Страница 13 из 21
Ошеломлённая толпа разразилась приглушёнными аплодисментами, и Гермиона изобразила на лице кривую усмешку.
Они удаляются в другую беседку, чтобы подписать брачный реестр. Когда девушка подписывается как Гермиона Грейнджер в последний раз, она чувствует, что начинает дрожать. Это, без сомнения, самая опрометчивая вещь, которую ведьма когда-либо делала. Водоворот магии образуется вдоль линий её подписи. Она оставляет страницу переливающейся золотой нитью, которая обвивается вокруг её руки и соединяется с кольцом на левой руке. Всю руку наполняет успокаивающее тепло. Гермиона оглядывается и видит, что Люциус испытывает то же самое. Он протягивает к ней свободную руку, и как только их пальцы соприкасаются другая золотая нить, начинает переплетать их пальцы, и то же самое тепло распространяется по её пальцам, руке, и, в конце концов, оседает в груди. Девушка смотрит, как зачарованная, пока золотой свет полностью не растворяется.
Когда Гермиона поднимает глаза, то с удивлением осознаёт, что они с Люциусом одни. Люциус держит палочку в руке, и когда он щёлкает ею, стены беседки опускаются вниз, давая им, по крайней мере, видимость уединения.
– Что ты делаешь? – Гермиона едва успевает спросить, как Люциус притягивает её к себе и жадно прижимается губами к её губам.
Его ответ не нужен. Оказывается, свадебные церемонии оказывают афродизиакальное действие на её нового мужа. Он целует девушку скорее с энтузиазмом, чем с изяществом. Его руки сжимают её подбородок, а язык властно проникает в рот. Гермиона поймала себя на том, что беспомощно целует его в ответ. Её не волнует, что они находятся посреди своей свадьбы с тысячью гостями, включая Министра магии и Избранного мальчика снаружи.
Ведьму не волнует, что её волосы и макияж смазываются уже в третий раз за этот день. Всё, что её волнует, – это опьяняющее ощущение губ Люциуса, прижатых к её губам. Гермиона ничего так не желает, как быть полностью поглощённой им, погрузиться в него и утонуть в удовольствии, которое предлагает её муж, даже не поднимаясь на воздух.
Гермиона не протестует, когда мужчина скользит руками по её грудной клетке и обхватывает ладонями груди, его большие пальцы трутся о соски. Украшенный драгоценными камнями шёлк платья создаёт слишком большую преграду, и девушка выгибает спину, прижимаясь к его рукам, пытаясь усилить это ощущение. Её руки были в его волосах, в его прекрасных мягких волосах, к которым она хотела прикоснуться с тех пор, как себя помнит, но до сих пор не осмеливалась признаться себе в этом. Теперь, однако, руки скользят вниз, чтобы схватить его тугие ягодицы, и ведьма притягивает мужчину ближе, чтобы почувствовать выступ его эрекции на своём животе. Они стонут в унисон.
Его губы покидают рот девушки и прокладывают горячую и влажную дорожку вниз по шее, когда Люциус прижимается укусом-поцелуем к пульсирующему там пульсу. Затем Гермиона чувствует, как рука её мужа медленно поднимается по юбке, отчаянно зарываясь под ткань, пока горячая ладонь не обжигает её бедро. Где-то в глубине души она думает, что должна остановить его. Это не время и не место, и, возможно, то, что происходит между ними, доказывает, почему этот брак – плохая идея. Гермиона не хочет терять контроль. Она не может представить себе ничего хуже, чем быть рабой ощущений. И всё же ей не приходит в голову оттолкнуть Люциуса, подумать о том, как неловко ей будет потом, когда они неизбежно будут вынуждены покинуть своё временное убежище. Всё, о чем она может думать, – это почти болезненный жар, растущий между её ног. Там горит огонь, который может погасить только Люциус.
Его рука прижимается к её животу, а пальцы скользят под резинку трусиков. Гермиона вскрикивает от шока, удивления и удовольствия, когда он раздвигает набухшие губы её промежности, и его средний палец скользит внутрь. Теперь он двигается осторожно и нащупывает свой путь, входя и выходя из неё. Гермиона чувствует, как жадно сжимается вокруг него, пытаясь помешать ему уйти.
– Ещё, – ведьма слышит, как задыхается у его щеки.
Гермиона чувствует, что Люциус улыбается, и он немного отстраняется, прежде чем она растягивается, чтобы принять ещё один палец. Девушка выдыхает его имя, выгибая спину и прижимаясь к магу как можно ближе. Она покачивает бедрами взад и вперёд, прижимаясь к его толкающимся пальцам. С каждым ударом его ладонь трётся о её клитор, и Гермиона чувствует, как нарастает оргазм. Она взорвётся в случае столь же катастрофическом и неизбежном, как большой взрыв. Люциус каким-то образом взял её под свой контроль так же уверено, как будто он держал её под проклятием Империус, и теперь ведьма ничего не может сделать, кроме как ждать своей кульминации и надеяться, что это не убьёт её. Гермиона издаёт короткий крик, когда начинает кончать, и Люциус зажимает ей рот свободной рукой. Даже когда его пальцы продолжают двигаться внутри неё, он смотрит на свою жену со странной смесью восторга, похоти и юмора в своих выразительных серых глазах.
Тело Гермионы пульсирует всё сильнее и сильнее, что кажется бесконечной цепной реакцией удовольствия, которая оставляет её выжатой и слабой, когда она опирается на Люциуса. Мужчина мягко убирает руку, позволяя юбке снова обвиться вокруг её лодыжек, и нежно целует девушку в лоб.
– Я говорил тебе, что ты великолепна? – хрипло спрашивает Люциус. Гермиона никогда не слышала, чтобы он говорил так искренне. Девушка может только моргать в ответ, когда постепенно спускается на землю. Мужчина осторожно высвобождается из её объятий и убирает кулак девушки с того места, где она бессознательно сжимала его одежду. Он выполняет несколько заклинаний над одеждой и использует удобный пар, наколдованный из палочки, чтобы убрать складки из его помятой одежды. Наконец, маг наколдовал мягкую ткань и осторожно вытер лицо Гермионы. Судя по пятнам, которые он убирает, это была размазанная тушь и размазанная помада. Гермиона боится, что ничто из того, что он может сделать, не уберёт удовлетворённое выражение, которое она, кажется, не может убрать со своего лица.
– Нам обязательно возвращаться туда? – наконец спрашивает девушка, удивлённая звуком собственного голоса, который звучит совершенно нормально. Она почти ожидала, что превратится в совершенно другого человека.
– Боюсь, что да, – Люциус подносит её руку к губам. – Пожалуйста, будь уверена, что у меня не больше симпатии к этому празднику, чем у тебя. Я проведу весь вечер, представляя, как ты выкрикиваешь моё имя, когда я снова погружаюсь в тебя.
Люциус не ждёт ответа от Гермионы. Вместо этого он отворачивается и взмахом волшебной палочки поднимает стены беседки. Гермиона схватила его за руку и, моргая от внезапного света, последовала за своим новоиспечённым мужем в сад, чтобы предстать перед публикой.
========== Глава 7 ==========
Приём проходит в каком-то тумане. Гермиона благодарна только своим друзьям. В связи с распространением информации о смене жениха перед самой церемонией они столкнулись с недопониманием среди многих её знакомых. Гермиона особенно благодарна Джинни, у которой больше причин ненавидеть Люциуса, чем у кого бы то ни было. Она осталась непоколебимой в своей поддержке героини войны. Они обе знают, что объяснения потребуются в какой-то момент в будущем, но сейчас Джинни готова ждать.
Испытав шок от того, что Гермиона объявила о помолвке с Драко «хорьком» Малфоем, многие из её знакомых не кажутся удивлёнными тем, что она решила выйти замуж за Люциуса. Девушка задаётся вопросом, является ли их принятие её решения признаком уже давно установившегося убеждения, что её психическое здоровье страдает. Контингент выдающихся и добрых представителей волшебного мира, похоже, не беспокоится.
Возможно, они даже не поняли, что Гермиона поначалу должна была выйти замуж за Драко. Большинство гуляк с удовольствием потягивают шампанское, и, кажется, не обращают внимания на то, что Гермиона только что отдала свою жизнь человеку, которого раньше считала своим врагом. Даже их долгое пребывание в беседке вызывает меньше интереса, чем ожидала Гермиона. Для тех, кто хорошо её знает, мысль о том, что она могла заниматься чем-то даже отдалённо неприличным, настолько маловероятна, что они даже не задумываются об этом. Те, кто знает её не так хорошо, достаточно вежливы (или боятся Люциуса), чтобы сдерживать свои мысли при себе. Только Джинни и Драко намекают, что могут заподозрить неловкость в её действиях, и оба они достаточно любезны, чтобы не смущать её… по крайней мере, на публике.