Страница 21 из 54
- Нет, - простонала я. - Не касайтесь меня… Я невинна.
Сверху зацокали языками, заулюлюкали, произнесли какие-то незнакомые слова.
- Ишь ты, цыпа!
- Ты глянь! Розовая!
- Никогда таких не видел?
- Ну-ка, а лицо!
- Лопни мои глаза, настоящая красотка!
- И живая!
- Вот это добыча!
- Да мы разбогатеем на ней одной!
- Так еще и сами натешимся…
- У-ух! За кем я в очереди?!
- Ну-ка, цыц! - скомандовал властный голос, и все умолкли.
Меня приподняли за волосы и спросили:
- Кажется, ты говорила, что тебя зовут Рахат?
- Рахаат, - простонала я. Прилагая невероятные усилия. я прошептала: - Пожалуйста, не трогайте меня. Меня нельзя трогать. Я невинна.
- Не бойся, Рахат, - ответили мне.
Несколько мгновений стояла тишина, а потом тот же голос произнес:
- Вы касались ее?!
Те двое, кто заметили меня первыми, залебезили:
- Ни в коем разе!
- Разве что, за зад пощупали!
- Так, проверить, живая ли!
- А откуда знаете, что девственница?
- Так слышал, газдэ, сама сказала.
- Ну-ка, - ответили им и они замолчали.
В меня снова вошел палец. Медленно и осторожно. Я дернулась, но палец быстро покинул тело.
- Не солгала. И вы не врете. Если бы вы посмели взять ее…
- А что такое, газдэ? - обиженно перебили человека. - Ты же сам разрешил развлечься с пленными! И как мимо такой пройти?
- И вправду никак, - ответили ему.
Цепкие пальцы впились в плечо и меня перевернули на спину.
Зрение полностью вернулось, и я увидела, что надо мной склонился с десяток лиц.
Грубые, загорелые, пыльные человеческие лица. Я сразу поняла, что они не воины, как и то, что ни разу не были на Вершине мира. Эта догадка повлекла за собой следующую: я в нижних землях.
В памяти мелькнула вспышкой площадь. Лик Матери в небе. Тэнгерии, что сумели справиться с искушением, один за другим переносятся на Вершину Мира. Вот-вот моя очередь. Я воздаю хвалу Анахите… Меня бьют по голове. Я падаю. Меня и нескольких пери и тэнов окружают люди в доспехах и мантиях. Те, что в мантиях, наводят на нас какие-то чары. Сознание покидает меня. Я лечу. Падаю на песок. Кто-то спрашивает мое имя. Я называю его и теряю сознание.
Пока я вспоминала, один из людей ощупывал меня с видом, словно проверяет животное на наличие повреждений. Хмуря лоб, он деловито смял груди, отряхнул песок с живота, одобрительно причмокнул. Стряхнул песок с интимного места и люди, буквально напирающие ему на плечи, тяжело задышали. По их похотливым взглядам я видела, что от бесчестия меня отделяет грань толщиной в волос.
Человек продолжал ощупывать меня. Оттолкнув того, кто смотрел на меня с открытым ртом, провел ладонями по ногам, поочередно согнул и разогнул руки.
По тому, как почтительно отступали другие, чтобы не мешать, я поняла, что он здесь главный и испугалась, что этот низенький жилистый человек с едва заметным брюшком, в белой накидке на голове, изнасилует меня первым, а затем отдаст остальным.
- Цела, - наконец, сказал он. - Цела и невинна. Это состояние, парни.
- Так как же, газдэ, - хрипло спросил его толстый, с мясистыми губами. - Нам не дашь, что ли? Себе оставишь?
Остальные зароптали.
Тот, к кому обращались «газдэ» привстал и ударил того, кто спросил, в ухо. Тот охнул, оседая, приложив к ушибленному месту руку, остальные отступили на шаг.
- Да вы в своем уме, недоумки?! - зло спросил газдэ. - Вы видели эту пери? Для вас ли она? Для ваших ли вонючих…
И он употребил грязное слово, самое грязное из всех, которым можно назвать мужской орган.
- И потом, - продолжал газдэ, - вы разве не знаете, что демоницы зависимы от семени? Трахнуть ее раз и придется трахать всю дорогу до Аоса!
По лицам людей видно было, что их очень радует такая перспектива. Рты растянулись до ушей, обнажая желтые зубы и их отсутствие, глаза похотливо заблестели, губы вытягивались в трубочку и похотливо причмокивали.
- Да вы совсем идиоты! - разозлился газдэ. - Если не в состоянии охватить своим умишком сумму, которую получим за девственницу, то я вам скажу, так далеко считать ни один из вас не умеет! А теперь представьте, сколько заплатят, если ясно будет, что мы пользовали ее две недели?
- Я готов получить меньше, - сказал сухой коротышка с кривоватым ртом, а остальные закивали.
Газдэ развернулся и ударил коротышку так, что он поднялся в воздух и пролетел несколько метров прежде, чем упасть. Я часто заморгала, на ожидая такой силы у невзрачного и худощавого человека.
Раздалось утробное ворчание и люди попятились, когда к ним приблизились четыре крупные пятнистые кошки, каждая размером с волка. Звери хищно щурили глаза, их могучие лапы пружинили, а хвосты били по земле. Кошки были готовы к атаке.
- Кто еще готов терпеть убытки? - сурово спросил главный и окинул людей медленным взглядом.
Люди замотали головами, отступая еще на шаг.
- Ну вот и чудно. Узнаю, что тронули ее хоть пальцем, - угрожающе процедил он. - Останетесь ждать караван на месте. До возвращения. Закопанными в песок. А когда пойдем обратно, так уж и быть, выкопаем ваше поганое тело, которому птицы и муравьи успеют выесть глаза и уши, и бросим на солнце, чтобы хорошенько поджарилось для ворон. Еще какие-то вопросы и пожелания будут?
Люди отступили. По перекошенным от страха лицам было видно, что этот человек не бросает обещания на ветер. На меня больше не пялились.
- Собираем девок и грузим в повозки, - приказал он. - И не забывайте накидывать им на головы тряпки, чтобы солнце не сожгло кожу. Эта поедет в моей.
Предупреждая недовольные восклицания, он добавил:
- Я поеду верхом. В моей повозке поедет эта рабыня, а еще та, с желтой кожей и с та, что с белой. И еще эта, последняя. Приступайте. Эту отнесу сам.
Словно говорит с малыми детьми, человек добавил:
- Таким драгоценным цветком может владеть лишь благородный газдэ.
Он приподнял меня, словно я ничего не вешу, и, прижимая к груди, понес куда-то. От слабости голова безвольно моталась из стороны в сторону, а еще тошнило и несмотря на жару бил озноб.
***
Снилось, что меня бросили в раскаленной пустыне. Солнце нещадно жжет кожу, во рту пересохло. Я пытаюсь ползти в поисках хоть какой-то защиты от солнечных лучей и глотка воды, но ничего не выходит. Тело деревянное, голова кружится.
- Пить, - шепчу потрескавшимися губами. - Пить…
Откуда ни возьмись, появилась Лана. Сестренка водит по мне ладонями, они влажные, словно она окунула их в священные воды Гонгмы. Когда она приступает к лицу, я прошу дать мне попить, но Лана почему-то не слышит меня. И тогда я плачу от бессилия.
Разбудило прикосновение чего-то влажного к губам.
- Пить, - прохрипела я, жадно слизывая капли.
- Да, красавица, просыпайся. Тебе нужно подкрепить силы, - сказал мужской голос и я узнала того, к кому обращались «газдэ».
Я с трудом разлепила веки, и, когда мою голову приподняли и поднесли к губам глиняную бутыль, принялась жадно пить. Сделав несколько глотков я так устала, что едва газдэ перестал держать меня, откинулась обратно и закрыла глаза.
- Нет, красавица, - сказали мне. - Пока рано засыпать. Тебе надо поесть.
Желудок жалобно отозвался на слова человека.
Он снова поднял меня, на этот раз подложив какой-то тюк под спину и голову, чтобы я могла сидеть.
- Я приказал зарезать курицу специально для тебя, - сообщил человек. - Тебе нужны силы.
Он накормил меня бульоном с ложки, и терпеливо вытер губы, как заботливая нянька.
Блаженное тепло разлилось по телу. Я огляделась и поняла, что нахожусь в одной из крытых повозок, о которых говорил этот человек, пока я не потеряла сознание. Я лежу на низком ложе, у соседней стены такое же, длинное, во всю стену. Кажется, ложе это называется топчан. Рядом стоят сундуки и ящики. Сквозь протертую ткань над головой пробиваются солнечные лучи. Воздух пыльный и знойный, но несмотря на духоту, я дрожу.