Страница 4 из 60
- А что теперь будет со мной? На свалку?
- Об этом лучше услышать от самого Контролера.
- Но вы в курсе дела?
- Разумеется.
- Тогда какого черта вы не скажете?
- Извините, старина, - важно проговорил Фаули, и Лимас почувствовал, что вот-вот сорвется. Но потом решил, что Фаули просто делает вид, будто что-то знает.
- Ладно, скажите мне только одну вещь, если вы не против: стоит ли мне подыскивать себе жилье в Лондоне?
Фаули почесал за ухом.
- Не думаю, дружище, не думаю.
- Нет? Ну и слава Богу.
Они припарковались на стоянке возле Кембриджской площади и вместе вошли в вестибюль.
- У вас, конечно, нет пропуска? Заполните-ка вот этот листок.
- С каких это пор у нас тут пропуска? Маккол знает меня как облупленного.
- Просто новые порядки. Вы же знаете, Цирк разрастается.
Ничего не ответив, Лимас кивнул Макколу и прошел в лифт без всякого пропуска.
Контролер пожал ему руку со всей осторожностью, точно врач, ощупывающий кость.
- Вы, должно быть, чудовищно устали, - извиняясь, сказал он. - Садитесь, пожалуйста.
Все тот же меланхолический голос, занудный и противный. Лимас уселся в кресло, лицом к оливково-зеленому электрокамину, на котором с трудом удерживался котелок с водой.
- Холодно, не правда ли? - спросил Контролер.
Он склонился над камином, потирая руки. Из-под черной куртки виднелся поношенный коричневый джемпер. Лимасу вспомнилась жена Контролера - маленькая глупая женщина, которая, по-видимому, полагала, что муж занимается черной работой. Джемпер она, наверное, связала ему сама.
- Холодно и сухо - вот что скверно, - продолжал Контролер. Он подошел к столу, нажал какую-то кнопку. - Посмотрим, не дадут ли нам кофе. У Джинни сейчас отпуск, вот что скверно. Они прислали мне какую-то новенькую. И это просто ужасно.
Он казался меньше ростом, чем помнилось Лимасу, а в остальном ни капли не изменился. Все та же нарочитая отрешенность, все те же старомодные выражения, та же боязнь сквозняков; плюс учтивость, соответствующая догмату, выработанному за тысячи миль от всего, чем жил Лимас. Та же молочно-белая улыбка, та же деланная скромность, та же конфузливая приверженность стилю поведения, который сам он якобы находил смешным. И та же банальность во всем.
Он достал из стола пачку сигарет, предложил Лимасу закурить.
- Довольно дорогие сигареты, - произнес он.
Лимас покорно кивнул, после чего Контролер положил пачку в карман. Они помолчали. Наконец Лимас сказал:
- Римек мертв.
- В самом деле, - отозвался Контролер таким тоном, словно Лимас удачно пошутил. - Нам очень не повезло. Чрезвычайно... Наверное, его заложила эта девица. Как ее... Эльвира? Должно быть, она.
Лимас не стал спрашивать, откуда Контролеру известно про Эльвиру.
- И Мундт пристрелил его, - добавил Контролер.
- Да.
Контролер поднялся и походил по кабинету в поисках пепельницы. Наконец нашел какую-то, поставил ее на пол между креслами.
- И что вы ощущали? Я имею в виду, когда на ваших глазах застрелили Римека. Вы ведь все видели, правда?
Лимас пожал плечами.
- Это было чертовски мерзко.
Контролер склонил голову к плечу, полузакрыв глаза.
- Наверное, вы почувствовали еще что-то? Наверняка вы были взбешены. Это был бы более естественно.
- Да, я был взбешен. А кто на моем месте не взбесился бы?
- Вам нравился Римек? Я имею в виду - как человек?
- Пожалуй что так, - мрачно сказал Лимас. - Думаю, сейчас нет смысла обсуждать это.
- Как вы провели ночь, вернее, конец ночи после того, как Римека застрелили?
- Послушайте, в чем дело? - вспыхнул Лимас. - К чему вы клоните?
- Римек был последним, - ответил Контролер, - самым последним из целой серии жертв. Если мне не изменяет память, все началось с девушки, которую застрелили у кинотеатра в Вединге. Потом тот человек из Дрездена и аресты в Йене. Словно десять негритят. А теперь Пауль, Фирек и Лензер - все мертвы. И, наконец, Римек, - он зловеще улыбнулся. - Довольно существенные потери, не так ли? Я бы не удивился, узнав, что вы сыты по горло.
- Что это значит - сыт по горло?
- Я подумал, не устали ли вы. Не выдохлись ли?
Наступила долгая пауза.
- Это уж вам решать, - произнес наконец Лимас.
- Мы привыкли не выказывать сочувствия, верно? Да и как иначе? Мы заражаем друг друга этим бесчувствием, этой безжалостностью, но на самом-то деле мы не такие. Я имею в виду, что.., невозможно быть в действии бесконечно. Рано или поздно наступает пора, так сказать, уйти с холода... Вы можете взглянуть на это дело трезво?
Лимас мог. Он взглянул и увидел долгую дорогу за окраиной Роттердама, долгую прямую дорогу в дюнах и поток беженцев на ней, увидел крошечный самолет вдалеке за много миль, увидел, как шествие замерло и все уставились в небо, увидел, как самолет приблизился, четко вырисовываясь над дюнами, увидел хаос и разверзшуюся бездну ада, когда на толпу обрушились бомбы...
- Контролер, такие разговоры не по мне, - сказал наконец Лимас. - Чего вы от меня хотите?
- Я хочу, чтобы вы еще некоторое время не уходили с холода.
Лимас ничего не ответил, и Контролер продолжал:
- Этический принцип нашей деятельности, как я его понимаю, базируется на одной главной предпосылке. А именно на том, что мы никогда не выступаем агрессорами. Вы находите это справедливым?
Лимас кивнул: все что угодно, лишь бы не отвечать.
- И хотя порой мы делаем недостойные дела, мы всего лишь обороняемся. Это, я полагаю, тоже справедливо. Мы делаем недостойные дела, чтобы простые люди здесь и где угодно могли спать спокойно. Или это звучит слишком романтично? Разумеется, мы иногда делаем крайне недостойные дела. Просто грязные. - Он по-мальчишески ухмыльнулся. - А в рассуждениях о морали мы сплошь и рядом прибегаем к некорректным сравнениям: нельзя же, в конце концов, сравнивать идеалы одной стороны с практическими методами другой.
Лимас растерялся. Ему не раз приходилось слышать, как этот человек нес всякий вздор, прежде чем засадить кому-нибудь нож под ребро, но ничего похожего на сегодняшнее еще не бывало.
- Я полагаю, что методы надлежит сравнивать с методами, а идеалы с идеалами. Я бы сказал, что со времен войны методы - наши и наших противников стали практически одинаковыми. Я имею в виду то, что мы не можем действовать менее безжалостно, чем противоположная сторона, на том лишь основании, что политика нашего правительства более миролюбива. - Он негромко посмеялся собственным словам. - Такого просто не может быть.