Страница 12 из 14
Первой постоянной работой Ли в рамках проекта стало иллюстрирование книги об окаменелостях. Она пребывала в полном восторге и от самой работы, и от мысли о том, что ей платят за занятие, которое она любит больше всего в жизни. Затем ей и Гарольду поручили ассистировать вспыльчивому художнику по имени Макс Спивак, который работал над настенной росписью. Он категорически не хотел, чтобы помощники даже прикасались к его работе. Но согласно правилам проекта они обязаны были каждый день приходить в мастерскую Спивака, и тот придумал для них задания. Он называл Гарольда своим «чтецом», а Ли – «помощницей по научной части»[115]. Мастерская Ибрама Лассоу находилась по соседству со студией Спивака. Лассоу вспоминает, как Гарольд, растянувшись в кресле, читал вслух книгу Сталина. Попутно он высмеивал прочитанное, то и дело говоря что-то вроде: «Нет, ну вы когда-нибудь слышали что-нибудь столь глупое?» А когда Сталин становился совсем уж невыносимым, Гарольд обсуждал с Ли поэзию и их любимого коммуниста Троцкого[116]. За эти усилия в конце рабочей недели каждому выдавали чек на 23 доллара 86 центов, равно как и сотне других нью-йоркских художников, включенных в зарплатную ведомость проекта.
«Вы себе представить не можете, как замечательно было получить эти деньги просто за то, что пишешь, – призналась художница Мерседес Маттер. – Если говорить об искусстве, то это, я думаю, было самым важным, что когда-либо случалось со мной и вообще с нашей страной». Проект действительно помог многим художникам и скульпторам выжить, но были у него и другие, довольно неожиданные последствия. Благодаря ему появилось сообщество, причем в той области, где прежде ничего подобного не было. Художники, которые раньше творили практически в изоляции, начали открывать работы друг друга. А еще проект повысил их самооценку: впервые правительство признало людей искусства как личностей, наделенных талантами, которые могут приносить пользу более широким слоям общества[117].
Получив первую зарплату в рамках проекта, Ли и ее друзья сбросились и купили бутылочку, чтобы отпраздновать зарю новой эры[118]. Тот факт, что частью этого процесса были женщины, весьма примечателен. В Белом доме времен правления Рузвельта на высоких должностях работало больше женщин, чем в любой другой президентской администрации США вплоть до 1990-х гг. Проект тоже был на удивление свободным от гендерной дискриминации: каждый пятый художник, получивший работу в его рамках, был женского пола, и платили им за работу ровно столько же, сколько коллегам-мужчинам. Признание того, что женщины могут быть профессиональными художниками и иногда ими уже являются, возвысило их до статуса, о котором они прежде могли только мечтать[119].
Что касается мужчин, то проект «положил конец идее, что быть художником как-то не по-мужски», как сказал скульптор Ибрам Лассоу. И действительно, легендарный образ художника-мачо, который стал определяющим для американских художников 1950-х гг., зародился именно в годы проекта. «У нас не было никакого желания выглядеть, жить или вести себя как люди искусства. В этом отношении мы скорее были антибогемой, – вспоминал времена Великой депрессии художник Джек Творков. – Мы даже одевались как рабочие… А еще нас отличало полное отсутствие общего самосознания, что вообще-то нехарактерно для американских художников. Хотя традиционно американские художники занимают противоположную позицию».
Художники обрели благодаря проекту признание, в котором так нуждались, со стороны как администраторов этой программы, так, и это главное, друг друга. И они, конечно же, не хотели отказываться ни от этого недавно завоеванного статуса, ни от столь необходимой им зарплаты. В 1936 г. под давлением реакционных сил в конгрессе Рузвельт засомневался, стоит ли продолжать финансировать проект. Тогда художники вышли на улицы с протестами[120].
Ли к тому времени уже стала членом исполкома Союза художников и была опытным агитатором. Потом она с гордостью заявляла, что видела изнутри некоторые из лучших тюрем Нью-Йорка[121]. Борьба с несправедливостью всегда заряжала ее энергией. В мировоззрении Ли все было черно-белым, правильным либо нет. И с ее точки зрения, загонять художников в условия, когда они вынуждены выбирать между едой и живописью, было совершенно неверным. Такую ситуацию следовало предотвратить. Одной из задач Ли была организация протестов Союза. И она приступила к делу засучив рукава[122]. В конце ноября члены Союза собрались в пивной на Третьей авеню, чтобы обсудить демонстрацию против сокращения финансирования проекта. Мужчины, женщины и даже дети столпились в зале, наблюдая за тем, как члены Союза планировали дальнейшие действия. Было решено устроить сидячую забастовку в кабинетах здания проекта и не прекращать ее до тех пор, пока власти не согласятся отказаться от своего намерения выкинуть художников из федеральной зарплатной ведомости[123].
Во вторник 1 декабря 1936 г. 400 художников прошли маршем по Пятой авеню к зданию проекта на Восточной 39-й улице, где их встретили 60 полицейских. Некоторые из забастовщиков прорвались внутрь и заняли кабинеты Одри Макмахон на восьмом этаже. В это время другие снаружи выстроились цепью и отказывались отступать хоть на шаг. Противостояние продолжалось, полицейские начали нервничать и пытались оттаскивать некоторых художников[124]. «Двое полисменов по обе стороны от меня схватили меня под руки и бегом потащили прочь, – вспоминала те события скульптор Евгения Гершой. – Потом все говорили, что это забавно выглядело: полицейские подняли меня, а я, пока меня несли, все равно перебирала ногами… мои ноги будто бежали по воздуху»[125]. Однако другим бунтовщикам повезло гораздо меньше. Женщин оттаскивали в сторону и избивали. Некоторые от ударов дубинками по голове теряли сознание. В тот день более 50 художников получили ранения. В полицейские фургоны запихали еще 200 протестующих. Их увезли в полицейский участок на 57-й улице и обвинили в хулиганстве[126]. Одной из задержанных была 23-летняя Мерседес Карлес.
Мерседес происходила из художественной элиты. Чаще всего ее описывали как «великолепную» или «элегантную» (а однажды кто-то даже назвал ее «яростно шикарной»). Ее отец, Артур Б. Карлес, был известным современным художником, а мать, Мерседес де Кордоба, – натурщицей[127]. Детство и юность Мерседес прошли в атмосфере одновременно классической европейской (она училась в пансионах благородных девиц во Франции, в Италии и США)[128] и исключительно богемной. Благодаря родителям она познакомилась со всеми, кто имел вес в мире искусства. Следовательно, когда Мерседес начала писать, у нее было полезное понимание того, что значит быть художником. Но при этом на ее плечах лежало весьма тяжкое бремя, ведь она последовала по стопам своего знаменитого отца. И тогда девушка сделала себя той, кем обожаемый ею отец не мог стать никогда: одновременно художницей и роковой женщиной в стиле традиционного французского салона. В этой второй роли ей очень помогало то, что она действительно отличалась экзотической внешностью и излучала сексуальность даже в самой банальной обстановке. И, будто бы всего этого недостаточно, Мерседес была на редкость очаровательной, интеллектуальной, талантливой и остроумной.
115
Rose, “Life on the Project”, 74–75; Levin, Lee Krasner, 87; Rose, Lee Krasner, 35; Monroe, “The Artists Union of New York”, 73; Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA-SI, 13; oral history interview with Max Spivak, AAA-SI; oral history interview with Harold Rosenberg, AAA-SI; Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raiso
116
Lee Krasner, interview by Barbara Novak, courtesy PKHSC; O’Brien, “The Art Criticism of Harold Rosenberg”, 203; oral history interview with Harold Rosenberg, AAA-SI; oral history interview with Max Spivak, AAA-SI; Ashton, The New York School, 53.
117
Robert Goldwater, “Reflections on the New York School”, 20; oral history interview with Burgoyne Diller, AAA-SI; Lee Krasner, interview by Barbara Novak, 1972, AAA-SI, 2; Lee Krasner, interview by Betty Smit Смит, courtesy PKHSC; Betty Smith, “Women on the Works Progress Administration / Federal Art Project”, courtesy PKHSC; Stahr, «The Social Relations of Abstract Expressionism”, 95; Clements, Prosperity, Depression and the New Deal, 209; Naifeh and Smith, Jackson Pollock, 269; David Sylvester, Interviews with Artists, 3; Giorgio Cavallon, interview by Jack Taylor. Каваллон рассказывал, что тогда можно было жить на три доллара в неделю. А значит, зарплаты для занятых в Проекте было более чем достаточно. Но, по словам Филиппа Густона, некоторым художникам было неудобно «работать на» правительство.
118
Oral history interview with Harold Rosenberg, AAA-SI; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 2; Whitney Chadwick, Women, Art, and Society, 297.
119
Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 2; Munro, Originals, 108; Chadwick, Women, Art, and Society, 297; Lee Krasner, interview by Betty Smith, courtesy PKHSC; Stahr, “The Social Relations of Abstract Expressionism”, 95; Parrish , Anxious Decades, 348, 402, 405; William Henry Chafe, The American Woman, 39, 42; Clements, Prosperity, Depression and the New Deal, 209; Naifeh and Smith, Jackson Pollock, 269.
120
Jack Tworkov, interview by A
121
Lee Krasner, interview by Barbara Novak, videotape courtesy of PKHSC; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1975, GRI; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1975, GRI; Lee Krasner, interview by Barbaralee Diamonstein, provided by Dr. Barbaralee Diamonstein-Spielvogel, interviewer and author, from Inside New York’s Art World, 206; “Lee Krasner, Paintings, Drawings and Collages”, 7; Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raiso
122
Rose, Lee Krasner, 37–38; Monroe, “The Artists Union of New York”, 54. Художники были настолько эффективны в качестве протестующих, что их прозвали «пожарной командой» и приглашали участвовать в пикетах, организованных другими профсоюзами или объединениями.
123
Oral history interview with Max Spivak, AAA-SI; oral history interview with Irwing Block, AAA-SI; Monroe, “Artists as Militant Trade Union Workers”, 8. Спивак говорил, что женщины не могли оставлять своих детей дома одних и поэтому брали их везде с собой на протяжении всех этих шумных и эмоционально насыщенных событий.
124
Ellen G. Landau, Sandra Kraskin, Phyllis Braff, and Michael Zakian, Mercedes Matter, 26, 67n48; McKinzie, The New Deal for Artists, 96; Monroe, “Artists as Militant Trade Union Workers”, 8.
125
Oral history interview with Eugenie Gershoy, AAA-SI.
126
Landau et al., Mercedes Matter, 26, 67n48; Levin, Lee Krasner, 118–119; McKinzie, The New Deal for Artists, 96; oral history interview with Irwing Block, AAA-SI.
127
Schloss, “The Loft Generation”, Edith Schloss Burckhardt Papers, Columbia, 174; Mercedes Matter, interview by Sigmund Koch, Tape 1A, Aesthetics Research Archive; Landau et al., Mercedes Matter, 13.
128
Landau et al., Mercedes Matter, 17–19, 62n16–17. Данный материал о Мерседес взят из недатированного материала “Autobiographical Sketch”.