Страница 2 из 50
Она перехватила их у входа в подземелье и не пожалела о своем решении улизнуть под липовым предлогом ранее.
— Ты не видела Хорька?
— Где, Гарри, у себя под кроватью?
Он посмотрел на неё круглыми глазами, но уже через секунду начал выискивать в толпе белобрысую голову. Гермиона подавила вздох. Слишком патетичный жест, с учетом, что история с Малфоем продлится не один месяц, она была уверена. Так и гипервентиляцию легких можно заработать.
— Отстань от него, Гарри. Думаешь, если будешь сверлить взглядом, он тебе меткой похвастается? — удивительно, но даже Рон был на её, разумной, стороне, хотя и по своим причинам.
— Чем раньше я узнаю…
— Ну, допустим, он Пожиратель, и что мы будем делать?
— Сдадим его Дамблдору конечно.
— Что-то я сомневаюсь, что он так сразу нам поверит и упечет его в Азкабан, — не удержалась от комментария Гермиона. — Даже если и поверит, Драко все ещё ученик Хогвартса, и я уверена, что Дамблдор постарается его защитить, а не отправить домой, прямо в теплые объятия тети Беллы и дядюшки Воландеморта.
— С доказательствами… — он даже не обратил внимания, что она назвала Малфоя по имени.
— Ох, Гарри, ты же не можешь задрать ему рукав и провести через школу под выкрики про позор и предательство. Какое доказательство ты пытаешься найти, выслеживая его в коридорах и пялясь на уроках зельеварения?
Парень хмыкнул с насмешкой. Видимо, предложение Гермионы ему понравилось, но вопрос он предпочел проигнорировать. Драко обнаружился в коридоре перед классом, и Гарри напал на след. Он проскользнул в учебную комнату первым, за ним вразвалочку зашел Рон. Гермиона сильно сомневалась, что у него была какая-либо объективная причина так ходить, кроме неумелой показухи. Он, конечно, был плохим танцором, но не столько. Ничуть не смутившись своих мыслей, она замкнула процессию и на автомате посмотрела на учителя, который уже стоял за кафедрой. Гораций Слизнорт снисходительно улыбался.
Уныло помешивая зелье — настроение никак не влияло на результат, а в остальном она придерживалась идеального порядка, Гермиона пыталась заставить себя получать удовольствие от явно более здоровой атмосферы в классе: никто не возникал неслышно у неё за спиной, не оскорблял и не отнимал баллы. Может она и была скрытой мазохисткой, но баллы — это святое, тут уж никакими чувствами не отмашешься. Расслабиться не получалось. Она уже внесла это состояние в список «признаков», но все ещё не знала, как с ним справиться. Логика не помогала совершенно, осознание себя глупой влюбленной школьницей приносило почти физический дискомфорт.
Гермиона вытаращилась на зелье, скривив губы и нахмурившись. Зелье дружелюбно булькнуло, как щенок, который не понимал причину плохого настроения хозяина. Слизнорт о чем-то радостно разглагольствовал, но тема практически никак не касалась учебы, и она позволила себе его почти не слушать. Что там дальше в минусах? О нем довольно сложно было думать, по большей части потому, что думать было нечего. Мужчина был замкнут, закрыт и застегнут на все пуговицы. Гермиона не считала это ни плохим, ни раздражающим, хотя испытывала от понимания пропасти между ними отчетливую и невыносимую грусть. Этот «признак» она записала первым, когда пришло осознание. Пропасть так же подпитывала и разница в возрасте. Даже скорее в опыте, поправила она себя. Дело не в том, что он был старше, но очевидно его жизнь и мировоззрение сильно отличалось от её. Это разводило их по разным углам вселенной, деля практически на черное и белое. Звучало отвратительно пафосно.
Если бы Гермиона была чуть поглупее, возможно было бы легче и быстрее. Она бы вообразила, что сможет «разгадать его загадку» и конечно же «спасти от самого себя», начала искать встречи и тайно наблюдать, не хуже Гарри с его одержимостью Малфоем. В конце концов, она бы как-то навязала ему свое общество, поставила себя и его в глупое положение, возможно, даже неуместно призналась и благополучно получила бы от ворот поворот. Опухшие от слез веки, пара истерик, удушающий стыд на уроках и при случайных встречах в коридорах, всегда опущенный взгляд — и ей бы пришлось отпустить ситуацию.
В реальности же она отказывалась думать в сослагательном наклонении даже относительно себя. Вечера в одиночестве балдахина будили в ней что-то темное и жаркое. Такой ли правильной девочкой она была? Она вписала это в список как «гормоны», но понимала, что кривила душой. Пробуждающийся интерес, направленный на очевидно более зрелого мужчину, её пугал. Больше этого её пугало только то, что она, теоретически, могла получить ответ, совсем не такой радужный и ванильный, как полагалось ей воображать в семнадцать лет и в отсутствии хоть какого-нибудь внятного опыта с противоположным полом. Не то чтобы он был замечен в подобном, но почему-то представить его воспользовавшегося и циничного было гораздо проще, чем дающего хоть каплю ответного чувства. Конечно, бритва Оккама «подсказывала», что вариант с грубым отказом был самым вероятным, однако ей следовало бы прекратить предсказывать поведение человека, которого она совершенно не знала.
От обеденной легкой задумчивости не осталось и следа, непережитое натянулось в голове Гермионы, как струна. Она аккуратно перелила образец готового зелья, слушая в пол уха похвалы учителя. Он восхищался зельем Гарри, и на секунду её задушила зависть и обида. Хотелось саркастично и остроумно уязвить друга, напомнив ему об истинной причине его лживого успеха, а потом красиво развернуться и оставить его задыхаться от гнева. Гермиона подавила в себе порыв подобия — она как-то читала, что симпатия заставляет нас подспудно подражать объекту интереса, спокойно предоставила свою работу Слизнорту, улыбнулась, согласилась и даже пожала плечо Гарри, поддерживая его. От собственного лицемерия у неё перехватило дыхание, и она отвернулась к Рону, наблюдая, как он очевидно пялится на грудь Пэнси. Ей пора прекращать осуждать его поведение, он хотя бы ставит себе реальные цели.
*
Она все же пожурила Гарри за злоупотребление учебником Принца-полукровки и немного реабилитировалась в своих глазах за ужином. Он, казалось, тоже расслабился и все свое внимание сосредоточил на еде и разговорах. Даже обычно раздражающая неаккуратность Рона добавила ей спокойствия. Как бы тот не корчил из себя Казанову, он все ещё был собой. Гермиона внезапно подумала, что её раздражала не его неспособность признать, что она тоже уже давно не ребенок, а скорее свое несоответствие стереотипу, какой именно взрослой она становилась. Как-то вдруг оказалось, что мокрые поцелуи и обжимания под гобеленами в темных коридорах школы далеко не вершина её смелых желаний. Она все же смутилась своих мыслей и посмотрела на стол преподавателей. Что? Прятать взгляд и игнорировать тоже не выход.
Профессор Снейп был таким же, как и всегда. Он так же выглядел, так же равнодушно смотрел перед собой и даже ел, казалось, по какому-то стандартному алгоритму. Никакой случайной встречи взглядами не произошло. Не произошло вообще ничего, но гребаные бабочки где-то под желудком Гермионы запорхали, совершенно не стесняясь достаточно плотного ужина. Она почувствовала, что пульс вырос буквально за секунду и схватилась за стакан с соком, просто чтобы себя отвлечь.
Для приличия поболтав с друзьями в общей гостиной — они с Роном поразительно единодушно избегали тем хоть как-то связанных с блондинами и татуировками, и быстро управившись с обязанностями старосты, она не без удовольствия скрылась в отдельной спальне. Гермиона рвалась к должности префекта совершенно бескорыстно, ведомая вбитой самой себе парадигмой, что она обязана, стремится и вообще должна радоваться, что нашла свое место в социуме, да ещё и практически на вершине доступной ей иерархии. Но с возрастом все эти инстинкты одиночки повыветрились и на место идеализма пришла усталость и чувство непонятости. Жалеть себя оказалось гораздо комфортнее, имея личное пространство. Друзья мало её понимали, общество навесило ярлыков, а искренняя тяга к знаниям и, чего уж таить, одобрению успехов загоняла её в какой-то тупик из стресса и обязательств. А ещё она была подростком, втянутым в военный конфликт и имеющим весьма шаткое положение в волшебном мире. Вспоминая, через что они, особенно Гарри, уже прошли, и что вероятно ждет их в будущем, все эти школьные и их личные проблемы казались такими глупыми. Но в то же время хотелось погрузиться в них с головой, чтобы как-то отсрочить, хотя бы психологически, неизбежное. Гермиона понимала, что они не смогут защитить все. Рон от отдельной комнаты отказался.