Страница 116 из 128
Я чуть было не перекрестился от облегчения. Конечно, Барон замечательный парень и всё такое, но в его свиту я как-то не рвусь. Я, можно сказать, только жить начинаю, а жизнь у некромантов, как правило, долгая и насыщенная. И я её намерен провести вместе с родными, близкими и любимыми. И с Сири в частности.
— Вижу, что тебя мои слова не вдохновили, — рассмеялся Барон Самеди. — Правильно, твоя жизнь только начинается, и ты намерен прожить её на все сто. Так и делай. А потом поговорим на эту тему. Я бессмертный, мне спешить некуда…
Прозвучало как-то зловеще, и я уже хотел высказаться на тему, что я думаю о наглых Лоа, заставляющих честных некромантов участвовать в предприятиях сомнительной степени надёжности, но тут Барон заявил:
— Смотри! Вот он, остров Мамы Лоа!
Остров был прекрасен. Он лежал на чёрном зеркале океана, словно драгоценная яркая жемчужина. От него исходило лёгкое призрачное зеленовато-белое свечение, и я понял, что капитаны кораблей просто не видят его, что нет его ни на одной морской карте, а если вдруг курс, опрометчиво проложенный штурманом, проходит поблизости, то команда и пассажиры корабля не видят ничего и не чувствуют ничего, кроме необъяснимого страха, заставляющего несчастное судно побыстрее миновать эти воды, огибая невидимое по широкой дуге.
— Ты видишь это свечение? — спрашивает меня Барон. — Это защита, поставленная самой Мамой Лоа. Никто из смертных людей не может видеть остров, кроме тебя. Никто не сможет вступить на его землю, кроме тебя. В этом ты особенный, Гарри.
— А как же Кингсли? — спросил я. — Он тоже особенный?
— А кто тебе сказал, что он человек? — хмыкнул Барон, и я в очередной раз подумал о том, что вляпался по самые… уши в то, чего толком не понимаю.
— Что значит — не человек? — пытался я расспросить Барона. — Объясни!
— Он — дальний потомок Лоа, — ответил Барон. — Мамы Лоа. А потомки Лоа — не люди. Кровь Лоа сильна, она не разбавляется из поколения в поколение. К счастью, таких немного. В мире людей осталось всего три рода магов, чьими предками были Лоа. И Кингсли Бруствер — один из них.
— То есть, его матерью была человеческая женщина, а отцом…
— Нет, — проворчал Барон. — Чем ты слушал? Человеческая женщина не выносит ребёнка от Лоа. Она скинет плод и умрёт. Это женщина-Лоа может родить ребёнка от человеческого мужчины, и он будет сильнейшим магом. Но на этих магах лежит проклятье. Они слишком сильны, и не всякая ведьма сможет родить им дитя.
— Кингсли, конечно, силён, — согласился я, — но чтоб настолько…
— Кровь Лоа он унаследовал не от отца, а от матери. Редчайший случай, — пояснил Барон. — Обычно от связи женщины Лоа с человеческим колдуном рождаются мальчики, и, если этому мальчику повезёт иметь ребёнка, он тоже будет мальчиком. По большей части. Но редко, очень редко рождается двойня. Мальчик и девочка. Это и были родители Кингсли Бруствера.
— Что? — поразился я. — Родители Кингсли — брат и сестра, и притом — двойняшки?
— Их отец хотел таким образом заполучить сильного внука, — вздохнул Барон. — Внука, в котором кровь Лоа текла бы по обеим линиям. Старый Джамбо Хо Брошвер хотел силы и власти, поэтому поощрял своих детей в их греховном влечении. А когда всё вскрылось, ему пришлось отослать сына и дочь в Англию, под опеку родственного Рода Бруствер, там они спокойно могли называть себя мужем и женой и растить сына. Но Кингсли оказался далеко не так силён, как ожидал старый бокор, и тот предпочёл забыть о внуке. Зато Кингсли ни о чём не забыл. Потом отец его вернулся на Гаити, мать умерла, и бездетный на тот момент Глава Рода Бруствер ввёл мальчика в Род, сделав его своим Наследником. Так Кингелоа Хо Брошвер стал Кингсли Бруствером, но он не разорвал окончательно связи со своей гаитянской Роднёй.
— Как интересно… — пробормотал я. — И что же было дальше?
— Я расскажу тебе об этом потом, обещаю, — торопливо произнёс Барон Самеди. — Когда ты вернёшься — с ним или без него. Обязательно расскажу, и ты поймёшь, что моё желание заполучить Кингсли Бруствера связано не только с глупым спором с Мамой Лоа… А сейчас я тебя покину. Плыви к острову, дальше мне хода нет.
Я хотел было возразить, но Барон резко отнял у меня свою руку и несильно толкнул в плечо. Несильно-то несильно, но я тут же полетел вниз, в тёмную воду… которая, к счастью, оказалась не холодной.
Врезавшись ногами в воду, я сначала ушёл в глубину, но быстро всплыл на поверхность и заметил прямо перед собой, метрах в тридцати, громаду острова, окутанную серебристо-зелёным сиянием. Я вздохнул и торопливо погрёб к острову, некстати вспомнив все страшилки об акулах, прочитанные в детстве, а так же на редкость позитивный фильм «Челюсти», после которого когда-то в прошлой жизни две недели спал со включённым светом.
Так что мировой рекорд я, конечно, не установил, но до берега добрался на хорошей скорости и с облегчением выполз на мягкий белый песок. Некоторое время я бездумно смотрел в ночное небо, перевернувшись на спину, но потом сообразил, что вполне мог потревожить Охранные чары, и сейчас сюда примчится целая толпа разъярённых слуг Мамы Лоа, страшно недовольных, что их оторвали от сладкого сна. А в таком состоянии они скорее утыкают меня копьями до состояния ёжика, чем будут разбираться, кто я и откуда. Да и контору палить неохота, учитывая «добрые» отношения Барона и Мамы Лоа. Вряд ли меня будут кормить пряниками, если узнают, с чьей подачи я прибыл на этот чудный островок.
Так что я быстренько собрал конечности в кучку и подался в джунгли. Колдовать я пока не пробовал, не желая привлекать к себе излишнего внимания, раз уж пока никто не примчался, горя праведным гневом.
Ну что я могу сказать… Джунгли были какими-то слишком идеальными, напоминали скорее ухоженный парк, чем дикий лес. Никаких тебе кровососущих паразитов и злобных хищников, жаждущих подзакусить моей бедной тушкой. Зато живописные виды во множестве — огромные деревья со свисающими лианами, «бородами» испанских мхов и огромными цветочными бутонами. Просто чудо какое-то… Как я сумел разглядеть всю эту красоту? Очень просто — в джунглях роились мириады светлячков — золотистых, белых, голубых и красно-оранжевых… Никогда о таких не слышал, возможно, они волшебные и созданы волей Мамы Лоа.
И тут я понял, что ни малейшего представления не имею о том, где мне разыскивать Кингсли. Так я всю ночь могу бродить по этому фантастически красивому лесу с нулевым результатом. Поэтому я вздохнул и перекинулся. Шкатулки, которая мешала обернуться, со мной сейчас не было, так что всё прошло успешно.
Перекинувшись, я хлопнулся на задницу, почесал за ухом левой задней лапой, стимулируя мозговую деятельность, и принюхался. Запахи, запахи, запахи… Влажные древесные, нежные цветочные, сладкие фруктовые, острые звериные… Потрясающий коктейль… Но вот через него пробилась знакомая пряная нотка. Запах Кингсли, в этом я не сомневался. Пусть я не имел возможности обнюхивать его в зверином облике, но тут помогла человеческая память. Нос человека во много раз слабее звериного, но я общался с чернокожим аврором достаточно часто, вот в подкорке и отложилось. А сейчас выплыло.
Я вскочил, встряхнулся и бодро затрусил туда, куда меня вёл еле-еле ощущавшийся запах.
Бег в рысином облике доставлял незабываемое удовольствие, к тому же я был уже не маленьким меховым комком, а вполне себе взрослой рысью, способной доставить неприятности даже сильному противнику, и местные обитатели это явно чувствовали. Я успел спугнуть мирно дремавшую под кустом толстенькую зверюшку, удивительно похожую на мини-пига, рыкнуть на нависшую над тропинкой ветвь дерева, с которой немедля свалилась ошарашенная этакой побудкой чёрно-оранжевая древесная лягушка с огромными выпученными глазами. Мини-пигу я тихонько рыкнул вслед, придав ускорения, а лягушку обошёл по широкой дуге — судя по расцветке, тварь была ядовита. Потом мне на нос спланировала огромная голубая бабочка, посидела секунду и взлетела, исчезнув в темноте. А в остальном всё было тихо-мирно.