Второе рождение

— Фух. Ты что — раньше не могла передать через кого-нибудь? Ты обо мне подумала хоть раз?

— Мам, я без сознания несколько месяцев лежала.

— Сознание. Совесть ты потеряла, а не сознание. Я на квартиру к тебе раз пять приезжала. Кстати — твои вещи во второй раз забрала. Куда тебе их привезти?

— Мам, они мне теперь по фигуре не подойдут. Желтая майка у тебя?

— У меня. Я всё постирала. Вот уже и не верила, а как чувствовала, что ты найдёшься. Я тебе больше не дам где попало шляться. И жениха тебе найду порядочного.

— Мам, не надо жениха.

— Я тебе дам — не надо! Непутёвая! На кой я тебя в город отпускала? Ни в институт не поступила, ни замуж не вышла!

— Мам, не нужен мне никакой жених!

— Ты что — нашла? А мне почему не сказала? Он тебя хоть раз в больнице навещал?

— Мама, я этого придурка теперь только через решетку согласна видеть! Я из-за него и обгорела!

— Фух… Ну ничего, вернёшься домой — больше никаких гулек с непутёвыми. Татьянин Павлик на агротехника отучился, работает, пойдём к ним в гости…

— Мам, я ему не нужна!

— Вы же дружили раньше!

— Ага! Ты ещё вспомни — как я ему фонарь поставила!

— И вспомню! Вспомню! И как вы с рыбалки леща вдвоём несли вспомню!

— Мама, он ещё в прошлом году с Люськой из моего класса эль амор закрутил! Я их фотки в Одноклассниках видела!

— Мало ли что ты видела! Люська за Никитку ещё зимой вышла, уже пузо видать! Когда я твоё увижу? Я тоже внуков хочу! Чего молчишь?

— Мам… У меня не будет детей…

Сделала отбой и села на кровать, закрыв лицо руками. Плакать нечем. Остаётся сидеть неподвижно и молчать. Мама, наверно, пытается перезвонить, но связь отключена. Не надо было ей звонить. Лучше бы она считала, что её дочь умерла. А раз сказала "А", придётся ей показаться. Но не сейчас. Потом. Когда-нибудь.

* * *

Прогулки по коридору — это уже совсем не то, что ходить на кабельной привязи по палате. Всё ещё нужно опираться на что-нибудь руками. Теперь всё чаще руку помощника или стенку заменяет палочка. И всё чаще стала поднимать взгляд вперёд. А впереди — люди. Нет — понятно, что это больница. К тому же — с особенно невесёлым уклоном. Вот — из кабинета вывозят на каталке пожилого мужчину. У него нет обеих ног. Он достаёт из кармана телефон, прикладывает старомодный овальчик к щеке и громко говорит скрипучим голосом.

— Привет, Шурик. Да, угадал. Не дождётесь. Готовьте удочки. Нет, пока нет. Сказали — ещё месяц никаких забегов. Слушай, тут мимо такая красотка с палочкой гуляет. Был бы я помоложе — ещё бы тут остался. Ага — щас. Выпихнут, только чирикнуть успею.

Невольно оглянулась. Вариантов, кого бы он мог назвать красоткой, больше нет. Это позабавило. Прошла мимо него с лёгкой улыбкой.

— Красавыца, падскажи — как прайты в працедурный? — говорит чернявый кавказец с сильным акцентом. На его лице свежий шрам, а правая рука висит на перевязи.

Открыла в телефоне схему здания. Когда её фотографировала — со стороны это выглядело, будто просто подошла и несколько секунд посмотрела.

— Вам в который?

— Ваймэ, дэвущька, их щто здэс — целий два? Мнэ тот, в каторий ултразвук дэлают.

— Тогда это не процедурный. Вам сейчас в ту сторону, поднимитесь на этаж по лестнице, поверните налево, будет вторая дверь справа.

— Спасыба, красавыца. Багатаго тэбэ женыха!

Мысль о женихе сразу испортила настроение.

* * *

— Надюха, ты там не по телефону треньчишь?

— Нет, просто задумалась, — тихо отвечает кибердевушка, открывая глаза. Вообще-то встроенный телефон позволяет ей разговаривать, не привлекая внимания. Говорят — те, кто освоил его хорошо, могут одновременно разговаривать по нему и вести нормальный разговор, как ни в чём ни бывало. Благо — входной голосовой синтезатор у него свой, а выход заведен на те же нервные окончания, что преобразователь левого уха. И громкость регулируется автоматически — всегда слышен, но и не сильно мешает слышать внешние звуки. Обзору тоже не мешает. Надька говорит, что видит его как бы над полем зрения.

— Потом подумаешь. Пошли дальше.

Она берёт в руку тросточку, лежавшую на коленях, и, на всякий случай держа перед собой, встаёт с лавочки. Она уже неплохо ходит сама, но тросточку всё ещё носит. Как третью опору. Если бы не тросточка — можно было бы принять её за обычную здоровую девушку на прогулке. Сама заказала себе в интернет-магазине одежду — и теперь выходит только в ней. Сиреневые брючки из тонкой ткани, лёгкая блузка в цветочек, туфельки на небольшом каблучке. Ничего необычного. Иногда она болтает без умолку, но сегодня что-то не в настроении.

— Дим, когда меня выпишут из больницы?

— Как только будешь готова к этому сама. Твой случай — особый.

— Таких, как я, мало?

— К счастью — очень мало. В нашей больнице первый случай. Да и в стране, кажется, единицы.

— Ты знаешь про них?

— Немного. Одного видел. Приезжал к нам для обучения. Спасатель. Скромный мужик, на вид лет тридцать. Ему полностью внешность восстановили, да и пострадал он меньше, даже может есть нормально. О себе говорил мало, больше изучали по нему технические подробности. Один раз только похвалился фотографией с семьёй. Пацан маленький, года три. Огорчался, что второго не будет.

— Бедная его жена…

— Не знаю. На фото она его обнимала.

— Можно мне тебя обнять?

Хотя она не очень-то мягкая, но обнимает нежно. Парик ей сменили на немного более длинный, так что со стороны вообще можно позавидовать такой обнимающейся парочке.

* * *

Обнявшуюся пару видно из рабочего кабинета психолога. Любопытно — что она чувствует к Дмитрию? Он — всё таки — один из главных создателей её нового тела и много время уделяет ей. Это входит в его должностные обязанности — никто лучше него не знает её устройство и возможности. Но похоже — он привлекает её и как молодой человек. Хотя Надежда лишилась всех женских органов и половое влечение сильно ослаблено, сознание у неё по-прежнему женское. В этом отношении она прекрасный объект для изучения. И сколько бы инженеры ни утверждали, что пропорции её тела определялись компоновкой внутренних агрегатов — она получилась довольно привлекательной. Такими часто делают секс-дроидов из серии "для любителей натурализма". Разве что — грудь у них всё-таки заметно больше и лицо с более пухлыми губами.

Дмитрий гладит её по голове и что-то говорит. Она трудно привыкает к своему новому состоянию, но это вполне естественно. Особенно учитывая — сколько на неё свалилось сразу. Она долго не решалась восстановить прежние документы. Некоторые в её положении предпочитают сменить фамилию или вовсе стать безымянным номерным киборгом — и начать жизнь с чистого листа. Многие вовсе отказываются от такой жизни. И таких трудно осудить. Надежда тоже не слишком радостно восприняла, когда впервые получила на карту пенсию по инвалидности. До — она не слишком похожа с виду на инвалида первой группы. Но её тело будет требовать периодического обслуживания, профилактики. Хорошо бы, чтобы у неё появился кто-то, кто будет присматривать за ней. Кофе совсем остыл.

* * *

То, что увидала однажды во дворе больницы, заставило вздрогнуть и остановиться. Шедшая навстречу женщина выглядела несколько пугающе. Молодая, стройная, в чёрной майке и чёрных джинсах с кожаной отделкой. Правая рука вся в татуировках, вместо левой до половины предплечья — жутковатого вида протез. Он не такой, как делают обычно — повторяющий вид живой руки. Он подчёркнуто механический, из переплетения чёрных и хромированных деталей. Особенно пугающе выглядят пальцы с тянущимися по тыльной стороне разноцветными трубочками. Немногим лучше выглядела и её голова. Правый висок выстрижен под ёжика, посередине — длинные чёрные волосы собраны в гребень, свисающий назад. А левая сторона головы закрыта титановой пластиной, состоящей из нескольких деталей. Вместо уха — выпирающий фонарь. Один из стыков пластины продолжается вытатуированной на щеке ломанной линией до уголка рта. И по обе стороны от линии — будто головки заклёпок. Но при этом всём — лёгкая улыбка и взгляд, кажущийся добрым.