Страница 4 из 8
– Какая прекрасная у вас овчарка… – едва отдышавшись, обратилась ко мне мамочка, но, обернувшись туда, где только что стояла дочка, вдруг потеряла дар речи. Воспользовавшись моментом, девчушка подошла к Малышу с явным желанием погладить по голове «добрую собачку». У меня по спине пробежали мурашки: ручонка малышки была в его раскрытой пасти. Ещё до того, как я собрался оттолкнуть девочку от пса, он уже лизнул её пухленькую ручку, а она ласково обняла его за шею.
Но то, что произошло дальше, просто повергло меня в шок, какого я не испытывал ещё никогда. Мой умнейший и добрейший Малыш вдруг пустился догонять преследователя, затем, опередив его, развернулся волчком и в стремительном прыжке бросился на юношу. От неожиданности тот опрокинулся навзничь, а пёс, опустившись рядом на задние лапы, передними упёрся в грудь поверженного и грозно зарычал. Охваченный ужасом, я помчался к ним. Парень лежал неподвижно, но был в полном сознании. Очки отлетели далеко в сторону. К моему удивлению, его взгляд выражал не страх, не злость и не возмущение. Пострадавший смотрел… виновато. И мне показалось, что я уже где-то видел этого молодого человека раньше. О, вспомнил! Он ведь тот самый «собаковод», из рук которого мне пришлось года три назад вызволить Малыша. Парень не мигая смотрел на могучего мстителя, потом заикаясь проговорил:
– Нну, ввсё… ххорош… ххорош!
Мышка-воришка
Рассказывают, будто где-то в лесу жила очень жадная мышка. Однажды наготовила она себе столько запасов, что не на одну зиму хватило бы. Чего только не было в её кладовой: и семена трав, и зёрна с полей, и даже кедровые орешки!
Но мышке-глупышке и этого было мало. Стала она прикидывать, чем бы ещё поживиться. Думала-гадала, думала-гадала, и вот что взбрело ей на ум. Хорошо бы подглядеть, куда белка прячет свои заготовки да что у бурундука плохо лежит.
Высмотрела – и ну таскать не своё добро! Понравилась мышке-воришке лёгкая добыча.
Долго ли, коротко ли обирала она соседей, но терпение у них лопнуло наконец, и пошли они жаловаться самому хозяину:
– Батюшка филин, утихомирь ты норушку, житья от неё никакого. Крадёт всё что ни попадя!
А мышка тем временем забила натасканным не только кладовую, но и гнездовую комнату. Так что самой-то хозяйке и места не осталось. Оказалась она в сумерках под открытым небом. И вот ночью выследил неразумную мышку остроглазый филин…
Тут бы и сказке страшный конец, да взмолилась бедная мышка:
– Пощади, батюшка филин, не губи! Верну я то, что брала у белки и бурундука да ещё в придачу половину своего отдам. У меня его видимо-невидимо!
Согласился ночной охотник, отпустил пленницу, но зорко стал следить за каждым её шагом. Поняла хитрая мышка: надо выгребать сокровища, ведь что ни говори, а жизнь-то дороже! Освободила она гнездовую комнату да скоренько и закрылась на крючок. Притаилась и сидит ни жива ни мертва: хорошо запомнились его когтистые лапы.
С тех пор, говорят, стала она умней и чужого не берёт.
Зайчиха
Весной родились у зайчихи детёныши. Она любовалась своими малютками и гордилась ими. Детки были все как на подбор: глазастые, крепенькие, покрытые тёплой шёрсткой. В таких шубках они не замёрзнут и оставлять их в траве под открытым небом будет не страшно.
Уткнулись зайчата в белое тёплое брюшко, чмокают вкусное жирное молочко, которого им хватит на целых три-четыре дня. Они тихонечко просидят под кустиком в ямке и здесь дождутся своей кормилицы.
Насытив и приласкав своё потомство, зайчиха убежала подальше от этого места, чтобы не привлекать к нему когтистых и зубастых недругов: ястреба или ворона, рыжую плутовку или рысь, волка или собаку.
Днём зайчиха отдыхала, как обычно, в траве под кустом, опасаясь искать корм ранее сумерек.
…Малыши подрастали. Проголодавшись, они начинали передвигаться, оставляя лапками пахучие следы. По этому запаху мать и находила детёнышей. Каково же было её удивление, когда однажды нашла она их уже накормленными! Видимо, позаботилась чья-то сердобольная мамаша.
Через неделю у детёнышей появились зубы, и малыши с удовольствием принялись грызть всё, что попадалось. Далеко они не разбредались, чтобы не угодить в чьи-нибудь лапы. Зайчата следили за коротким хвостом матери, вернее, за белым пятном снизу на хвосте и не теряли её из виду.
Умная мать терпеливо обучала их самостоятельности: находить корм, бояться всякого шороха и прятаться при появлении врага. Так они набирались сил и опыта.
А недавно зайчихе пришлось скрываться от собаки. Ненавистный ей пёс почуял знакомый запах, восторженным лаем сообщил об этом хозяину и помчался к её беззащитному семейству.
Зайчиха замерла от страха за своих детёнышей. Раздумывать было некогда. Она до отказа напрягла тугие мышцы и с такой силой оттолкнулась, что в один момент приземлилась далеко от зайчат. Пытаясь обмануть преследователя, она тщательно и очень быстро начала запутывать следы. Спрятавшись в зарослях ивняка на окраине болота, почувствовала облегчение и стала постепенно успокаиваться, не забывая при этом чутко слушать тишину.
Зайчиха полюбила это тихое место, оно стало главным её прибежищем в опасности. Кроме безобидных голосистых пташек и лягушек здесь редко кто появлялся. Её спина, покрытая короткой сероватой шерстью, почти сливалась с землёй. Зайчихе нравилось подолгу смотреть на кочки, особенно со щетиной свежей травы. Они, как огромные зелёные ежи, казалось, плавали по болоту.
Прошло трое суток. За это время зайчиха перебрала в своей цепкой памяти суровые уроки мудрой матери, которая умела уводить охотников от своих детёнышей. Она притворялась раненой, стучала лапами и всячески пыталась обратить на себя внимание… И вспомнился зайчихе ещё один случай. Как-то зимой чуть не пришлось ей самой встретиться с собакой лесника. Пёс, почуяв зайца, радостно прогавкал, очумело покружил на одном месте и стремительно бросился по следу.
Зайчиха уловила этот звонкий лай длинными подвижными ушами, белыми с чёрными кончиками, которые то и дело поворачивались во все стороны. Она отчаянно начала метаться. Задние ноги у неё длинные, лапы обросли шерстью, оттого удалось ей сделать несколько больших прыжков вперёд по рыхлому снегу, вернуться назад по своему же следу, потом далеко скакнуть в сторону. И вот уже новый рисунок. Попробуй теперь его разгадать!
На этот раз удалось ей уйти в дальний лес. К ночи её тревога улеглась, и при свете луны она без опасения проложила прямые следы, сделала себе удобную ямку в снегу, влезла в неё задом и расслабилась. В ушах звенела тишина. Небо затянуло белой пеленой, пошёл снег хлопьями. Пора встать и поужинать. Благо, рядом молодые осинки и берёзки. Их веточки и кора вполне сгодятся.
Зайчиха принялась неутомимо прокладывать прямые следы. Теперь она стала осмотрительнее и уходила всё дальше и дальше. Её сильные лапы умело вывязывали причудливые узоры на белоснежных скатертях полян и лощин…
Всё это уже было, а теперь – надо возвращаться к малышам. Очень хотелось зайчихе скорее насладиться встречей с родными пушистыми комочками. Оставаться в неведенье стало невмоготу. Охваченная порывом нежности к ним, она выбралась из-под густо разросшегося куста жимолости, широко зевнула и с удовольствием потянулась.
Осторожная зайчиха не спешила прямиком добраться к своему беспомощному потомству. Петляя по зарастающим вырубкам и гарям, с трудом, но нашла дорогие её сердцу пахучие следы.
Вот они, её глупенькие детки – все на месте, разморило их на припёке, и лежат себе смирненько. Сынок Засоня крепко спит, Длинноножка прислонился к нему, вытянувшись во всю длину тельца. Вислоушка лежит рядышком, сквозь дрёму почесала за ушками и затихла. Неугомон аккуратненько сложил ушки на спинке и был такой милый, пока никого не трогает. А Смыслёныш внимательно наблюдал за насекомыми, снующими среди травы.
Почуяв приближение матери, зайчата зашевелились. Зайчиха ещё не успела перевести дух, как вдруг прямо над ней появилась подозрительная тень. Это был ястреб, камнем падающий с неба. Он давно уже зорко следил за быстро двигающейся серой фигуркой и ни за что не хотел отказываться от сытного обеда.