Перемены

И тут пришла боль, агония нескончаемая, сводящаяся с ума, разрывающая изнутри на части. Когда стало совсем невыносимо, я нашарил на поясе меч.

Мелькнула соблазнительная мысль — закончить всё это сейчас. Одним ударом прекратить эту боль. Слиться с абсолютом, где уже ничего не волнует. Накормить бушующую внутри Смерть.

Нет. Не время. Потом — да, а сейчас… Непослушными пальцами я включил меч, поднося его кромку к своей левой ладони. Я глядел, как краснеет, покрывается волдырями, потом чернеет плоть, как ширится ожог, захватывая всё новую и новую площадь… Внезапно физическая боль перекрыла агонию души, включились инстинкты, и я отдернул руку, выключая, роняя на пол меч. Перед глазами потемнело, и я, обессиленный, откинулся на пол, шипя сквозь зубы от ощущений в покалеченной руке.

Я не знаю, сколько пролежал так, черпая Силу из физической боли, выставляя барьеры, чтобы не выпустить Смерть наружу раньше времени. Придет время и ты насытишься, обещаю. Но не сейчас.

Внезапно я почувствовал, что должен проверить всё сам. С гибелью одного из связанных Узы исчезают. Если Рей… Смерть снова всколыхнулась, но я усилил щиты. Если Рей мертва, я ничего не почувствую. Расспрошу пилота и найду, на кого выпустить то, что сейчас заперто глубоко внутри.

Я сел, закрывая глаза, погружаясь в Силу. Отринул мешанину всего живого вокруг, погрузился в самую ткань бытия, пропуская через себя энергию, что объединяет разрозненное, унифицирует уникальное, не делает различий… И позвал.

— Рей…

Сила струилась вокруг, безмолвная и бесконечная, сотканная из миллиардов жизней и смертей, безразличная к моему зову. Я сосредоточился и нашарил в собственной душе ту частичку, что потянулась на зов в самый первый раз, когда Сила свела нас, что чувствовала только ее. Ту, что была раз и навсегда отдана ей, еще в самую первую встречу, что крепла вместе с Узами, крепла, когда мы стали близки, крепла, когда дополнилась частичкой ее души…

Я направил всю свою Силу в эту часть себя, вливаясь в бесконечные потоки энергии всего сущего, позволяя ей нести меня, повинуясь зову.

— Рей…

Внезапно я осознаю себя в совершенно незнакомом месте. Не то чтобы совсем незнакомом. Стандартный тюремный отсек боевого корабля Первого Ордена. Общая камера. Свет падает только из коридора, выход в который защищен плотной решеткой. Я медленно поворачиваюсь, пытаясь понять, почему Сила привела меня сюда.

— Бен?

О Сила! Я едва не упал, нашаривая позади себя опору, хватаясь здоровой рукой за решетку, прислоняясь, пытаясь удержать свой вес…

— Рей…

Она выступила на свет из глубины камеры. Целая и невредимая. Такая, какой я запомнил ее в момент прощания. Внезапная страшная догадка пронзила меня, и я не смог сдержать хрипа, отворачиваясь, сгибаясь пополам. Она теперь призрак Силы…

— А ну, хорош страдать!

Я обернулся. Рядом с Рей, скрестив руки на груди и глядя на меня очень, очень неодобрительно, стоял Энакин.

— Мало того, что ты, — он наставил на меня палец, медленно приближаясь, — чуть полкорабля не убил в своем припадке, ты глаза свои видел, идиот? Или ты думаешь, что Тьма — это то, с чем можно играть без последствий? Мало того, что чуть душу себе не выжег, запечатав ее, так ты еще и продолжил, ставя под удар и ее, — он уже вплотную подошел ко мне и кивнул на Рей, — и себя?! — Энакин оглядел меня с ног до головы.

— Научился разделять сознание и думаешь, что это панацея? Сколько от тебя останется, когда ты вернешься в свое тело? Ты, мало того, что разделился и отправил часть себя в Силу, но и подчинил Узы своей воле. Я ведь говорил тебе, как это опасно! Это, черт побери, убить и тебя, и ее может! — он разошелся не на шутку и отвесил мне оплеуху. Я вздрогнул от неожиданности и выпрямился, отмечая, что мы с Энакином одного роста.

— И кто тогда их спасать придет? Кто, я тебя спрашиваю? — он отступил на шаг, снова скрещивая руки на груди.

Я попытался прокашляться и пролепетал, переводя взгляд с него на Рей:

— Спасать? Рей… Мама… Они живы?

Энакин закатил глаза, а Рей смотрела на меня в полнейшем шоке.

— Ну конечно, живы, идиот!

— Бен, твоя рука…

Рей сделала несколько шагов ко мне, и тут из глубины камеры раздался новый голос.

— Рей, с кем ты разговариваешь?

Вперед выступил предатель, за ним девушка-механик. Их взгляды проходят сквозь меня, шарят вдоль решетки. Они меня не видят, как и Энакина.

— Оставьте ее.

Это мать. Я неосознанно вздыхаю с облегчением. Двое отступают, освобождая дорогу другой фигуре. Лея невредима, так же, как и Рей. Она закрывает глаза, сосредотачивается и смотрит прямо на меня. Я чувствую, как напрягается Энакин, становясь рядом со мной, но Лея смотрит только на меня.

— Бен, мы в плену у генерала Немзи. Сейчас мы летим, судя по всему, на его базу. Его самого здесь нет. Мы вышли из гиперпространства, и они перехватили нас перед следующим прыжком. По пытался нас отбить, но, — на ее лице проступило неподдельное горе. У меня мелькнула мысль, стала бы она так убиваться, если б я, к примеру, погиб вместе со Старкиллером, — но они его сбили.

Она сделала несколько судорожных вдохов. Хватит с нее потерь.

— Он жив, генерал, — я проглотил ком в горле и продолжил, пытаясь побороть внезапный приступ ревности. — Ваш заместитель послал сигнал SOS, и патрульный крейсер Первого Ордена подобрал его корабль, — я увидел, как Энакин закатил глаза и с иронией покосился на меня. — Рыцарь Рен, Дерек, вылечил его.

Мать секунду неотрывно смотрела мне в глаза и вздохнула с облегчением.

— Хорошо, — она помолчала, собираясь с мыслями. — Бен, сообщи Сопротивлению, что нас…

Я вспылил.

— Да к черту ваше долбаное Сопротивление. Что эти недобитки могут сделать?

Энакин шумно вздохнул. Я обернулся к нему, не помня себя от злости:

— А ты вообще не фигурируй! Вместо того, чтобы обвинять меня, мог бы явиться и сказать, что они живы!

Он разозлился.

— Я тебя, кажется, предупреждал, чтобы ты не смел мною командовать? Кто, по-твоему, мозги пудрил их горе-захватчикам? Или, ты думаешь, что они все живы и целы потому, что так Немзи приказал? — он разошелся снова, в глазах мелькнуло золото. — Или ты хотел бы узнать, что его наемники хотели сделать с Рей, моей дочерью и той, как ее, если бы я их не остановил?

Я сжал челюсти, глядя ему в глаза. Кончики пальцев отчаянно зачесались, в его ладони мелькнула искра.

— Отец, спасибо.

Мы оба, не веря своим ушам, повернулись к Лее. Рей, в не меньшем шоке, смотрела на нее. Энакин задохнулся и как-то весь сжался, пятясь, пока не остановился около решетки.

— Ле-е-ея? — он сглотнул, метнув взгляд на меня. Я лишь пожал плечами. — Ты слышишь… Ты видишь меня?

Она кивнула.

— Я всё время тебя слышала. И видела, отец.

Энакин вжался в решетку, вид у него был совсем жалкий. Лея продолжала.

— Прости, что не отвечала все эти годы. Я не могла простить тебя, — она глянула на меня, и настала моя очередь вжаться в решетку рядом с дедом. — Не могла простить его. Но теперь я понимаю, что все эти годы разрушала сама себя и тех, кто был мне дорог, этой ненавистью. Этой ненавистью я оттолкнула от себя Хана…

Я увидел, как она вздрогнула, как на глаза навернулись слезы. Я содрогнулся.

— Из-за этой ненависти я отринула собственного ребёнка, — она замолчала, пытаясь справиться с собой. — Из-за этой ненависти я не хотела слышать того, что ты мне говорил. А ведь ты меня предупреждал про Сноука.

Я покосился на Энакина, но не увидел на его лице ничего, кроме шока. Лея вздохнула, прикрыв на секунду глаза.

— Прости меня, отец. Я была дурой.

Энакин дернулся, как от удара. Медленно, как сомнамбула, сделал шаг, потом другой. Будто преодолевая огромное сопротивление, протянул руку… Лея просто сделала шаг вперед и обняла его.

Лорд ситхов Дарт Вейдер, мастер-джедай, генерал Энакин Скайуокер замер, когда его дочь, принцесса Лея Органа, лидер Сопротивления, обняла его, наконец-то отпуская застарелую боль, обиду и ненависть, прощая того, кто уже давно не ждал прощения.