Второе рождение

Кабель питания достаточно длинный, чтобы можно было водить по палате — и Надежду водили по очереди до позднего вечера. Благо — искусственные ноги не устают. Но даже она к вечеру устала. И язык не поворачивается в чём-то её обвинить. Внутри она всё-таки живая, и её усталость напоминает об этом.

А когда вечером уходили — обернулся в дверях. Она лежит довольная, закинув ногу за ногу. Не удержался, чтобы не подмигнуть. А она послала воздушный поцелуй. Приятный вдвойне.

* * *

Это утро особенное. Обычный будний день, но кажется — будто праздник. И погода за окном отличная. Хочется подставить лицо весеннему Солнцу. Для этого надо осторожно повернуться на бок, упереться руками и встать. Впервые встать самой. Пока на колени на кровати. Лицо ощущает температуру. Это совсем не так приятно, как прежде, но сама мысль о том, что это удалось — уже греет. Если замереть в устойчивой позе — можно стоять так сколько угодно. Но солнце поднимается выше. И уже греет белую больничную рубаху, прикрывающую колени. Прежде, чем двинуться дальше, надо подтянуть предательски свисающий из-под рубахи кабель. Ещё совсем рано, но если упасть — наверняка кто-нибудь прибежит. Но падать обидно. Поэтому плохо слушающиеся ноги надо спускать с кровати осторожно. Лёжа на боку. А потом снова сесть вертикально. При резком движении рукой изнутри плеча едва слышно прорывается звук работающего моторчика. Это одновременно и жутко, и забавляет. Руки работают уже гораздо лучше ног. Опираясь руками обо что придётся, наконец-то удаётся встать у окна и поглядеть на утренний парк. За листьями видно решетчатый забор и улицу с редкими в этот час автомобилями и прохожими. Приходит в голову мысль, что стала похожа на эти автомобили. Они ведь железные, но управляют собой сами. Только скажи — куда ехать, и он отвезёт. Главное — правильно сказать. А в детстве по посёлку многие ещё ездили, управляя автомобилем за руль. Вспомнила про кабель питания — и стало не то совсем грустно, не то ещё смешнее. Троллейбус Надежда. Следующая остановка — Соловушки. Осторожно — двери закрываются. Приподняв кабель, громко произнесла:

— Пшшш! — И рассмеялась собственной шутке.

* * *

Едва успел открыть дверь в палату — Надежда огорошила новостью:

— Доброе утро, док! Я сделала прикольное открытие!

Голос у неё весёлый. Да и на кровати лежит совсем не так, как в прошлые дни. Лежит на боку, подставив руку под голову. Одна нога согнута. Свободная поза здоровой живой девушки. В сочетании с её весёлым тоном — уже внушает оптимизм. Присев на стул у компьютера — подбодрил:

— И что за открытие?

— Я не могу заплакать, зато сколько угодно могу смеяться и улыбаться. Прикольно — правда?

С этим трудно не согласиться.

— Определённо — есть повод для оптимизма.

Она довольно резво садится, поднимает ноги и расставляет руки.

— Я буду железной дурочкой — хохотушкой.

— Почему обязательно дурочкой?

— Потому, что только конченная дура могла попереться ночью по заброшкам с этими двумя полудурками.

— Кстати — о полудурках. Ты готова побеседовать со следователем?

— Да хоть прямо сейчас.

— Ну хорошо. Я позвоню им, что ты в состоянии отвечать на вопросы. Только пожалуйста — веди себя прилично. И укройся покрывалом. Не хочу, чтобы он видел кабели.

— Замётано.

* * *

Глава 2

Водить Надюху по комнате неожиданно весело. Кажется — она забыла про все страхи и комплексы и просто радуется каждому удачному шагу. А ещё удобно, что она совершенно не боится щекотки. Периодически она просит оставить её — и двигается вдоль стенки. Тогда остаётся только присматривать за ней, да изредка поправлять волочащийся по полу гибкий кабель.

— Димусик, а у тебя подружка есть? — спрашивает она неожиданно. С её упрощённой мимикой трудно кокетничать, но невозможно не заметить, что она старается.

— Была, поругались.

— А со мной погуляешь?

Даже нельзя сказать, что эта просьба неожиданная. Особенно девушки в период восстановления часто просят с ними погулять. Из-за одной такой прогулки и разругались с девушкой. Может — и к лучшему. Трудно было бы жить с такой ревнивой, когда через руки проходят пациентки со всего округа.

— Обязательно. Как только сможешь сама выходить.

— А когда я смогу?

— Как только научишься уверенно ходить по палате — можно будет установить тебе основную батарею и зарядник. Они довольно тяжелые, так что учиться ходить с ними было бы труднее. Пока в тебе только аварийное питание.

Добравшись до кровати, Надя усаживается и спрашивает:

— Дим, ты ведь всё про моё устройство знаешь?

— Конечно. Хочешь узнать о себе побольше?

— Я и в школе анатомию любила. Но по медицине не пошла, не решилась. Расскажи.

— Ты сейчас по устройству на насекомое похожа. В том смысле, что в руках и ногах обычных костей нет — нагрузку несёт твёрдая оболочка под искусственной кожей. Оболочка довольно прочная, так что ещё и защищает внутренние устройства. Приводы и всё остальное. Кстати — в тебе довольно много свободного места. Особенно сейчас. Да и потом прилично останется. Некоторые пациенты, у которых похожая конструкция протезов, просят сделать в них потайные отсеки или какие-нибудь дополнительные устройства спрятать.

— Круто. А в меня можно будет мобильник куда-нибудь засунуть? Чтобы уже точно не терялся.

— А он в тебе есть, только ты им пользоваться ещё не умеешь.

— Ваау! А какой?

— Там специальный — для встраивания. Вместо экрана — нейроинтерфейс. Выход в сеть, беспроводные интерфейсы, установка приложений, все дела. И полностью отвязан от твоих основных систем. Так что удалённо взломать тебя невозможно. Как только освоишься с остальным — подключу.

Тут же обида:

— Дим, а почему раньше не включили? Мне бы не так скучно было.

— Вот потому и не включали. В Японии в клинике был такой случай. Включили одному пациенту сразу, а он ушел в сеть, и не вернулся.

— Это как?! — ужасается Надька.

— Именно так. Увлёкся мобильником и не стал осваивать тело. Постепенно нервы атрофировались — и привет. Не знаю, что теперь с ним.

Девушка задумывается.

— Может быть — ему и так хорошо.

— Кто знает. У меня школьный приятель не сильно от него отличается. Уже много лет только в сети с ним и встречаюсь. Несколько раз звали куда-нибудь выбраться, а он то днём отсыпается, то занят, то лениво. В общем — больше я его и не видел ни разу.

— Одни могут ходить — и не хотят, другие не могут — а хотят, — делает вывод Надюха. Поправив кабель, осторожно наклоняется вперёд и, придерживаясь за поданную руку, поднимается на ноги.

— А если вдруг кабель питания оборвётся? Что со мной будет? Сразу умру?

— Не сразу. Мозг будет жить ещё пару суток на аварийном питании. Но без связи с внешним миром. Ни видеть, ни чувствовать, ни шевелиться не сможешь.

— А сколько я лежала в коме?

— Около четырёх месяцев. Довольно долго изготавливали тебе эту оболочку, к тому же — надо было соединить нейроинтерфейсы с нервами — и чтобы всё срослось.

Она печально приподнимает брови.

— Проспала своё двадцатилетие. Хотела отпраздновать.

— Можно задним числом отпраздновать.

— Без вина и тортика? Вот уж спасибо. Утешил.

— Ну кстати — питание у тебя не только электрическое.

— Чо?!

— Рюкзак на плечо. Мозги-то у тебя живые. Им питательные вещества нужны. Правда — твои внутренние органы сохранить не удалось, так что используется специальный готовый питательный состав.

— А-фигеть! И что — я теперь без него жить не смогу?!

— Ну так же, как раньше без воды и еды не могла. Или как больные без лекарств. Не паникуй. Он в любой аптеке есть. А в крайнем случае — сама сможешь сделать. Ничего сложного, всё в обычном супермаркете можно найти.

— А какой он на вкус?

— Ничего так. Я пару раз им подкреплялся, когда работа затягивалась и ничего под рукой. Правда — у тебя вкусовых датчиков нет.

— Жалко. Я любила вкусненько поесть. Особенно — пироженки.