

========== Пирожки, дыры в полу и грани терпения ==========

— Не понимаю, почему они называются разрушительными, — сказал Костик, жонглируя флакончиками с бурой жидкостью.

Он попытался добавить к уже летающим в воздухе трем флакончикам четвертый, и они все тут же посыпались на пол, прожигая дыры.

— Вот поэтому, — проворчал Серафим, даже не поднимая головы.

— Зато теперь видно, что происходит внизу, — сообщил Костик, припадая к одной из дырок.

— И что там происходит?

— Ничего.

Костик разочарованно встал и отряхнулся.

— А вы что нашли? — спросил он, подходя к Серафиму и заглядывая ему через плечо.

— Грим.

— Просто грим? Не разрушительный, поглощающий, пожирающий, убивающий, разъедающий или еще какой? — недоверчиво спросил Костик.

— Нет. Но и не просто.

— Очень информативный ответ.

Серафим в изнеможении обернулся.

— Костик, ученик мой любимый, я вот-вот свалюсь без сил. Может быть, ты заметил, что я даже не пытался отбить у тебя эти несчастные флакончики разрушительного зелья. Так вот, это потому, что мое единственное желание сейчас — забиться в уголок и разрыдаться, ибо концентрация тебя на квадратный метр значительно превышает нормы и лишает меня жизнеспособности. Еще вопросы будут?

— Я правда ваш любимый ученик?

— По той простой причине, что единственный. А еще это было сказано с сарказмом, но какая разница… — Серафим печально махнул рукой и ткнулся лбом в трюмо, за которым сидел.

— Ну… Я пойду, ладно? Погуляю или что, — нерешительно сказал Костик.

— Валяй.

Скрипнул отодвигаемый люк, а потом Серафим остался один. И это ему почему-то совсем не понравилось. Каким-то образом назойливое присутствие Костика было лучше тревожного отсутствия. Серафим взъерошил свои волосы, но и это не помогло. А обычно ведь помогало… Серафим хлопнул ладонью по трюмо, пытаясь взять себя в руки. Надо продолжать работать. Костик скоро вернется и принесет с собой хаос и разрушение.

Костик вернулся, но вместо хаоса принес пирожки.

— Не бойтесь, это Аграфена Филипповна сама пекла, без моей помощи. Можете смело есть, — сообщил он, пододвигая плетеное блюдо к Серафиму и тут же ретируясь на шкаф.

— Ты просто невозможный, — возмутился Серафим. — То дыры в полу жжешь, то пирожками меня закармливаешь. Чего тебе надо?

Костик спрыгнул со шкафа и угодил прямо в объятия Феогноста, но ничего по этому поводу не сказал, только забарахтался, пытаясь вырваться.

Секунду понаблюдав за этим, Серафим отложил в сторону пирожок и кинулся на помощь.

— Извини, Феогност, пока так, — сказал он, запихивая торс в шкаф и запечатывая дверь заклятием. Потом повернулся к Костику, придирчиво осмотрел его: — Где это ты локоть ободрал?

— А, это я вчера с крыши упал.

— Когда только успел?

— Вечером. Там просто после дождя скользко, я не учел.

— Ты же домой ушел?

— Ушел. А дома на крышу залез, — нехотя ответил Костик.

— Зачем?

Костик пожал плечами:

— Надо же было чем-то заняться… Слушайте, у меня вопрос.

— Ну?

— Если змея не сдохнет, я так и должен буду жить там всю жизнь? Раз он заботиться обещал… Я теперь и его раб тоже, да? Мало мне часов…

Серафим задумался. Действительно, Симеон Андреевич и на пару дней Костика с трудом отпустил, вон как змея заворочалась.

— Не знаю, — наконец признал он.

— Жаль.

Костик задумчиво посмотрел на Серафима, потом тряхнул головой и решительно шагнул к блюду с пирожками.

— Так что там с гримом? — спросил он.

— Ну, грим вместе с трюмо образует довольно редкий артефакт, который называется портрет двойника. Берешь портрет того, в кого хочешь превратиться, вешаешь его на зеркало, потом наносишь на лицо грим и превращаешься в двойника того, кто изображен на портрете.

— Странно. Почему тогда портрет двойника, а не двойник портрета?

— А действительно, — согласился Серафим.

— А обратно как? — спросил Костик, беря еще один пирожок.

— Обратно — при помощи лосьона очищения, но обязательно за час до рассвета, без свидетелей и перед своим портретом.

— А если своего портрета нет?

— Тогда так и будет… Слушай, ты специально выпытываешь, чтобы все пирожки тебе достались, пока я рассказываю?

— Да, — честно признался Костик и взял следующий пирожок.

— Знаешь, за это я планирую завалить тебя работой. Заодно и проверим кое-что. Пойдем-ка.

Серафим направился к люку.

— Куда? — спросил Костик, прихватывая с блюда еще пару пирожков.

— К тебе домой.

— Эй, вы же меня назад не сдадите?

— Поживем — увидим.

Комментарий к Пирожки, дыры в полу и грани терпения

Феогноста показывала, теперь надо Христофоровы часы показать. Мне они видятся примерно такими: https://i.imgur.com/gtN6Smh.jpg

========== Многообразие педагогических подходов ==========

— А расскажи-ка, за какие прегрешения ты поджег этого, как его, Харлампия? — спросил Серафим, когда они вышли на дорогу.

— Харитона Геннадьевича. Он первый начал.

— Он тебя поджег? — недоверчиво переспросил Серафим.

— Нет.

— А что тогда?

— А чего это вы всё выпытываете? — подозрительно прищурился Костик.

— Не хочу быть подожженным в ближайшем будущем.

— Да вам пока и не грозит, вы меня за уши не таскаете.

— А он таскал?

— А зачем вы уточняете, если это уже очевидно?

— Действительно.

Костику этот разговор явно не нравился, но Серафим всё же решил спросить:

— И тем не менее… Что его вдохновило на этот опрометчивый поступок?

— Не знаю. — Костик нетерпеливо передернул плечами и обогнал Серафима, чтобы с разбегу прыгнуть в лужу. Отряхнувшись, он предположил: — Может, это он из-за того, что я выпустил на волю лягушек. Да, точно.

— Истинных лягушек?

— Не-а. Обычных. Харитон Геннадьевич хотел, чтобы я их это… пре… пере… резал, короче. А я их выпустил, и он разозлился. Я всё равно не собирался становиться исследователем, понятно?

— Понятно. И что-то мне неуютно от мысли, что я запер Феогноста. Его никто препарировать не будет, ты же знаешь?

— Да не подожгу я вас! — возмутился Костик. — Кроме того, — добавил он задумчиво, — шкаф всё равно не открывается.

— Откуда ты знаешь? — насторожился Серафим.

— Проверил, когда вы спустились.

— То есть Феогност заперт из-за того, что хочет тебя поглотить, а ты его выпускаешь?