Страница 11 из 14
— Вот ваш домик, Мирослав Радомилович, — для наглядности я указала рукой, что действительно, вот. — Обратите внимание на ограждение вон там, справа от тропинки — это второе краснокнижное дерево, живущее на территории нашей базы отдыха, будьте с ним любезны, оно было здесь гораздо раньше нас. К семи часам подадут ужин, но до этого в четыре у нас запланировано катание на санях. Сбор в гостевом тереме, дорогу можно найти по указателям, будьте внимательны, не заблудитесь…
Чем больше я вещала, тем шире становилась улыбка Мирослава, вдоль его и поперек, Радомиловича. И в конце концов он просто подхватил мою руку и поцеловал — каким-то совершенно естественным, рыцарским движением.
По-моему, аристократически вздернутая бровь в ответ на этот жест мне на редкость удалась.
— Спасибо за заботу, Елена Владимировна!
— Это моя работа, Мирослав Радомилович, — благосклонно отозвалась я с самым великосветским видом, мысленно всё ещё переживая сладкие молнии, разбежавшиеся от его губ.
Да чтоб тебя! Это вот как прикажете понимать!
И как мне теперь идти вот этими ногами, ты, Мирослав Радомилович, подумал?! Они же ватные!
Ладно, Ленка, давай, попробуй дедовским способом!
Левой! Правой!
Я плавно развернулась, надеясь величественно уплыть (скорее, скорее к себе в кабинет, там можно будет запереться и по стенам побегать!), когда столичный упырь меня окликнул:
— Елена Владимировна!
Еще раз спасибо тебе, боженька, что дал человечеству вздернутую бровь — вместо тысячи слов.
— Вы ведь что-то хотели у меня спросить?
Я? Хотела?! Ну да если предлагают — отчего бы не спросить!
— Как сокращается в быту имя “Всеслав”? — разрешила я себе пустое любопытство.
Мужчина запрокинул голову и неожиданно легко рассмеялся:
— Да Славик он! Только он этого обращения не любит. А вот меня можно звать просто — Мир!
Да иди ты! “Просто Мир”! Благодарствую, я уже один раз “попростомирилась” — три года нянчу!
Не снисходя до ответного разрешения обращаться только по имени, я улыбнулась ласково, как могла:
— Не опаздывайте на прогулку, Мирослав Радомилович! Я уверена, вам понравится!
“Просто Мир”! Нет, вы подумайте — “просто Мир!”
Он что, меня кадрит?!
Ни стыда, ни совести! Сволочь какая! Мать своих детей! Использовать в конкурентных игрищах!
Да как так можно вообще?!
Настроение, весьма паршивое с утра, абсолютно необъяснимо улучшилось.
И хоть я ничуть не сомневалась, что все эти реверансы в мой адрес, как и в адрес мужественной Ритки, исключительно из профессиональных интересов, было ничуть не обидно, а вовсе даже смешно. Во-первых — это бизнес, детка, здесь всё используют в соответствии с ситуацией. А во-вторых, Мирослав свет Радомилович — теперь я была уверена — даже не представляет, какая у нас с ним ситуация!
Отойдя от бычьей избушки на достаточное расстояние, я достала из кармана пуховика рацию.
— Рита?
— Да, Елена Владимировна?
— Собери смену, пожалуйста, я минут через семь подойду.
— Хорошо, Елена Владимировна.
А я ведь его искала тогда, почти четыре года назад. Ну, как — “искала”… Пыталась искать! Не хочу вспоминать лицо детектива, которому я смогла сообщить унизительно скудный арсенал примет мужика, которого хотела бы найти. Но я была молода, наивна, и считала, что ребенка делают двое, так что второй участник сего действа имеет право, как минимум, знать о своем отцовстве. Правда, поиски продлились недолго: первое УЗИ показало многоплодную беременность, и я люто пожалела о выброшенной на детектива сумме. Двойня пробивала широкую брешь в моем бюджете, и в изменившейся ситуации мне стало не до чьих-то абстрактных прав. Нужно было шустро соображать, как удержаться на плаву.
Некоторое время я пыталась найти выход и справиться со всем самостоятельно, а потом махнула рукой и пошла просить о помощи тогдашнего моего начальника, мирового мужика. Выложила ему все, как на духу… Он сказал, что зарплату мне повысить не может, но обещал подумать, чем помочь. И подумал. Где-то, во глубине Сибирских руд (вернее, среднеполосных лесов) был у него приятель, который что-то ему когда-то задолжал. И вот в счет погашения морального долга, мог попросить мой тогдашний начальник своего приятеля взять к себе на работу беременного администратора. Перейти предлагалось на такую же зарплату, но в насквозь провинциальном Чернорецке матери-одиночке с двумя детьми на нее реально было выжить. Это вам не столица. К тому же чистый воздух, отсутствие пробок, заповедник под боком…
Растить детей в заповеднике показалось мне отличной идеей.
До сих пор считаю это свое решение неоспоримым доказательством моей гениальности. Мне после переезда сюда даже дышаться стало легче, и я весь остаток беременности пропорхала по окрестным лесам пухлым отожравшимся мотыльком.
В комнату отдыха на втором этаже, которую мы приспособили для проведения рабочих собраний, я подошла даже чуть раньше, чем через семь минут, но горничные вместе с администратором уже были на месте.
— Значит так, горлицы мои сизокрылые, — я обвела девушек взглядом, собирая внимание. — У нас в “Тишине” остановились важные гости из столицы. Напоминаю, что шуры-муры с клиентами у нас строго запрещены. Разговоры — на рабочие темы, информацию о базе предоставлять строго в официальных рамках. Начнете строить глазки — пеняйте на себя!
Этот инструктаж я проводила достаточно регулярно, но в свете столь эффектного появления Азоров, решила, что не лишним будет повторить. А потом, освежив в памяти сотрудниц еще некоторые рабочие требования, я отбыла: нужно было еще найти Максима.
— Хорошо ей говорить, у нее Елистратов есть! — внезапно услышала я из-за неплотно закрытой двери, и чуть не застонала: девушки, если уж вы обсуждаете начальство, то хоть убедитесь, что оно достаточно далеко ушло!
Но не застонала, а вовсе даже наоборот, дыхание затаила и приготовилась подслушивать без зазрений совести.
— Думаешь, Максим Михайлович с ней спит?! — изумился кто-то.
Разобрать приглушенные голоса не удавалось, но это явно новенькая спросила: байке сто лет в обед, старожилы в теме.
— Ну а чего она, по-твоему, здесь царицей ходит?
Вообще-то, сплетни у нас не приветствуются, но этот слух Макс самым жестоким образом пресекать запретил (сделал бровки домиком и сказал: "Лена, твою мать!"). Потому что чем больше горничных поверит в меня, тем меньше пристанет к нему.
Иногда какая-нибудь отчаянная из новеньких решает, что влегкую "подвинет старушку", и тогда мы с Елистратовым на спичках разыгрываем, кто будет её увольнять, потому что каждому хочется плюс в свою репутацию: мне — всевластной Владычицы Морской, ему — прочно занятого мужика. Цвирко, держащий эти самые спички, считает, что мы придурки, но его никто не спрашивает.
— Я не знаю, кто с кем спит, свечку не держала, — мрачно вмешалась Рита, — но у меня знакомая работала в “Щедрой поляне”. У них там тоже… приехали к ним клиенты, веселые и при деньгах, чаевые щедрые давали, с персоналом трепались обо всякой ерунде… Ну, эти дуры и рады стараться, языки развесили. Клиенты погостили, и уехали, а через пару месяцев мою знакомую уволили по статье, да с таким волчьим билетом, что ее на работу потом брать не хотели — парни эти из органов были, и под разговоры ни о чем, из нее всякого такого выудили, что владелец “Поляны” на взятках чуть не разорился. Так что я вас прямо предупреждаю: я работы лишиться не хочу. Если что замечу — сразу пишите по собственному, не дожидаясь, пока пинком попрут! Всё, всем работать!
Я хмыкнула, и быстренько свинтила в известном направлении — к Елистратовскому кабинету. Доложить, что я бдю, и вообще, поделиться наблюдениями.
— Лена! — выдохнула Адка в трубку вместо “алло”. — Ну что, как там твой визит?
— Визит не мой, а Елистратовский, — легкомысленно отмахнулась я, немного переживая, правильно ли угадала с дозой легкомыслия. С Адкой очень важно не пережать. — Пока все штатно, поселили. Сейчас развлечем, покормим… Они, правда, сразу работать хотели, но у нас так дела не делаются!