Страница 39 из 43
Поисками определения понятия «интеллигенция» занимались и западные ученые. Один из наиболее крупных специалистов по проблемам освободительного движения в России британец Е. Ламперт писал в 1957 г.: «Изгнанные из существовавшего русского мира, они стали изгнанниками из мира вообще, ведя дома и заграницей жизнь полную одиночества, неприятия чужого, преданности своему, что предполагает скорее сравнение с религиозным орденом, чем с социологически объяснимым явлением. Они не вели себя как представители политической группировки или партии, защищая свои законные интересы, а как индивидуалисты и новаторы, не связанные ни с кем традицией, стоящие одиноко и изолировано»132.
Из других западных историков следует упомянуть и американца Р. Пайпса. Сборник «Русская интеллигенция», посвященный памяти Е. Ламперта, дает следующее определение: «…общественное объединение, которое в силу своего образования было отделено от «народа», а в силу своего просвещенного, ориентированного на Запад мировоззрения – от монархии и ее бюрократического аппарата»133.
В советском обществе (и это вторая точка зрения на то, что понимается под словом «интеллигенция») господствовало более общее представление об интеллигенции, которое включало в это понятие всю образованную часть общества. Еще В. И. Ленин сформулировал его следующим образом: «Интеллигенция – все образованные люди, представители свободных профессий вообще, представители умственного труда (brain worker, как говорят англичане) в отличие от представителей физического труда». При этом интеллигенцию не признавали классом, а только некоей «прослойкой» общества.
Подобного рода определение представляется слишком общим и универсальным. Оно совершенно не объясняет, что же делало русскую интеллигенцию столь уникальной, что вызывало жаркие споры о месте интеллигенции в русской истории в начале XX в., почему это слово вошло в мировые языки и чем она отличается от intellectuals и educated society. Однако именно в этом значении – образованная часть общества – оно закрепилось не только в специальной литературе, но и в повседневном обиходе в советский период и в значительной мере сохранилось по сей день.
Именно его придерживаются все основные словари, справочники и энциклопедии советского периода. «Историческая энциклопедия»: «Общественная прослойка, в которую входят лица, профессионально занимающиеся умственным трудом. Интеллигенция играет большую роль в развитии общества, с ее деятельностью в первую очередь связано развитие науки, техники, искусства, народного образования и т. д.»134. «Толковый словарь» Ожегова (середина XX в.): «Люди умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры; общественный слой людей, занимающихся таким трудом».
Наконец, современные российские издания пытаются объединить две позиции – как сложную дореволюционную и эмигрантскую, так и упрощенную советскую. «Большой энциклопедический словарь» (2-е изд., 1998): «Общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. Понятию интеллигенция придают нередко и моральный смысл, считая ее воплощением высокой нравственности и демократизма. Термин “интеллигенция” введен писателем П. Д. Боборыкиным и из русского перешел в другие языки». «Российская цивилизация. Энциклопедический словарь»: «Интеллигенция – социальная группа, отличающаяся занятием умственным трудом, высоким образовательным уровнем и творческим характером своей деятельности, сохраняющая и несущая в другие социальные группы ценности и достижения мировой культуры, а также характеризующаяся специфическими психологическими чертами и позитивными нравственно-эстетическими качествами»135.
Многообразие определений показывает сложность проблемы и ее важность, ибо, по словам уже упоминавшегося философа Г. Федотова, «мы имеем здесь дело с одной из роковых тем, в которых ключ к пониманию России и ее будущего»136. Постараемся выделить основные отличительные признаки русской интеллигенции, объединяющие самых разных ее представителей и делающие ее важной частью русского мира.
1. Вне всякого сомнения, в понятие «интеллигенция» всегда включались люди образованные. Вопрос об образовании в России всегда был связан с проблемой духовности и веры (подробнее об этом см. главу «Традиции образования в России»). Не вредит ли одно другому? Не подрывает ли светское образование не только религию, но и государственные устои? Эти вопросы всегда очень остро стояли для страны, в которой слишком многое поддерживалось верой в Бога, государя, отечество. В каком-то смысле русская интеллигенция оправдывала своим существованием подобного рода опасения.
2. Русская интеллигенция – это всегда оппозиция правительству, причем любому. В случае если власть меняется, оппозиционное отношение переносится на новое правительство. Так, посвятивший большую часть своей жизни борьбе с советским режимом А. И. Солженицын хотя и вернулся на родину после развала советского строя, но и новую власть не признал. В частности, в 1998 г. он отказался от ордена Андрея Первозванного, мотивируя это невозможностью принять его от верховной власти, доведшей Россию до гибельного состояния.
Не только оппозиция правительству, но протест против русской действительности и критика существующего режима стали основой формирования русской интеллигенции, ее своеобразным кредо. Эта критика, принимавшая часто форму отрицания и полного неприятия существующего общества, в середине XIX в. вылившаяся в нигилизм, является определяющей чертой интеллигенции. Литературный критик и один из наиболее ярких представителей русской интеллигенции Н. А. Добролюбов считал критику одной из основных задач русской интеллигенции: «Нам следует группировать факты русской жизни… Надо колоть глаза всякими мерзостями, преследовать, мучить, не давать отдыха – до того, чтобы противно стало читателю это царство грязи»137.
Критическое отношение к себе вообще характерно для русского народа, тем более что в России во все времена было что критиковать. Русская литература вскрывала язвы и смеялась сквозь слезы над русской жизнью. Пресса без устали привлекала внимание к порокам и недостаткам окружавшей действительности. Интересно замечание князя В. П. Мещерского, представившего в 1861 г. во вполне официальную (во всяком случае, в этот период) газету «Санкт-Петербургские Ведомости» статью о визите императорской четы в монастырь. Статью, к его большому удивлению, печатать отказались. А на вопрос о причинах ответили: «Уж очень вы поэтизируете монастырь, а затем, по правде сказать, не такое теперь время, чтобы восхищаться Царскими поездками»138. Позитивную статью об императорском семействе в проправительственную газету поместить было нельзя, а вот критическую – пожалуйста.
Даже в заидеологизированные времена советского социального оптимизма критиканство пробивало себе дорогу в широкие массы через популярные во всех слоях общества анекдоты (заметим, что, когда после начала перестройки стало модно ругать всех и вся, жанр политических анекдотов довольно быстро умер).
Но ни один самый суровый критик не был так суров к России, как русская интеллигенция. Солженицын объяснял это следующим образом: «Чем крупнее народ, тем свободнее он сам над собой смеется. И русские всегда, русская литература и все мы, – свою страну высмеивали, бранили беспощадно, почитали у нас все на свете худшим, но, как и классики наши, – Россией болея, любя…»139
132
Lampert E. Studies in Rebellion. L., 1957. P. 31.
133
Pipes R. The Historical Evolution of the Russian Intelligentsia // The Russian Intelligentsia. N. Y., 1961. P. 47.
134
Историческая энциклопедия. Т. 6. М., 1965. С. 111.
135
Российская цивилизация. Энциклопедический словарь. М., 2001. С. 78.
136
Федотов Г. Указ. соч. С. 13.
137
Добролюбов Н. А. Огни. Кн. 1. Пг., 1916. С. 66–67.
138
Мещерский В. П. Мои воспоминания. М., 2001. С. 99.
139
Солженицын А. И. На возврате дыхания. М., 2004. С. 305.