Страница 33 из 34
— Это амфибии, — сказала малая. Перед моим городом их после дождя много, они зарываются в песок, и могут обходиться без пищи долго. Но, когда идёт дождь и рвы наполняются водой, они просыпаются, настало время охоты для них. Амфибии трусливы, избегают встречи с хищниками и человеком, но, когда им ничто не угрожает, или жертва больна и беспомощна, амфибии атакуют стаей, со всех сторон. Они любят устраивать засады и могут выжидать и преследовать жертву бесконечно. Амфибии голодны, огрызаются друг на друга, но нас им не достать, скала для них непреодолимая преграда.
— Хорошо. Только как мы отсюда выберемся: под нами озеро, наполненное дождём, а в озере полным-полно крокодилов?
— Это не крокодилы, это амфибии.
— Хрен редьки не слаще.
Вспомнил я русскую поговорку. Но видно счастье было на нашем боке — опять заколыхалась земля, и образовался провал, и всё озеро с дождевой водой, вместе с этими амфибиями, ушло под землю. Начало светать. Итель дремала, обхватив меня руками, взошло первое солнце. Мы устали от тяжёлой бессонной ночи, мне показалось, что день обещает быть солнечный, без землетрясений и дождей. Малышка потихоньку сползла на землю, и, укутавшись в спасительную оболочку от воздушного шара уехала в мир снов, туда, где живут её боги. Я присел, опершись на камень, и постарался не отстать от малой. Мы спали, забыв про жажду, про голод, не взирая на грозящие нам опасности. Первым проснулся я, посмотрел на горевшие над нами звёзды и увидел её — утреннюю звезду, наш путеводитель к заветной мечте. Вдали я увидел свет, это был свет не костра, он больше напоминал блеск молнии, но горел постоянно не мигая. Я не стал будить девочку, решил дождаться утра. Утро наступило быстрее, чем я ожидал. Итель была уже на ногах. Она показала мне город, у девочки зрение лучше, чем у меня. Издалека этот город казался пустым, но слава всем святым — это было не так. Когда мы подходили к городу, перед носом взлетела какая-то птица, только это была не птица, а дрон неизвестной конструкции. Это был страж, пограничный страж. К нам навстречу вышел робот, самый настоящий искусственный человек, он поприветствовал нас:
— Добро пожаловать в мир древних земель, Венедикт и Итель. Мы давно ждём вас, с той поры, как вы покинули заколдованный город. В нашем мире почти нет живых существ, здесь всем управляет искусственный интеллект. Правда, есть несколько пришедших детей, они попросили приюта и убежища для них. Их родовые кланы постоянно враждуют между собой. Дети очень скучают по семьям, по дому, но, им негде жить. Их дома заняты враждующим племенем.
Я обратил внимание, как загорелись глаза у Итель: сколько лет одиночества, а тут рядом её ровесники, она даже забыла зачем пришла в этот мир. Но робот напомнил:
— По твоему вопросу, Итель, послан запрос во все параллельные миры, но скорее всего твоё племя и твоя мать погибли шесть тысячелетий назад во время великого переселения народов. В любом случае — их нет давно в живых, органический мир не вечен без защиты.
Может жестоко для ребёнка, но это правда, с которой она давно смирилась. Итель не выдержала, побежала искать ровесников.
— А, насчёт тебя Венедикт, отправлен запрос на Землю, мы с трудом отыскали эту планету в вашей системе координат, благодаря установленному маяку людьми-ящерами. С ними мы и поддерживаем контакт. Необходимо немного времени выждать, чтобы получить ответ на наш запрос. Перемещения в мирах, это сложный процесс, который требует строгой дисциплины исполнения и синхронизации по времени. Принимающая сторона несёт полную ответственность за все элементы перемещения. Робот ещё что-то говорил, но я понял главное — теперь не надо спешить, куда-то торопиться, мы уже прибыли туда, куда стремились, мы в запретных мирах, а теперь наша главная задача ждать, когда решаться наши судьбы. Мы своё дело сделали, а остальное зависело не от нас. Я незаметно смылся от робота, он меня достал своей философией, похожей на инструкцию применения заводского изделия, в которой этим изделием был я.
Я увидел группу детей, они играли неподалёку от входа в этот город, на дворе, бывшем в далёкие времена центральной площадью. Итель смеялась! Никогда я не видел её такой счастливой. Вокруг детей царила непринуждённая обстановка. Я не знал, во что они играют, но мне их не земная игра показалась знакомой, где-то я уже видел это. Итель завязали глаза платком, и она, ориентируясь на крики, хлопки ладонями и шум детворы, пыталась поймать, ну, хоть кого-нибудь. Девочка поймала меня. Вот так всегда — в самый разгар игры появляется кто-то из взрослых и нарушает все её правила. Дети моментом притихли, шум прекратился. Итель сняла платок.
— Ну, что ты решила? Что дальше делать будем? Как жить? Я уеду на свою планету, а ты? Может вместе поедем в мой мир, я покажу тебе Италию, познакомлю со своим сыном.
— Нет. Я уже решила. Мы решили. Попросим робота отвезти всех детей в мой призрачный город. Будем возрождать его жизнь. Богиня Ма поможет нам. Детям негде жить, а в городе нет народа. Теперь всё будет не так, иначе — по-взрослому. А, ты, вдруг что, возвращайся, город тебя примет, да и мы будем рады.
И детвора, шумной стайкой помчалась по древним развалинам, догоняя друг друга. Это была жизнь — новая жизнь древнего города! Мне показалось, что робот улыбнулся. Померещилось, у роботов нет эмоций, им, как японцам, улыбку надо ввести в программу.
Ответ с Земли пришёл через день. Робот помчался в свой центр телепортации, и принялся устанавливать ориентиры на приборах. Мне приказано было ждать и не путаться под ногами. Я так и сделал. Зевнул, закрыл глаза, очнулся на своём диване, в своей комнате, рядом с каким-то стариком.
— Папа? — неуверенно сказал он. Это был мой сын, на вид ему было лет семьдесят, он выглядел в три раза старше меня. Я обнял своего самого родного и близкого человека. Сын — единственный, кто дождался моего возвращения. Я спросил его о матери. Офелия умерла лет пятнадцать назад, похоронена в родном городе — в Ла Специи. Она повторно вышла замуж за хозяина припортового кафе.
— Мама ждала тебя, даже после того, как я вырос и закончил обучение в университете, а ты всё не возвращался и не возвращался. Старик плакал, как маленький. Мне его было жаль. Он тоже всю жизнь прождал отца в этом здании, окружённом со всех сторон Адриатическим морем.
У сына была семья. Позвонил внук из Македонии, он служил там в одном из корпусов НАТО. Внук давно хотел забрать отца к себе, но тот упорно не хотел оставлять дом. Этот раз он согласился, я проводил сына в аэропорт. Жизнь без сына стала скучной, я находил знакомые вещи, и, как собака, улавливал их запах, я перелистал все фотографии в компьютере — на них была чужая жизнь, чужая радость, чужой смех, чужие, не понятные мне эмоции. Мне стало тоскливо, как никогда. Мне казалось, что я что-то потерял. На этих фотографиях не было меня. Вся жизнь прошла мимо: друзья старели — умирали, дети, внуки — у них своя жизнь, в которой нет места для меня. Я возненавидел своё жильё, оно больше мне напоминало тюрьму, камеру-одиночку для отверженного. Я старался убежать от себя, от этой тягучей душещипательной безнадёги. Я уехал в Рим, меня не прельщала красота его архитектуры и широкие средневековые улицы, я ходил по кладбищам и искал фамилии знакомых людей. Я нашел их: могила Марины была рядом со склепом Самара. Между захоронениями было десять лет, по дате смерти. Марина и после своей смерти осталась верна другу. У этой пары детей не было, но могилы были убраны и приведены в порядок. Подошел незнакомый прохожий:
— Если вы проедете на кладбище Тестаччо, то там найдёте могилы Сола и Гарника, которого вы называли Арой.
Я присмотрелся внимательно к прохожему, он меня уже давно преследовал, шагая за мной по всему Риму. И кажется, что прохожий не совсем случайный, он кое-что знал из моей жизни, знал, что я ищу на римских кладбищах. Ну, конечно, я его узнал, отец Георгий даже в цивильном костюме с круглыми очками на носу, насквозь пропах церковным ладаном. Мы обнялись.