Христоверы

Когда он вышел из бани, старушка схватилась за сердце, ноги её подкосились, и она без сознания осела на землю. Старик смотрел на сына с открытым ртом и вытаращенными глазами. К его ногам упал топор. И в это время проливной дождь стеной обрушился с неба и загремел гром.

10

Прошло два месяца.

Пригород Самары, посёлок Зубчаниновка, погрузился в ночные сумерки. Иван Ильич Сафронов, едва различая дорогу, идёт по тихой улице, ориентируясь на звучащие в ночи песнопения хлыстов. С каждым шагом голоссалии слышатся всё громче. Сафронову даже кажется, что он узнаёт голос Евдокии Крапивиной, который выделяется своей силой и чистотой, и у него ёкает сердце.

Отворив калитку, он вошёл во двор, но пройти сразу в дом не решился. Ему не хотелось обращать на себя внимание радеющих сектантов.

Неожиданно кто-то коснулся его плеча. Иван Ильич вздрогнул и обернулся.

– Это я перед тобой, купец, – тихо и внушительно проговорил старец Андрон, прожигая его странным въедливым взглядом.

– А там? – кивнув на дом, спросил в замешательстве Сафронов. – За тебя кто отдувается на радениях, кормчий?

– Там «богородица» Агафья вместо меня верховодит, – ответил старец. – Она не хуже меня всё знает и проведёт любой наш обряд без сучка и задоринки.

– Тогда я ничего не понимаю, – вздохнул в замешательстве Иван Ильич. – «Богородица» там, ты здесь…

– Прогуливаюсь я, – вздохнул Андрон. – В избе что-то душно стало.

– Что ж, тогда я пойду, – не желая поддерживать разговор со старцем, засобирался Сафронов. – Приятно было встретиться и побеседовать с тобой.

– А ты обожди, не спеши, барин, – остановил его Андрон. – Сказать не хочешь, для чего приходил? Я тебя уже второй раз на нашем собрании созерцаю.

– Да я, э-э-э… – смешался Иван Ильич. – Голоссалии мне ваши нравятся. Поёте вы очень хорошо, душевно, заслушаешься.

– Тогда чего уходить собрался? – усмехнулся старец. – Постой, послушай и сам участие прими в радении, ежели захочешь.

– Нет-нет, в другой раз, – смутился Сафронов. – За мной уже приедут скоро, и я… Э-э-э…

Выждав, Андрон вздохнул и покачал головой.

– Вот гляжу я на тебя и диву даюсь, барин, – заговорил он. – Вроде ты купец и, стало быть, человек грамотный. Не из бедных, деньгами немалыми ворочаешь, а ведёшь себя, будто дитя неразумное. Когда человек лжёт, я это за версту чую.

– А откуда тебе известно, что я купец? – напрягся Иван Ильич. – Я же одет сейчас небогато и не имею чести с тобой знакомым быть.

– Ещё прошлый раз, когда я тебя во время голоссалий приметил, то сразу уяснил, что ты человек у нас новый, – ответил старец. – Я и покалякать с тобой после радения собирался, но нагрянули жандармы и всё испортили. А то, что ты купец, я позже узнал.

– Девка мне одна у вас понравилась, – неожиданно для самого себя признался Сафронов. – Вот и пришёл, чтобы ею полюбоваться.

– Это похоже на правду, – вздохнул Андрон. – А девка та, как я разумею, Евдоха Крапивина?

– Да-а-а… А как ты про это прознал? – удивился Иван Ильич.

– Я же на корабле своём не только проповедями занимаюсь, – лукаво улыбнулся старец. – Во время голоссалий я всегда за всеми наблюдаю. Как за гостями, так и за голубями своими. И за тобой я внимательно наблюдал, барин. Видел, как ты на Евдоху Крапивину пялился.

Сафронов смешался.

– Но я…

Подняв вверх руку, Андрон останавливает его.

– Всё, хватит трепаться, – сказал он. – Давай после радений продолжим, если захочешь?

– Ты что, меня на радения приглашаешь? – насторожился Иван Ильич.

– А у нас для всех двери открыты, барин, – неопределённо ответил Андрон. – И ты волен поступать так, как пожелаешь.

Старец повернулся и пошел к крыльцу. Сафронов вздохнул, пожал плечами и пошел за ним следом.

Переступив порог дома, Сафронов в недоумении остановился. Гостей, как в прошлый раз, не было, а хлысты стояли кругом посреди горницы. В середине круга стояла пожилая женщина лет шестидесяти.

Иван Ильич с замирающим сердцем пытался рассмотреть среди радеющих ту, ради которой пришёл на моления. Стоявшие в кругу хлысты облачены в белые одежды. На мужчинах рубахи до пят, с широкими рукавами, а на женщинах, поверх рубах, белые сарафаны или белые юбки. Головы женщин покрыты белыми платками. В правой руке участники радения держали зажженную свечу, а в левой – белые платочки.

– Сейчас начнут с одиночного, – услышал Сафронов голос старца и вздрогнул от неожиданности. Он повернул голову вправо и увидел стоящего рядом Андрона.

– Не пужайся, барин, – ухмыльнулся старец. – Я буду подсказывать тебе, что происходит, а ты гляди и наслаждайся.

Первой начала танец высокая красивая женщина. Что-то выкрикивая, она, быстро семеня, скользила по горнице.

– А сейчас в схватку пойдут, – прошептал на ухо Сафронова Андрон. – Гляди лучше, барин, тебе понравится.

Под усиливающиеся голоссалии хлыстов к танцующей женщине подключился мужчина. Он стал вихрем носиться вокруг неё, то наскакивая, то отбегая прочь, то бросаясь вприсядку, то вскидываясь в воздух, стуча каблуками и выделывая ногами самые невероятные кренделя. Мужчина и женщина не улыбались, их лица были серьёзны, как на похоронах.

– А теперь стенке очередь пришла, – прошептал старец. – Сейчас мои голуби тебя всласть позабавят.

Распевая голоссалии, хлысты как по команде выстроились в два ряда и начали прыгать, размахивая руками. В эти минуты они напоминали не взрослых здравомыслящих людей, а озорную детвору, резвящуюся под ярким солнышком на лужайке.

Следом за стенкой хлысты переключились на корабельное радение, бегая по горнице друг за другом. И на этот раз радения напоминали игру в догонялки.

– А сейчас в расходку пойдут, – напомнил о себе старец зловещим шёпотом. – А потом в хороводное…

Хлысты будто слушали Андрона и в точности выполняли все его команды. Они встали парами накрест и стали перебегать в противоположные стороны, затем перестроились на ходу и побежали по кругу.

Сафронов во все глаза смотрел на потрясающее представление. Он хлопал в ладоши и едва не кричал от восторга.

– А вот теперь, напоследок, круговое радение, – напомнил о себе, косясь на него, старец. – Пожалуй, и я в нём участие приму.

Андрон вышел в круг хлыстов, и пляшущий хоровод сразу же увеличил темп. Хлысты, впадая в экстаз, закружились отдельно, каждый вертелся по солнцу, стоя на месте.

Сколько времени длилась эта красочная вакханалия, невозможно было представить. В результате кружений и беготни радеющие дошли до полного исступления. Один за другим они впадали в транс, и у них начинались галлюцинации. Обессиленные люди свалились с ног на пол в одну бессвязно бормочущую кучу, а «богородица» погасила свечи и тихо вышла из горницы.

Одновременно с окунувшейся в темноту горницей погрузилось в темноту и сознание купца Сафронова. Он не слышал сладострастных стонов совокупляющихся в свальном грехе сектантов, не слышал и диких воплей бьющихся в эпилептических припадках так называемых «вошедших в дух».

Андрон взял его за руку и потянул к двери.

– Вижу, торкнуло тебя, купец. В самое темечко шарахнул дух святой, сошедший с небес. Ты хоть раз наблюдал что-то подобное в храмах православных?

Старец вывел его на крыльцо, где Иван Ильич глубоко вздохнул и встряхнул головой.

– Ты что-то сказал? – обратился он к Андрону, едва ворочая языком.

– Благодать на тебя накатила, – усмехнулся старец. – Верь не верь, но только что ты на святого апостола был похож.

– У-у-ух, – вздохнул Сафронов и провёл ладонями по лицу, – так это что, я сейчас был где-то на небесах, в «царстве небесном» или в аду?

– А это ты не у меня, а сам у себя поинтересуйся, – лукаво улыбнувшись, ответил Андрон. – Каков сам себе ответ дашь, считай так оно и есть.

– Наверное, в аду, – неуверенно пробубнил Иван Ильич. – Я видел там бесформенную, стонущую и воющую кучу людей, слышал стоны и душераздирающие вопли. И что происходит там, в избе? Всеобщее помешательство после бешеной пляски или что-то ещё?