Страница 7 из 13
Кенли даже пожалела, что выпила мало вина, и его действие давно исчезло. Легкий дурман, быть может, помог бы ей принять решение, а потом она вспомнила мать и стыд за голые коленки, а следом свои собственные слова и покорность ненавистному тирану. Это все могло стать напрасным, а принц мог и вовсе просто ее обмануть. Была ли она уверена, что их бокалы действительно были наполнены из одного кувшина? Нет. Верила ли она Ноктему? Да, и это ее скорее пугало, чем радовало. Верить наследнику Тиндора − последнее, что она вообще должна делать в своей жизни, если клятвы Астора для нее не пустой звук.
Она должна была продолжать свою игру, что бы там в ней не вздрагивало от сомнений. Их накануне победы всегда больше, чем на всем остальном пути.
Решив так, она запретила себе думать и послала собственному отражению воздушный поцелуй, надувая выкрашенные в алый блестящие губы.
− Какая же ты хорошенькая, − шептала Ника, качая головой. – Вот бы он сделал тебя своей любовницей, а мне позволили бы тебе прислуживать. Он ведь может быть и ласковым, если ты ему действительно нравишься. Это он на публике такой грозный и грубый, а с ним в спальне наедине все по-другому…
Она вздохнула так, словно в ее жизни не было мужчины лучше, но Канелия знала, что в жизни Нины другого мужчины вообще не было − ни хорошего, ни плохого. Да и ей самой, кажется, иной судьбы ждать не приходилось − разве что принц заиграется окончательно и перепутает белые фигуры с черными.
− Сегодня я обязательно останусь с ним наедине, − прошептала Кенли, внимательно следя за собственными губами в отражении, чтобы изучить каждую линию и знать, в какой миг ее губы особенно соблазнительны.
Советы Нины сегодня были ей не нужны. Больше всего на свете Канелия надеялась, что именно сегодня все закончится. Даже если где-то будет стражник, неужели он успеет остановить ее быстрее, чем она перережет королю горло одним из своих обручей на ноге?
В обеденный зал она зашла полная решимости, но поразилась тому, как он был пуст. Огромный стол, персон на пятьдесят, был накрыт, но сидело за ним лишь двое. С одной стороны сам король, с другой − принц.
Обоим прислуживали мальчики-пажи, такие похожие, словно были близнецами. У дверей стоял караул, и еще один стражник замер чуть поодаль за спиной короля.
Было так зловеще тихо, что Канелия боялась дышать. Она стала у стены, опустив голову, и ждала, когда о ней вспомнят, слыша, как столовые приборы едва слышно постукивают по тарелке.
− Итак, выпьем, сын мой! – внезапно объявил король и поднял свой серебряный кубок.
− За что на этот раз, владыка? – спросил Ноктем, знаком веля пажу наполнить свой кубок.
Канелия не смогла не отметить, что вино наливалось из разных кувшинов, и едва сдержала усмешку, не понимая толком, чему радуется.
− За покорение народов севера! – провозгласил король.
− В сотый раз полностью согласен с вами, − ответил на это принц, поднимая свой кубок, а затем резко осушая его до дна, чтобы тут же выбросить через плечо как ненужную вещь.
Багровая капля упала на его белый воротник.
Со зловещим эхом кубок ударился о мраморный пол.
Король рассмеялся и поманил Канелию пальцем:
− Иди сюда, девочка.
Она с готовностью подошла и тут же опустилась на колени, на этот раз не позволяя себе фривольных виляний бедрами. Сегодня она была воплощением покорности и кротости, потому что играла не для публики, окружавшей короля, а для него лично.
Только внимательный взгляд Ноктема заставлял странно ежиться. Ей казалось, что от его глаз у нее горят щеки. Она его не видела, но была уверена, что он сейчас смотрит на нее и ждет. Даже красное пятно на его воротнике казалось чем-то правильным и честным, куда более честным, чем все ее клятвы. Это пятно было словно послание ей, но она не хотела его понимать, не хотела даже думать, что именно оно значит.
Король вытянул вперед ногу, чтобы поставить перед ней свой сапог, а потом приказал:
− Целуй!
Канелия прикрыла глаза, понимая, что король приказывает ей, а говорит при этом с сыном. Видимо, спор действительно был. Замешкавшись на миг от внезапного обжигающего грудь сомнения, Канелия подползла на коленях ближе и склонилась к ногам владыки, чтобы коснуться алыми губами пыльных дорожных сапог, видимо, специально нечищеных.
− Видишь? – спросил король с усмешкой.
− Вы как всегда правы, владыка, − ответил Ноктем, разводя руками и возвращаясь к своей трапезе, словно это не он мгновение назад внимательно изучал взглядом девушку.
Всем это, видимо, показалось. Владыка хмыкнул, словно случайно уронил салфетку и снова вернулся к трапезе, вытягивая к девушке обе ноги. Понимая, чего от нее ждут, Канелия послушно взяла салфетку и стала бережно вытирать сапоги, не поднимая головы. Король же явно решил поиздеваться.
− Ты помнишь королеву Астора? – спросил он у сына, требуя, чтобы его кубок наполнили вновь.
− Разумеется. Достойных врагов забывать невежественно, − ответил принц совсем равнодушно.
Канелии вдруг показалось, что она слышит нотки упрека и даже разочарования, будто он говорил ей:
«Твоя мать была достойной женщиной, а ты? Посмотри на себя? Кто ты после этого?!»
Она склонила голову чуть ниже, чтобы на лице не возникло эмоций, и никто не смог их заметить за рассыпающимися прядями волос.
− Нашел достойную, − отмахнулся король и снова рассмеялся: − Но она была хороша. Мне даже жаль, что я не поимел ее.
− Да, жаль, что вас не удовлетворил бы ее труп, − как-то совершенно невзначай заметил принц.
Это уточнение заставило все внутри у Канелии перевернуться. Она вновь лишилась самообладания, и именно в этот миг король вдруг наклонился к ней, схватил за подбородок и заставил ее подняться, внимательно глядя ей в глаза.
− Зачем мне труп, если у меня есть плоть от плоти. Посмотри, как она хороша. Даже похожа на мать.
Жесткие руки сорвали маску и заставили Канелию повернуть голову.
Она увидела глаза принца, внимательные и цепкие, как когти орла. Он смотрел на нее и, казалось, проникал куда-то вглубь, а потом пожал плечами и спокойно отрезал кусок мяса.
− Может и похожа. Не вижу в этом ничего интересного.
− Она тебе даже не нравится? – удивился король и снова повернул Канелию к себе, чтобы заглянуть в ее взволнованные растерянные глаза. – А я уже подумал, что после того, как ты наведывался к ней, захочешь попросить ее у меня.
− Я не маленький мальчик, владыка. Мне не нужны чужие игрушки, − спокойно ответил Ноктем. – У меня есть свои.
− Конечно, конечно, − рассеянно ответил король.
Он зловеще улыбнулся и провел пальцем по губам Канелии. Она охотно приоткрыла их и закрыла глаза, пытаясь расслабиться и стать по-настоящему покорной.
Только почему-то от осознания, что принц Ноктем здесь и все видит, внутри все сжималось.
− Ты хочешь остаться со мной сегодня? – спросил король, словно уже забыл о сыне.
− Да, владыка. Я очень долго ждала этого шанса, − прошептала Канелия, стараясь не дерзить.
− Тем лучше, тогда покажи мне свое старание на деле, − уклончиво велел король.
Кенли поспешно посмотрела на него и успела поймать выразительный взгляд вниз. Проследив за ним, она отчетливо увидела выпирающий в области паха бугор и все поняла, только сначала надула губки и посмотрела на правителя пораженными глазами.
− Вы, правда, позволите? – спросила она, готовая опуститься к его ногам и тут же выполнить его просьбу.
− Позволю, но если будешь плохо стараться, я отдам тебя страже, − уверенно сказал король и посмотрел куда-то сквозь Канелию.
Он явно пытался поймать взгляд принца, но тот или ускользал или был слишком безразличен, потому правитель зло усмехнулся и дернул Канелию вниз, как бы поторапливая.
Кенли послушно опустилась на пол у расставленных ног. Этому она все же училась, как только можно было учиться, не видя других мужчин. Говорят, король очень боялся что-нибудь подхватить, потому, если уж его женщина оказалась с другим, к нему она уже никогда не возвращалась. Это и спасло Кенли от жестоких оргий, в которых погибали другие плененные северянки.