Страница 1 из 3
Юрий Важенин
Дайте мне слово
Забавные случаи рассказывают инструменты
− Все в сборе? Никто не опаздывает?
− Вроде, все, − откликнулось сразу несколько инструментов.
− А ноты?
− Куда мы денемся? Где лежат произведения в папках, там и мы. Если инструменты могут куда-то уйти, то папки с нами всегда на месте.
− Приступаем!
− В прошлый раз мы с вами разучивали вальс, с которым до этого поработали ноты. Мне кажется, он получился: насыщен красивыми мелодиями, богатыми красками, без лишней суеты, люди слушали с удовольствием.
− Да и дирижёр остался доволен, − включилась Труба. − Если что ему не нравится, сразу на его лице появляются брезгливые морщинки.
− Честно признаться, мы, ноты, не знаем, как этот вальс будет звучать с другими оркестрами: народными, камерными, симфоническими или эстрадными,– вмешалась нотка СИ-бемоль тоненьким писклявым голосом, − но почему-то уверена, что вальс всем понравится и посчитают за честь принять его в репертуары оркестров.
− Конечно, исполненный военным оркестром, да ещё в парке, который был заполнен отдыхающими, звучал бесподобно, − сказал Фагот.
− Тебе, наверное, виднее, но мы тоже чувствовали себя великолепно, блаженствовали от удовольствия, − заулыбались несколько инструментов.
− Что касается вас, нот, может, вы уверены и спокойны за вальс, за качество написания, − сказал Гобой, − а мы перед выступлением чуть-чуть волновались. Валторна несколько раз ошибалась, заставила нас нервничать, как перед боем. Да и дорогой наш Фагот вёл себя некорректно, зазнался, пошёл “не в ту степь”.
− Бывает, − сказали Скрипки, − на репетициях дирижёр иногда несдержан, употребляет грубые высказывания, даже некоторых из нас он обижает до слёз. Это кухня. Здесь рождаются “здоровые мысли”.
− Может, хватит об этом, сколько можно мусолить одно и то же! − не выдержала Валторна. − Давайте подумаем, что разучивать дальше. Кто хочет предложить тему для дискуссии?
− Я подслушала беседу композитора с дирижёром, − тихо прошептала Виолончель, − так ему дирижёр сказал, что при написании нового произведения надо обратить внимание на некоторые шероховатости гармонии, нежелательно, говорит он, перенасыщать мелодию триолями, это искажает её лаконичность.
− Он себя подстраховывает, − улыбнулась Флейта. − Триоли сложнее исполнять. Конечно, легче без них, но они увеличивают ювелирность произведения.
− Мы согласны с тобой: чем сложнее произведение, тем оно интересней, − закончили скрипки и альты.
− Что-то долго ты смотришься в зеркальце, разглядываешь новую морщинку?
Хозяйка скрипки застыдилась:
− Да нет, Гобойчик, просто соринка в глаз попала.
− Я давно заметила, как ты стала обращать внимание на моего любимца, владельца Гобоя, − присоединилась к разговору вторая Скрипка. Чувствуется, ты неравнодушна к нему. Конечно, он молод, красив, только что закончил консерваторию, кровь у него горячая, играет. Ты тоже на высоте: модница, красавица, чем ему не пара.
− К хозяйке Скрипки украдкой явилась любовь и обожгла её, разве это плохо?
− Кто против? Высокие чувства не проходят даром, след остаётся на всю жизнь.
− А я думаю: почему моя подружка так часто смотрится в своё зеркальце, − заметила третья Скрипка, − а оказывается, вот что: она рассматривает молодого человека, хозяина Гобоя, через зеркальце.
− Да ладно вам, стоит немножко отклониться от суеты, полюбезничать, тут же шептание, сплетни, видите, как она покраснела?
− Это у женщин в крови, этого у них не отнять. На вид они мирные, хорошие, но бывают – “настырные” в избытке, вставляют такие “не затёртые” словечки, что могут нас, мужиков, вогнать в краску, когда захотят, − сказал Тромбон Фаготу.
− Она любуется зеркальцем, наверное, только что купила его, − продолжила насмешничать Валторна.
− У меня, девочки, оно одно. Зачем бы я имела два? Как ни смотри на них, лицо всё равно не меняется. Если бы отражение в каждом зеркальце менялось, было разное, то и разговоров на эту тему не было бы.
− Действительно, каждый выбирал себе зеркало по своему желанию: для театра – одно − красивое, подкрашенное, для делового разговора с начальством – более важное, строгое, а для сплетен – не имеет значения какое, свободное.
− Сегодня будем разбирать партитуру Моцарта, сороковую соль-минорную симфонию, − сказал директор оркестра, − предстоят гастроли в Японию.
− Вольфганг Амадей. Частенько мы играем его произведения, где только с ним не выступали, в каких странах не были!
− Да, Фагот, люди любят его произведения за красоту мелодий, их лаконичность.
− Дирижировать будет Владимир Спиваков, − напомнил директор.
−Частенько приходится этому дирижёру репетировать с нами, − задумчиво произнесла Флейта.
Помолчав, продолжила:
− Забавные истории о Спивакове поведала нам его Скрипка.
Услышав его имя, Скрипка подошла.
− Да вот и она, − сказала Флейта. – Ты можешь повторить, Скрипочка, что ты нам рассказывала о своём хозяине.
− Могу.
− Давай, не стесняйся.
− Володя в детстве был хилым мальчиком,− начала она с ходу свой рассказ. − Над ним драчливые ребята просто издевались, не давали ему проходу. Частенько ломали его скрипку, а сколько он от них получал тумаков! Из-за драк Спивакова несколько раз исключали из школы. Чтобы уметь постоять за себя, он начал заниматься боксом. Потом, почувствовав на себе силу Володи, все его обидчики отстали от него. В дальнейшем бокс его выручал много раз. Однажды, уже в зрелом возрасте, музыкант поколотил пьяного хулигана на борту самолёта из Буэнос-Айреса в Рио-де-Женейро. Чуть позже он с женой ночью возвращались из парижской квартиры Ростроповича и Вишневской к себе в отель, и вдруг на них напали два здоровенных араба и негр. Грабители сбили с ног Спивакова. Но он не растерялся, вывернулся и раскидал всех троих. После этого он два месяца ходил в корсете, так как у него были повреждены рёбра.
− Забавно, очень даже забавно, − произнёс Контрабас. − Я, например, ничего об этом не знаю. Так часто меняются дирижеры, что знать о каждом просто нет возможности.
− Зато ты отличаешься в другом, − напомнила Флейта, − слишком много позволяешь глотать папиросный дым своему парню, не заботишься о его здоровье.
−Да у нас в оркестре половина курящих, разве они нас, инструментов, послушают?
− Ладно. Пока репетиция не началась, − сказал Контрабас, − чуточку отвлечёмся, вспомним Моцарта, его забавные истории.
− Давай, Скрипка, ты у нас хорошо его знаешь, любимица, сопровождаешь всюду, расскажи о нём.
− Почему же я? Его хорошо знают и Клавесин и Фортепиано. Они-то точно с ним постоянно были, не отходили от него ни на час.
− Не отлынивай, Скрипочка, мы же тебя очень хорошо изучили, всегда стараешься быть в стороне, прячешься за другие спины.
− Ладно уж, вы не так далеко и от меня ушли, если покопаться.
− Это случилось ещё в детстве Моцарта. После выступления в императорском дворце, − стала рассказывать Скрипка, − юная эрцгерцогиня Мария-Антуанетта решила показать ему своё роскошное жильё. В одном из залов мальчик поскользнулся на паркете и упал. Эрцгерцогиня помогла ему подняться.
− Вы так добры ко мне… − сказал юный музыкант, − пожалуй, я на вас женюсь.
Мария Антуанетта рассказала об этом своей матери. Императрица с улыбкой спросила маленького “жениха”:
− Почему ты хочешь жениться на её высочестве?
− Из благодарности, − ответил Моцарт.
А вот ещё забавный случай, − продолжала Скрипка:
− Как-то раз, когда семилетний Моцарт давал концерты во Франфкурте-на-Майне, после выступления к нему подошёл мальчик лет четырнадцати.
− Ты так замечательно играешь! – сказал он юному музыканту. – Мне никогда так не научиться…
− Да что ты! – удивился маленький Вольфганг. – Это ведь так просто. А ты не пробовал писать ноты? Ну, записывать мелодии, которые приходят тебе в голову…