Искатели

Мартин Паули метнул на него быстрый взгляд:

— Значит, у нас нет никаких шансов?

— Шанс у нас есть. Сейчас я расскажу тебе, в чём он заключается. — Эймос попытался сплюнуть, но в его пересохшем рту не было слюны. — Индеец готов кого-то преследовать — неважно человека или животное — до тех пор, пока он находит это возможным. Когда же ему кажется, что он сделал всё, что мог, а цель всё ещё не достигнута, он просто бросает погоню. То же самое происходит с индейцами и тогда, когда они убегают от кого-то — стоим им убедиться, что их никто уже не преследует, они расслабляются и перестают гнать и начинают идти гораздо медленнее. — Эймос пожал плечами: — Ну а нам это не грозит. Значит, рано или поздно мы обязательно нагоним их. Пусть даже за время последней ночёвки их след и исчез.

Мартин Паули искоса посмотрел на Эймоса, восседавшего в своём седле, точно вырубленное из гранита изваяние. Ему хотелось верить в то, что этот человек будет преследовать индейцев до конца, преследовать до тех пор, пока не обнаружит их... ему хотелось верить, что он сможет преследовать их вечно.

— Если только они будут и дальше двигаться все вместе. А не рассыпятся на мелкие группы и не разбредутся в разные стороны по прерии, — уже почти молитвенно заключил Эймос. — В этом случае мы их уже вряд ли найдём. Но если этого не случится... — Его лицо вновь исказила гримаса. — У нас нет выбора. Мы должны двигаться вперёд и только вперёд.

Они вскоре наткнулись на небольшую впадину в земле, в которой зияли провалы свежевырытых колодцев, из которых индейцы поили своих коней и из которых пили сами. Рядом валялся обглоданный скелет лошади, над которым после людей успели хорошенько потрудиться волки. Над этим местом неуловимо витал характерный для индейцев сладковато-острый запах — тот самый, который периодически являлся Мартину ночью в его кошмарных снах.

— Вот где они находились вчера весь день, — пробормотал Эймос, соскакивая с лошади и приникая ртом к выступавшей из земли воде. — Индейцы, их лошади.

украденные лошади и их раненые. И наши девочки... если только они ещё живы.

Брэд Мэтисон в это мгновение тоже склонился над одним из вырытых колодцев, стараясь зачерпнуть из него воду в свою маленькую железную кружку. Когда он услышал то, что сказал Эймос, он нервно отшвырнул кружку в сторону.

— Ты уже достаточно много раз говорил это, Эймос, — произнёс Брэд тем мягким голосом, которым обычно говорил его отец, когда оказывался в состоянии неописуемой ярости и у него больше не находилось слов.

— Что?! — Поражённый, Эймос уставился на него.

— Возможно, она действительно мертва, — хрипло произнёс Брэд Мэтисон. Его воспалённые бледно-голубые глаза сверлили лицо Эймоса. — Возможно, они обе уже мертвы. Но если я ещё хоть раз услышу это от тебя, я за себя не ручаюсь. И да поможет мне тогда Господь!

Эймос, чуть прищурившись, внимательно рассматривал некоторое время Брэда Мэтисона. Затем он обратился к Мартину Паули:

— Эти чёртовы индейцы сумели слишком далеко оторваться от нас. Нас отделяет от них девять или даже десять часов пути. К тому же они теперь скачут на отдохнувших лошадях. На лошадях, которые напились и наелись. — Эймос покачал головой: — Боюсь, нам остаётся лишь сделать то же самое, иначе мы попросту не сможем продолжать погоню.

Он нагнулся над одним из свежевырытых колодцев и принялся набирать в шляпу воду, чтобы напоить свою лошадь. Мартин также набрал воды, поскольку её в колодце было слишком мало, и к тому же она располагалась чересчур глубоко, чтобы животные могли самостоятельно дотянуться до неё. Брэд Мэтисон принялся срезать ножом траву. Травы вокруг было совсем немного, и работа была кропотливой и изнуряющей, но им и в самом деле не оставалось ничего другого.

Наконец несколько часов спустя они смогли вновь пуститься в путь. Однако не успели они отъехать буквально на несколько миль от колодцев, в которых сначала индейцы, а затем и они сами поили своих лошадей, как след краснокожих оборвался. Перед ними раскинулся мрачный пейзаж — казавшееся бесконечным плато, сплошь покрытое голыми камнями. Здесь неподкованные лошади индейцев не оставляли никаких следов, равно как и сами их хозяева, которые были обуты в мягкие кожаные мокасины.

Эймос задумался. Он не слишком хорошо знал это место. Насколько он мог вспомнить, это плато достигало в окружности около восьми миль. Позади него снова начинались поросшие травой просторы прерии. Там можно было попытаться снова напасть на след команчей.

Эймос повернулся к своим спутникам:

— Нам надо разделиться, чтобы попытаться вновь напасть на след индейцев. Мы поедем порознь. — Он посмотрел на Мартина Паули: — У тебя самая уставшая лошадь, так что поезжай прямо через плато. Пусть твой путь будет короче всего. Я поеду направо. А Брэд — налево. Мы опишем полукруг вокруг плато и встретимся вновь. Где-то там будет и след индейцев. Понятно?

Брэд Мэтисон и Мартин Паули кивнули. Затем все трое разъехались.

Первыми встретились Брэд Мэтисон и Мартин Паули. Мартин уже давно поджидал других, и его лошадь успела отдохнуть и вдоволь наесться травы.

Встретившись, они вместе медленно поехали вдоль каменистого плато, высматривая Эймоса. Им пришлось ехать очень долго, прежде чем они увидели его.

— Привет, — сказал Эймос. — Я нашёл следы индейцев. Они вон за тем холмиком.

Они поскакали вперёд и действительно увидели там следы большого каравана команчей. Мартин Паули внимательно посмотрел на лошадь Эймоса и сказал:

— Я смотрю, ты где-то потерял своё одеяло.

— Да, оно где-то выскользнуло. Но я, чёрт побери, не собираюсь возвращаться и искать его. — Фраза прозвучала как-то странно — Мартину показалось, что Эймос уже давно заготовил её и только и ждал случая, чтобы выпалить. Но почему ему потребовалось специально готовить объяснение тому, как и почему он потерял одеяло? Почему он придавал этому такое большое значение?

— С тобой всё в порядке? — осторожно спросил Мартин.

— Да, всё отлично. — Эймос изобразил на своём лице улыбку и тем самым выдал себя: его глаза при этом совсем не улыбались, улыбка у него вышла искусственная. Это явно говорило о том, что что-то совсем не так.

— Ты выглядишь так, словно... словно с тобой что-то стряслось, — сказал Мартин Паули.

— Точно. Пока ехал, наткнулся на три или четыре гремучих змеи. — Очевидно, эта мысль заставила Эймоса вспомнить, что он страшно голоден. Он вытащил из седельной сумки кусок вяленой говядины и начал энергично разжёвывать его.

— Ты уверен, что ты чувствуешь себя...

Эймос не выдержал и взорвался:

— Да говорю же тебе, я чувствую себя нормально! — Он дал лошади шпоры и умчался далеко вперёд.

Достигнув невысокого холма, они спешились и расседлали лошадей. В это время быстро зашло солнце, и резко подул холодный северный ветер. Это напомнило им о том, что они начали своё преследование команчей глубокой осенью. Мужчины легли на землю, положив под головы сёдла вместо подушек, и принялись жевать вяленое мясо. Наконец Брэд Мэтисон подошёл к Эймосу и сказал, глядя ему прямо в глаза:

— Думаю, вы должны нам кое-что рассказать, мистер Эдвардс. — Он сделал паузу, но Эймос ничего не ответил. — Что-то произошло, пока вы были одни. На вас что, напали? Мы не слышали звука ружейных выстрелов, но... Может быть, на вашем теле есть рана от стрелы, которую вы прячете?

— Нет, — ответил Эймос. — Ничего подобного не произошло.

Брэд вернулся на своё место. Мартин Паули начал расстилать свою постель.

— Человек должен научиться прощать самого себя, — неожиданно донёсся до них голос Эймоса. Его тон был необычно мягким. Казалось, он продолжает разговаривать с Брэдом. — Иначе он не сможет дальше жить. Так случилось, что мы все тут — техасцы. Мы пришли на эту землю и стали жить там, где никто не посмел бы пробовать жить. Мы живём здесь и держимся за эту землю, и мы не можем бросить её, потому что это означало бы признаться в том, что все те, кто пришли сюда раньше нас и жили здесь до нас, были дураками, которые попусту потратили свои жизни. Это означало бы поплясать на их костях после их смерти.