Принц Половины Осени

Перед глазами были солдатские ботинки, они отошли от меня, и я увидел Морриса почти целиком. Он осмотрел комнату, его взгляд упал на краешек фотографии, который стал, виден из-под подушки после моего резкого подъёма. Моррис потянулся к ней, достал и повертел в руках. Всё, на что мне хватало сил в тот момент, это прерывисто дышать, ощущая при этом резкую боль в груди. А он всё разглядывал, потом посмотрел на меня. Он впервые видел живой ужас в моих глазах. Не показательную улыбку, не ехидство, не иронию.

– Попрощайся с прошлым, – он улыбнулся, упиваясь своей победой, и разорвал фото.

Внутри что-то щёлкнуло, распространяясь в мышцах горячим потоком слепой ярости. Боль вдруг пропала, а я вскочил на ноги и в одно мгновение оказался рядом с ним. Ударил в скулу, потом попал в бровь, он снова попытался перехватить руку, но я со всей своей силы, ударил его коленом между ног. Ярость была прекрасным топливом, которое превращает жертву в настоящего маньяка. К черту боль, к черту мораль и нравственные ценности. Когда тело пробирает дрожь от злобы, нет границ.

– Их ты так же избивал? Или…или просто…вспорол их животы?

Хриплая фраза, прерываемая периодическими пыхтениями, мигом растворила в воздухе. Всё.

– Я ничего не делал! – Гаркнул я, но с места не двинулся.

Застыл изваянием, потом отступил на пару шагов и осмотрел Морриса. Нельзя сказать, что я нанёс ему сильные увечья: он гораздо крупнее меня, сильнее и крепче. Однако лгать не буду, душу я отвёл. Стало легче от пары синяков на этом нагромождении мышц.

– Не делай такое несчастное лицо. У тебя нет права на сочувствие. – Моррис криво, но пусто улыбнулся. – Как думаешь, твой брат, если он выжил, предпочёл бы убить тебя? Если бы знал, к чему приведёт…твоё рождение.

– Да. – Я смотрел ему в глаза. Моррис поджал губы и кивнул. Он больше ничего не делал и не говорил. Просто вышел из камеры.

***

Через два дня в лагерь поступили новенькие. Две девушки, держась под руки, медленно спускались в зал из камеры. Когда-то на их месте был я. Только у них взгляд был заинтересованный, а у меня уставший. Я в тот день всё ещё сожалел об утраченной фотографии, которая была последний связкой с моим прошлым. Ночью я потерял единственную крупицу настоящего себя, которая у меня была. И эта потеря, признаться, меня подкосила. Я прокручивал в голове момент, когда обрывки фото падали на пол. Снова и снова падали, оказавшись под подошвой ботинка Морриса. И эти воспоминания поглощали меня, точно вязкое болото.

Я оторвался от мыслей, когда все уже кричали на повышенных тонах. Не понимаю я местный народ. Все же в одной лодке, но каждый тянет одеяло на себя, усугубляя общее положение. Будто их прошлое было уничтожено, когда за ними закрылись двери лагеря. Но никто из них не понимает, что прошлое не уничтожено по-настоящему. Крупицы – всё, что от нас осталось. Нет больше целой картинки, есть только неполное изображение, которое всё сильнее рассыпается.

– Они смотрят на это шоу, – я констатировал факт себе под нос. Охрана у стен, на верхних мостиках смотрела на нас с интересом. Кто-то свистел, кто-то подбадривал. – Как на животных в вольере.

Им можно даже денег не платить, для них каждый день разная развлекательная программа. Новенькие, сопровождаемые косыми взглядами заключённых и хлёсткими комментариями, прошли вглубь зала.

Тем же вечером, когда я стоял в очереди в душевую, началась потасовка. Кого-то избивали внутри. Охранники начали делать ставки, поднялся шум, крики и смех смешались. Я бросил свои вещи и, чертыхаясь, залетел внутрь. По залу, от стены к стене, волокли одну из поступившись девушек. Под ногами хлюпала вода, смешавшаяся с кровью, а крики испуганной и голой девушки напоминали визг свиньи. Она была вся мокрая, видимо, её дёрнули прямо из кабинки. Её подруга оставалась бессильной, поскольку была зажата двумя огромными заключёнными девушками с другой стороны душевой. Она просто стояла там и рвала глотку.

Я подлетел к той, что лежала на полу, из её носа тонкой струйкой текла кровь, а по красным щекам катились крупные слёзы. Она даже перестала сопротивляться, отдаваясь на волю мучителей. Мне кажется, если бы заключённые не держали её за волосы, она бы просто лежала на кафеле.

– Какого чёрта? – Я грубо оттолкнул заключённого, который держал свою жертву за волосы. – Отпусти её. Отпусти.

– Послушай, герой, – громко позвал ещё кто-то со стороны. – Тебе лучше своим делом заняться.

Крики слегка поутихли, когда резко обернулся на голос. Если присмотреться к ситуации, то здесь были в основном девушки и несколько парней, которые, видимо, затеяли всё это. Остальные просто кучкой наблюдали. Местные обычно старались друг к другу не лезть, держась, как два лагеря в нейтралитете. Но общая ненависть к новеньким изменила стандартные негласные правила.

– Я тебе лучше замолчать и уйти отсюда к черту. – Прошипел я.

– Да что ты? Мне уже от страха плакать начинать? – Он картинно удивился. В неожиданной тишине раздались лишь пара смешков.

– Можешь начинать. – Я подошёл ближе. – Я здесь за убийство.

Играю грязно, но почти не вру. Он едва приоткрыл рот, я его оттолкнул. Парень поскользнулся и рухнул на кафель, поднимая в воздух мелкие брызги. В ответ на мою выходку поднялась новая волна криков, но секундой позже я понял, что это крики одобрения. Толпа жаждала крови. Им даже плевать на то, кого будут бить. Я не стал поддаваться всеобщему куражу, просто отогнал заключённых от новенькой на полу и дал ей одно из мокрых полотенец. Когда все поняли, что зрелища отменяются, тихо разошлись.

Тем же вечером, когда я сидел в библиотеке, ко мне подошла та самая новенькая. На её носу алел свежий шрам.

– Спасибо. – Тихо сказала она и села рядом.

– Ага. – Я перевернул страницу.

– Меня зовут Ру́бин. А мою сестру – Джек. Нас лишили титулов, когда мы решили узнать о Четвёртом.

– О ком? – Я с удивлением поднял на неё взгляд.

– Коннор. Четвёртый Хранитель. – Добродушно повторила Ру́бин. – Он пошёл против своих, после чего был отправлен на Ямы. Так нам сказали гонцы. – Она пожала плечами. – Когда мы об этом узнали, решили сами всё перепроверить, но Хранители лишили нас титулов. А их гонцы объявили нас предателями.

– Вас поэтому арестовали? – Я свёл брови к переносице. Тема начинала интересовать.

– Не совсем. Все, кто имел титул, начали относиться к нам, будто мы отбросы. Мы совершили преступление, усомнившись. – Она отвернулась и передёрнула плечом.

– Но вас не убили, – не унимался.

– Как видишь. Про нас забыли, оставили на растерзание военным и слугам Хранителей. Я и Джек были вынуждены бежать из дома, надеясь, что нападки прекратятся. Хотели уберечь наших родных, понимаешь? – Ру́бин повернулась ко мне с таким видом, что в груди невольно пробежала трещина. Я сглотнул.

– Это было её решение, да?

– Джек всего на пару минут старше, а ведёт себя так, будто лет на двадцать, – она тепло улыбнулась. – Не скажу, что у меня был выбор. Наша сила парная, вряд ли мы смогли бы спастись в одиночку.

– Парная? Как это понимать?

– Одним прикосновением Джек вытесняет из тела разум, а я могу контролировать его на расстоянии. – Как-то рассеянно сказала она.

– Собственные куклы из мяса и костей? – С энтузиазмом улыбнулся я, но потом осознал прозвучавший вопрос. – Извини. Я не это имею в виду.