Перемены

— Эй, вы, клоуны!

Штурмовики напрягаются. Вероятно, им было приказано ни в коем случае не общаться с пленником. Сейчас посмотрим, насколько они стойкие. После общения с Рей, после волнения в Силе, которое создала наша связь, я понимаю, что у меня всего несколько минут, прежде чем майор придет в себя и сумеет организовать оборону.

— Бросьте бластеры и откройте решетку.

Я вламываюсь в два сознания одновременно, даже не прикладывая усилий. Они послушно выполняют всё, что я говорю. Убить их было бы проще всего, но вместо этого я запихиваю их в свою камеру и усыпляю. Снять наручники с помощью Силы — плевое дело. Собираю бластеры и иду по зову Силы. Линн — вот кто ключ ко всему этому бедламу.

Найти каюту чувствительной к Силе оказалось несложно — правда, открывая дверь, я понимаю, что за ней ничего простого не будет.

Линн встретила меня выстрелом из бластера, который я с легкостью отразил. За ним последовали еще и еще — всё давалось мне легко и непринужденно.

— Эй, ковбой, полегче! Я не так много накопил, чтобы ты растрачивал Силу направо и налево! Хочешь снова остаться без запасов?

— Так погрузись в Силу, мать твою, и достань мне столько, сколько нужно! Я, черт побери, один против полного корабля наемников и штурмовиков!

— Вот так всегда. Одним развлекаться, а другим только вкалывать!

Ощущение разделения пропало, и я почувствовал, как часть меня концентрируется, погружаясь в энергетическую медитацию, а я получаю свежий стабильный приток энергии — только расходуй. Ох! Как же здорово! И что, так всегда можно было, да?

Поддавшись ликованию, я на секунду забываю про Линн — и тут же мне в живот попадает раскаленный нож, прорвавшийся сквозь завесу остановленных зарядов. Небольшой, но погружается по рукоять, на ладонь выше пупка, моментально запечатывая края раны. От пронзившей меня адской боли едва не теряю концентрацию, но все-таки удерживаюсь: ведь стоит отпустить заряды — и они тут же превратят меня в зажаренное решето.

Усилием воли заставляю себя почувствовать Линн и обездвиживаю ее. Теперь ножами бросаться некому. Услышав топот приближающихся солдат, задаю висящим в воздухе зарядам новое направление и отшатываюсь в сторону. Черт, как же больно! С ножом в кишках особо не побегаешь. На то, что осталось от первых добежавших до каюты Линн, невозможно смотреть. Представьте, как выглядит что-то — или кто-то — после прямого попадания десятков зарядов бластера одновременно…

Те, кто бежал следом, тоже получили травмы, но моментально сообразили, что к чему, и отступили от входа. Я закрыл дверь и заблокировал вход с помощью Силы. Даже с непрерывным потоком энергии это далось нелегко — нож в животе и адская боль не способствуют концентрации. Я услышал, как коротко вскрикнула Линн. О, как хорошо, что ты о себе напомнила!

Я поворачиваюсь к ней и смотрю в глаза. Не тратя времени на вербовочные речи, проникаю к ней в сознание. Оп-па… А это не так просто! Майор неплохо умеет ставить щиты. Понимаю, что она будет сопротивляться до конца, и мне нужно будет приложить огромные усилия, чтобы не разрушить ее разум. С наскока чувствительную к Силе Линн не одолеть. Но ведь не зря же Сноук похвалялся, что научил меня ковыряться в мозгах…

Отодвигаю на задний план все свои эмоции и боль от ранения, которое забирает всё больше сил. Концентрируюсь, глядя Линн в глаза: и как же ты, ларчик, открываешься? На поверхности клубится возбуждение от боя, скорбь о погибших соратниках, досада на то, что дала слабину. Глубже — стыд и безоружность перед моими обвинениями: я предаю своих. Как и я, в душе Линн так и не смогла смириться с тем, что выжила и пошла на службу к убийце. Вот оно.

Мой самый страшный кошмар всегда начинался в ту ночь. В этом кошмаре рядом со мной не было Дерека. Вернее, он был, но я его убил. Я убил их всех тогда — безумец с сияющим мечом, режущий, рубящий всё живое на своем пути. Я падаю на колени в окружении трупов — и тут они один за другим начинают вставать. Не становятся живыми снова, но смотрят на меня мертвыми глазами — все они, и я слышу в своей голове бесконечно повторяющийся, нарастающий, неистовый, превращающийся в вой вопрос: «За что?». Этот вой разрывает мне голову, достигая безумного крещендо: «Почему ты жив? Почему мы мертвы? За что?»

Я вталкиваю в ее сознание свой кошмар, переживая его снова. Голова вот-вот развалится на части, из глаз текут слезы. Линн гораздо чувствительнее, чем я. Хоть кошмар и чужой, он очень похож на ее собственные, я чувствую это. Она кричит, когда хор мертвецов вламывается в ее разум. Ее защита падает, но не передо мной, а перед ними — перед мертвыми, которые должны были жить. Они, не она. Ее сознание плавится в собственном аду — она даже не замечает меня.

Я отпускаю захват Силы, и Линн падает на колени. Прости, мне очень жаль. Я сканирую ее память, стараясь не обращать внимание на то, что она переживает прямо сейчас — какие-то картинки из детства, страх, страх, очень много страха, — мне нельзя отвлекаться, нельзя позволить затянуть себя в эти воспоминания…

Вот и оно — то, что мне нужно. Команда Линн, включая ее, состоит из десяти человек. Не форсъюзеры, но очень хорошо обученные солдаты. Она видела, что я убил двоих, направив на них те бластерные заряды. Значит, солдат на корабле семеро, плюс сама Линн. Еще десять штурмовиков — она не хотела их брать, но Немзи настоял. Двое отдыхают в моей камере. Значит, за дверью пятнадцать человек. Хорошо. Ищу дальше. Вот кодекс, вот контракт с Немзи. Она фанатично верна кодексу наемников, который предполагает стопроцентную лояльность к нанимателю после заключения контракта… А это что? Ага! Согласно контракту, если наемников берут в плен, наниматель должен заплатить за них выкуп… Так. Пора убираться из ее головы.

— Майор Линн Тан. Ты и твои люди взяты в плен Первым Орденом. В установленном порядке вашему нанимателю, генералу Немзи, будет направлен запрос о выкупе. До тех пор, пока Первым Орденом не будет получен ответ, вы находитесь в статусе военнопленных с соответствующими правами и обязанностями, — внушение дается мне легко благодаря той сумятице, что творится в ее голове.

Я оставляю сознание Линн и усыпляю ее.

— Поспите, майор. Без снов.

Она валится на пол, а я падаю на колени. Ох, как больно! Не время. Нужно еще кое-что сделать. Закрываю глаза и чувствую поток Силы, наполняющий меня. Понимаю, что время на исходе. К тому же накопление и моментальное использование таких объемов Силы истощает. Сконцентрировавшись, я пытаюсь почувствовать всех живых существ на корабле. В темноте перед закрытыми глазами вспыхивают по одному, начиная с Линн, шестнадцать огоньков. Я концентрируюсь сильнее и чувствую различия между ними: еле теплящийся, но ровный — спящая Линн, два таких же вдалеке — штурмовики в моей камере; слабый, рваный какой-то — раненный наемник за дверью; шесть устойчивых, ярких — солдаты Линн; восемь штурмовиков — разной степени стабильности, но страх владеет ими всеми. Хорошо.

Посылаю мысль: мне нужно как можно больше для последнего удара. Поток Силы увеличивается, и я аккумулирую, собираю, коплю энергию, пока воздух вокруг меня не начинает потрескивать. Я направляю всю собранную энергию в один разветвленный поток, касающийся каждого бодрствующего сознания. Пятнадцать человек. Спать. Спать. Спать. Спать…

Первым засыпает раненый, за ним, один за другим, валятся штурмовики. Солдаты сопротивляются, но недолго, и тоже засыпают. Опустошенный, я падаю на пол.

— Чувак, а ты не думал про выходной? Махнул бы с Рей куда-нибудь на пляж — поваляться на солнышке, попить коктейлей… а не вот это вот всё! Тебе была интересна физиологическая причина смерти после передоза Силы? Так вот, если этот нож в кишках тебя не прикончит — а заражение еще не началось только потому, что он был практически раскаленный после купания в замороженных бластерных зарядах — то ты, приятель, в предынсультном состоянии. Еще чуть-чуть, и мозги напрочь закоротит. Никакой Силы в ближайшее время, если сдохнуть не хочешь!