Жонглёр

– Война и кровь – это ужасно! – поддакнул Лёня.

– Это смотря с кем и за что! Иной раз пока человеку в морду кулаком не сунешь, так он и не возьмёт себе в ум, что этого не следовало говорить, а того больше – делать.

– Но ведь за Родину…

– За Родину, юноша, это другой оборот. Не случайно завещано нам: за веру, царя и отечество сражаться, не жалея живота своего.

– Кстати, по слухам… – Лёня заговорщически наклонился к старику и шёпотом, как бы между прочим, произнёс: – Его Императорское Величество Николай II симпатизирует бурам.

– Император на то и помазан на царствие, чтобы за нами, человеками, милостиво следить и наблюдать! – отчеканил очередную сентенцию граф и неожиданно сильным, не старческим голосом стал выводить: – Боже, Царя храни! Сильный, державный, Царствуй на славу, на славу нам!

– Царствуй на страх врагам, – подхватил Леонид, поскольку ничего другого ему не оставалось. Так дуэтом они и закончили. – Царь православный! Боже, Царя храни!

Старик расчувствовался, сморщился и снова потёк. Потом порывисто обнял Фирсанова. То ли прижал, то ли прижался. Леонид, не смея шелохнуться, стоял, обнявши старика за плечи, и поражался силе его духа. Он почувствовал костистое тело сквозь ткань халата и стал проникаться к нему глубоким уважением, если не сказать, любовью. Что-то далёкое, но в то же самое время удивительно родное открылось в этом странном человеке. Наконец, Алексей Иннокентьевич полностью успокоился.

– Благословляю вас, Леонид Александрович! Памяти покойной Анны, на благо Отечества и фамилии.

– Благодарю вас, дядюшка. От всего сердца благодарю!

– А может, и мне с тобой махнуть? – ни с того ни с чего предложил старый граф. И не дожидаясь реакции Фирсанова, противным голосом задребезжал: – Николашка! Николашка! Николашка, каналья, куда ты запропастился! – В дверь просунулась голова лакея. – Собирайся, Николаша, едем!

– Куда изволите, барин?

– В Африку!

– Зимаря или Громобоя запрягать?

– Обоих! – залихватски махнув рукой, объявил хозяин.

– Так это что, значится, далее Саратова? – ужаснулся лакей.

– Дальше, балда, дальше!

– Глухомань-то какая! Эк угораздило! Тёплые вещи-то брать? – спросил приученный и привычный ко всему старый слуга.

– Брать! Обязательно брать! И анисовых капель не забудь, а то меня в карете укачивает, – напомнил лакею старик.

– Слушаюсь, – ответил Николашка и притворил двери.

Такого поворота событий Леонид не ожидал ни при каких обстоятельствах. Он думал, что родственника придётся долго упрашивать, вымаливая рекомендацию. А тут… Надо было срочно выводить старика из игры. Но как?!

– Алексей Иннокентьевич, так капель придётся брать ведро, а может, и бочку. Это же морем месяц плыть? – как бы между прочим заметил племянник.

– Морем месяц?

– Так точно! – почему-то по-военному отрапортовал Фирсанов. – А может статься, и больше. А как шторм налетит? «Море вздуется бурливо, закипит, подымет вой!» Тут не предугадаешь.

– Месяц морем не выдержу. Всего себя в море стравлю. А на лошадях?

– Пустыня же! Падут лошади. Все.

– Жаль, очень жаль. Никалашка! Николашка! – Едва лакей протиснул голову в щель между створками, старый граф распорядился: – Мы никуда не едем!

– Понял, батюшка, – лакей с неизменной интонацией принял новую вводную и прикрыл дверь. А Леонид исполнил замысловатый танец ногами, правда, глубоко в душе, а оттого невидимый.

– Так я хотел бы милостиво просить вас…

– Так я же тебя благословил уже! – удивился Алексей Иннокентьевич. – Иди! Ступай! Воюй, но смотри, не урони фамильной чести! Коли покроешь себя позором – в мой дом ни ногой! Ославлю!

Да, время безжалостно даже к самому светлому уму и горячему сердцу. Если замыслил наказать Господь, то первым делом отбирает ум.

– За благословение особое спасибо, – с нотами лёгкой грусти сказал Леонид, – но мне нужна рекомендация редактору, собственноручно вами написанная.

– Собственноручно?

– Да.

– Николашка! – Бесстрастное лицо лакея возникло в проёме. – Принеси бумагу и письменные принадлежности. Только смотри, чтобы чернила были хороши!

Когда всё было принесено, граф под диктовку Леонида долго и тщательно выводил вензеля и завитушки своего рекомендательного письма. По привычке густо посыпав бумагу песком, протянул её Леониду.

– Вот, получите, молодой человек! Одного письма достаточно?

– На самом деле мне нужно три рекомендации от разных людей. Сейчас подумаю, к кому я могу обратиться.

– А чего думать! Я сейчас напишу к двум своим товарищам по службе. Они, думаю, по дружбе не откажут боевому товарищу.

И через десять минут оба письма были написаны.

– Уж не знаю как и благодарить вас, Алексей Иннокентьевич?! – растерялся от такой отзывчивости старого графа.

– Только памяти Анны, безвременно нас покинувшей. Удачи тебе, сынок! – снова исчез в своём носовом платке Аристов. – И под пули без особой надобности не лезь. Пуля – она же дура!

– Постараюсь.

– И упомяни меня в первой же статье, что, мол, есть в Санкт-Петербурге граф Аристов, который велел бурам так наподдать британцам, чтобы перья по всему свету летели.

– Сделаю. Вот это обязательно сделаю, с радостью и удовольствием!

– Смотри, я ведь все газеты от корки до корки просматриваю. Особенно «Невский экспресс». Занятная газетёнка. От меня ничего не утаится. А теперь иди, устал я больно. Николашка! Проводи молодого барина и подавай на стол. Питаться будем!

– Будет исполнено! – невозмутимо сказал лакей, привыкший к полярным переменам в настроении своего хозяина, и с полупоклоном открыл шире дверь, пропуская Леонида.

Леонид был настолько ошарашен произошедшим, что уходя дал Николашке ещё один целковый. Лакей принял, не дрогнув ни одной морщинкой.

Хотя на улице и тянул пронизывающий влажный ветерок, Леонид смахнул испарину со лба и выдохнул. Он пощупал в кармане шинели пачку конвертов с рекомендательными письмами. Что они достанутся таким лёгким путём, он не ожидал. Не жалко даже двух рублей, исчезнувших в карманах лакейской ливреи.

После некоторого раздумья он решил, что судьба сегодня ему благоволит, а поэтому нельзя выпускать из рук хвоста синей птицы. Надо ехать за второй рекомендацией. Теперь он знал к кому.

Первым в рекомендательном письме значился Ипполит Зарембо-Рацевич. К нему и отправился Фирсанов.

Сухонький старичок, точная копия фельдмаршала Суворова, склонив голову к правому плечу, внимательно выслушал о борьбе маленького, но гордого бурского народа против зарвавшейся Британской империи и вопросительно поднял брови. Леонид, чётко сформулировав просьбу, протянул письмо графа Аристова. Зарембо-Рацевич, никак не выразив своих чувств и мнений, развернул бумагу к свету и невозмутимо прочёл возле окна. Пожевав губами, стремительно подошёл к конторке и, стоя, быстро написал рекомендательное письмо.

– Тут слова не нужны, надобно действовать. Упустите момент и никогда не наверстаете. Графу я привык во всём доверяться. А в баталии опоздал на миг и голова уже в кустах, а посмертный Георгий положения не исправит, слёз не высушит, – напоследок разразился тирадой старик и переуступил его своему слуге. Рыжий рябой детина ласково препроводил его здоровенной, как зерновая лопата, рукой за дверь и тут же её захлопнул.

Все произошло настолько стремительно, что осознание произошедшего пришло Леониду на улице. Второе письмо грело сердце и оттопыривало внутренний карман. Он был как в тумане, от чего чуть было не угодил под копыта какой-то лошадёнки. Покрыв его многоэтажной бранью, ямщик чудом избежал столкновения. Вильнув, коляска продолжила движение.

По третьему адресу Фирсанов пошёл пешком. Идти пришлось далековато, но возможность решить дела в один день придавала сил и толкала вперёд. Пока он ждал приглашения войти в прихожей дома поручика Барсукова, его насторожило обилие нищих и женщин в чёрных платках. Но мало ли как у кого принято…