Хвостик

Юноша, который зашел в дом вместе с Егором, как-то застенчиво кивнул и словно мышка скрылся в соседней комнате.

– Это он чего так? Нас испугался? – спросила Оксана у Светы.

– Да нет. У него, похоже, того… – и она повертела пальцем у виска.

– У кого того?

– Да у обоих. Братишка возомнил, что ему девчонки не нужны, ты же видела, какой он странный, а вот на парней клюнул. Что за напасть, еще ведь побьют. Вот почему так? А?

– Не знаю.

Оксана уже много раз слышала, что есть однополые браки, женщина с женщиной, ну, это как бы еще нормально, а вот мужчина с мужчиной… Что они там делают? Она, конечно же, понимала, как и девчонки, целуются и тискаются, но почему-то от этого ей было не по себе.

– Может, так и должно быть.

– Должно быть? Ты это чего?

– Ну не знаю. Неспроста ведь он так себя ведет. Вот я видела в книге фотографию статуи Гермафродита, у него тут, – Оксана показала на свою грудь, – как у женщины, а там, – и, задрав подол своего короткого платья, добавила, – как у мужчины.

– Да у него вроде все нормально, только вот стал пищать и сюсюкаться как девчонка. Аж противно.

– Он же твой брат, ну что ты так. Он хороший мальчик, может, все пройдет.

– На это и надеюсь, не хочу быть сестрой этого, как его… на гомо. Гомо…

– Сека… А, вспомнила, гомо-сек-суалист.

– Точно, вот оно как правильно называется. Ну, по что мне такое наказание?

– А ты-то тут при чем?

Оксан встала и вышла из комнаты, через минуту вернулась со своими трусиками и тут же их надела.

– Ну вот, как человек, теперь можно и танцевать. Брось думать о нем, все будет хорошо, а может даже и к лучшему, не будет за тобой подсматривать.

– А что они там делают?

– Теперь ты будешь подсматривать?

– Ну вот еще. Надо мне больно. Это хорошо еще, мама не догадывается, будет скандал.

– Лучше расскажи, как у тебя там с Власом.

Света все лето шептала Оксане на ушко, что она влюбилась в мальчика и тот в нее тоже. Только просила об этом никому не говорить, боялась сглазить.

– Он в понедельник приезжает. Ах… – вздохнула она и, разведя в стороны руки, откинулась на спинку дивана.

– Поцелуешься?

– Не знаю, хотелось бы. Но он стеснительный, все надо делать самой.

– Дай время, он и сделает.

– А когда?

– Не знаю, разве можно в таких случаях быть настырной?

– Точно поцелую, да, поцелую, в первый же день, вот возьму и поцелую. Как ты на это смотришь?

– Я бы… – Оксана не знала, что бы она сделала. Она сама любила Артура, но тот почему-то на нее не обращал внимание. – Не знаю.

– Не знаю, не знаю, останешься одна, будешь тогда знать.

– Не останусь, – тут же парировала Оксана и уже хотела сказать, что целовалась с Артуром, но это ведь вранье. И нечестно.

– Идем.

– Куда идем? – Света взяла сестру за руку, повела ее в постирочную. – Садись.

Оксана села на высокий комод, Светлана достала из кармана телефон и настроила его на фотоаппарат.

– Я пошлю ему снимок, пусть пооблизывается.

– Кому пошлешь?

– Ему, давай, подними, – и махнула рукой, показывая на Оксанино платье.

– Не подниму.

– Ты же в трусах, а откуда он знает, что это не я.

– Вот себя и снимай.

– Не могу себя, ты красивей, ты как конфетка. Ну же.

– Это нечестно.

– Но ведь ты не скажешь?

– Все равно нечестно, а если он узнает, что подумает?

– Ничего он не подумает. Ну…

– Ладно, – Оксана взяла за подол платье и потянула его вверх.

– У…

– Что? – Оксана опустила голову и посмотрела вниз.

– Круто, он точно слюнями подавится.

– Это неправильно, я бы так не поступила.

– Вот и не поступай, ну-ка, ножки чуть раздвинь.

– Ну ты даешь, – а самой стало весело, Оксана взяла и раздвинула коленки в стороны, а после еще потянула трусики на себя.

– Ваууу…

– Если после этого он тебя не поцелует…

– Поцелует, поцелует…

– Лучше бы сказала, что любишь, и не надо было бы заниматься глупостью.

– А она у тебя такая красивая…

– Кто?

Оксана нагнулась и посмотрела себе между ног.

– Ой… – ее лицо покраснело. Когда она натянула трусики, часть ткани отошла в сторону и оголила ее губки. – Кошмар, только не посылай, прошу тебя.

– Ладно, не парься, я что, дура. Но какая она у тебя миленькая. Что-то раньше не замечала.

Оксана соскочила с комода, поправила трусики и платье и, нагнувшись к сестренке, чмокнула ее в губы.

– Поговори с ним, а лучше поцелуйся, вот тогда это будет точно улет. Ну что, пойдем.

– Куда?

– Покупать мороженное, у меня еще есть деньги, папа дал.

– Гуляем.

Света соскочила, завизжала и, обняв сестренку, пошлепала ее по попке.

10 Чай

Вот уже целую минуту кто-то настойчиво звонил в дверь.

– Опять она пришла, – сказал мужчина, прыгая на одной ноге к двери.

Хозяйка, у которой он снял квартиру, только один раз улыбнулась, когда отсчитывала деньги за три месяца вперед. Она разрешила ему сделать перестановку и просверлить столько дырок в стене, сколько ему вздумается. Но уже через пару дней она пришла с проверкой.

– А где ведро?

– Вы же сами разрешили выбросить все, что мне не нужно. Ему, наверное, лет сорок, выпущено еще до войны.

– Оно крепкое.

– Да на нем живого места не осталось, вся эмаль побита.

– Но…

Спорить было бесполезно. Да, возможно, для нее это ведро было памятным, как бесполезные статуэтки на камине. Но могла бы сказать.

– Иду, иду, – крикнул Сергей, надеясь, что его услышат и перестанут жать на кнопку звонка.

Щелкнул старый замок, скрипнула ручка, и он открыл дверь.

– Ну, наконец! А я-то думала, что все, в больницу слегли. Я иду в магазин, что купить? – девушка, больше похожая на девочку, заглянула в открытую дверь и, присвистнув, переспросила. – Ну, так что? Купить или нет?

– Здравствуй.

– Привет, меня, если забыл, зовут Оксана, я вас пару дней назад спасла от второго перелома. Помните?

– Еще бы.

– Вот-вот. Ладно, говорите, что купить.

– Я сейчас, – он допрыгал до стола, взял деньги и протянул их. – Наверное, хлеба, может, молока. Кофе и вафли, которые вы сами выберете.

– Ты, – поправила она его.

– Ты, выберешь.

– И это все? Так и с голоду можно помереть. Ладно, давайте, – она взяла из его рук деньги, – я сама разберусь, что надо. Через полчаса буду, чай ставьте.

Прошел час, а она так и не появилась, Сергей стал волноваться, несколько раз зачем-то допрыгивал до окна, но оно выходило в другую сторону. Наконец раздался звонок в дверь.

– Ну, все, – девочка, пыхтя занесла два больших пакета и, сбросив туфли, потащила их на кухню. – Оставь, я сама все разложу. Итак, вот тебе картошка и гречка, а еще макароны, я такие люблю, лук, морковка, нечего лопать, одни сладости. На, это тебе на десерт, – она достала пачку вафель. – Пришлось идти в другой магазин. Молоко, хлеб бездрожжевой. А ты знаешь, что сухие дрожжи, что применяются в пекарнях, химические. О… А ты знаешь, что когда человек краснеет, его желудок тоже краснеет. Удивительно. Правда! А у женщины сердце бьется чаще, чем у мужчины. А вот ребенок до семи месяцев одновременно может и глотать и дышать.

Пока Оксана говорила, она все разложила из пакетов, взяла тряпку (так ей по крайней мере показалось, что это тряпка), намочила ее и вытерла стол. Взяла стакан и, тут же налив воды, полила цветок.

– Ну, ладно, вот, вроде все. Надо бы тебе тут подмести и протереть, как-то некрасиво, вроде взрослый, а беспорядок. А вот ты знаешь, что каждую минуту в человеческом теле умирает и рождается одновременно примерно 50 000 клеток. А вот…

– Стоп!

– Что? – возмутилась девочка и посмотрела на мужчину, он все еще стоял. – Садись, – она пододвинула ему табуретку. Я пошла, – и, не дожидаясь его возмущения, тут же выскользнула из квартиры.

– А как же чай? – сказал Сергей, когда дверь уже захлопнулась. Он соскочил и, прыгая на одной ноге, выскочил на площадку. – Я чайник вскипятил.