Раскаяние Бабника (ЛП)

— Нет.

— Врешь, — его улыбка была легкой, прекрасной, но совершенно пьяной. — Отдай телефон, Остин.

— Не-а.

— Остин! — Он принялся ловить меня по всей спальне, натыкаясь на мебель, словно прямые линии были ему не знакомы. Это был его День рождения, мы хорошо отметили и выпили, потому я смогла поехать с ним, по крайней мере я так сказала — потому что правда об этом дне вызывала у меня грусть. По его словам, День рождения всегда был полон подарков и пустых обещаний. Он ничего не хотел, но что-то мне подсказывало, что все, что ему нужно, — это внимание. Мне хорошо знакомо это чувство, и я полагала, что смогу помочь ему забыть.

Его колено столкнулось с кроватью, он повалился на пол и остался стоять на четвереньках.

— Эм, Тэтч?

— Малышка, — его взгляд был до смешного расфокусирован. — Я хочу кое-что сказать. — Он сглотнул, а потом прижал ладони к груди и начал петь песню Энрике Иглесиаса «Герой», целиком и полностью невпопад, я уже молчу, что неправильно. — Я целую слезы боли. — Ага, это даже не те слова. Он сделал паузу дольше, чем было необходимо. — Боль! — снова произнес он, его большое тело шатало из стороны в сторону. Последняя часть больше походила на крик, нежели на пение. — Ты всегда крадешь мое дыхание. — Я подождала, пока он наклонился и упал, прошептав «крадешь». Потом зевнул и уснул.

О боже. Он меня убьет. Зачем? Зачем я напилась?

Видите! Алкоголь до хорошего не доводит. Его алкоголь заставляет петь песни Энрике Иглесиаса, а меня — всем это показывать!

Может, никто еще не увидел?

Может, мне повезло, и я смогу удалить это до того, как все выйдет из-под контроля, или — у меня все опустилось — или, может, как идиотка, я поделилась статьей в «Фейсбук», «Твиттер» и «Инстаграм».

И уже имею порядка двух сотен комментариев под публикацией. Зазвонил телефон.

Я уставилась на имя Эвери на экране.

Звонок прекратился. А потом начался снова.

Она будет звонить, пока я не отвечу. Наконец, я поднесла телефон к уху.

— Да?

В ответ послышался смех и хрюканье.

— Тэтч собирается тебя убить!

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — проговорила я сквозь зубы, а потом нахмурилась. — Эй! Я обещала ему отомстить, а он все еще отказывается назвать мне причину своего поступка, так что пусть отсосет!

— Вот это настрой, — хихикнула она. — Но предупреждаю, Тэтч – не из тех людей, которые спокойно воспринимают подобные вещи.

Желудок сжало.

— В смысле?

— В смысле, по словам Лукаса, он – достойный противник в вопросах мести. По факту, Лукас сказал, что Тэтч последний, с кем бы ему хотелось развязать войну.

— Но... но... — я покружила по комнате в попытках успокоить бешено бьющееся сердце. — Лукас нам помог! Он помог мне со списком и...

— Верно, список был идеей Лукаса, помнишь? Это его способ помочь, не втягивая тебя в настоящую битву, которую ты наверняка проиграешь! Он пытался помочь тебе НЕ попасть в эту ситуацию!

— И ты говоришь мне об этом только сейчас! — взвизгнула я. В дверь постучали.

С диким взглядом я подождала, пока сердце в груди умерило свой бег. Бум, бум, бум-чертов-бум.

Он лишь однажды был в моем доме. Я становлюсь параноиком.

— Остин? — крикнула Эвери. — Алло!

— Я, ах, тут кто-то есть, — прошептала я.

— Ты живешь с родителями. Конечно, кто-то там есть. — Я прямо видела, как она закатила глаза.

— Но...

— Послушай, я всего лишь хочу сказать, что ты только что вывесила красный флаг перед возбужденным озабоченным быком — теперь крепко держи оборону и свою игру.

— Благодарю, — выдавила я сквозь зубы. — Прекрасный совет, что-нибудь еще?

— Спрячься, пока все не уляжется, и не навороти дел.

Я выдохнула и проворчала слова прощания, а потом очень медленно двинулась к главному входу и выглянула из-за занавесок.

Что-то было напротив двери, но я не могла разобрать что. Выглядело как желтые цветы, но мне было сложно точно сказать, были ли они из декоративного горшка возле двери или откуда-то еще.

Я приоткрыла дверь, а потом распахнула шире. На пороге красовался огромный букет.

Я закатила глаза. Глупо, что вообще могла допустить мысль, будто он послал мне цветы. Папа всегда покупал маме цветы раз в неделю. Это была их фишка.

Голова продолжала пульсировать от боли, я наклонилась, чтобы подобрать вазу, и заорала как резанная, когда повернула ее и увидела огромного тарантула внутри, так и ждущего, пока я вытащу цветы, чтобы напасть.

Я чуть не уронила вазу. Почти.

Дерьмо!

Я огляделась. Что я собиралась делать, черт побери? Если поставлю, тарантул может сбежать, если занесу в дом, то существо может найти дорогу в мою спальню и сожрать лицо, пока буду спать.

Дрожащими руками поставила вазу обратно на землю и пошла искать ведро, чтобы накрыть букет. Ведь зоомагазин может принять плотоядного паука, правда?

Мне понадобилось много времени, чтобы обнаружить в гараже старое ведро, не измазанное грязью и не кишащее пауками — нам абсолютно не нужна ситуация, провоцирующая арахнофобию, когда пауки спариваются и порождают суперпаука.

Я вздрогнула.

Ненавидела пауков.

Тэтч не зайдет так далеко. Ведь так?

Между очаровательными розочками торчала записка, но мне совершенно не хотелось доставать ее и злить разъяренную хрень.

Официально признаю это утро адским. Я вся вспотела, и, вероятнее всего, снова опоздаю на занятия, и к тому же я должна столкнуться с одним из самых больших страхов.

Передняя дверь была открыта, когда я вернулась к крыльцу.

Нахмурившись, переступила через порог. Куда все делось?

— Привет, дорогая! — Мама держала в руках стеклянную вазу. Очень большая грудь прижималась к стеклу со стороны паука. — Как прошла ночь?

— Мама, нет! — Ведро подлетело в воздухе, я понеслась к ней, готовая накинуть его прямо ей на руки, если придется. Но, очевидно, она привыкла к моей экспрессивности, потому что нахмурилась и потянулась к карточке, засунутой между роз.

— Тэтч? — она перевернула карточку, и в этот момент маленький агрессивный монстр выскочил из своей тюрьмы и приземлился на руку мамы.

То, что произошло дальше, походило на фильм о войне.

Ее вопль, стекло повсюду и, клянусь, паук издал пронзительный звук, когда я настигла его и накрыла ведром. Я поймала разъяренное чудовище как раз вовремя, прежде чем оно успело добежать до гостиной.

Но паук, должно быть, оказался под кайфом.

Это единственное объяснение, почему ведро двигалось по деревянному полу так, словно паук был накачан наркотиками и близок к тому, чтобы прогрызть пластик ведра.

— Думаю... — Я очень тяжело дышала, а мама стояла на столешнице. — Стоит позвонить в контроль за животными.

— Оно... — она указала на емкость, — одержимо!

Ведро на полу издало скрежещущий звук. Я запрыгнула на диван и закричала.

И в этот момент, услышав медленный скрип открывающейся двери и увидев поднятый телефон с направленной на меня камерой, я осознала, что у нас гости.

— Ты! — я уставилась на Тэтча, неспособная покинуть свою зону безопасности на диване.

— Что? — Он наклонил голову. — Я был по соседству. — Его идиотская ухмылка не сулила ничего хорошего.

— Я убью тебя! — вскричала я. — ТЫ ЗНАЕШЬ, как я отношусь к паукам!

— Паукам? — он опустил взгляд на ведро. — Я не несу ответственность за партию цветов, надеюсь, ты это осознаешь. Я просто пытался отправить тебе букет в качестве извинений за прошлый вечер... О, и... — Он взглянул на часы и скорчил рожицу.

— Тебе, кажется, нужно идти, ты же не хочешь опоздать на занятия.

Он вытянул телефон, сделал фото и вышел, но спустя две секунды попятился назад и бросил через плечо:

— Надеюсь, ты знаешь... это война.

Я вскипела и крикнула ему вслед:

— Я думала, ты хотел быть моим героем!

Он круто развернулся и схватился за дверную раму. Его взгляд все рассказал. Он был зол, но не просто зол, а взбешен.