Перемены

Я увидел, как, сорвавшись с пальцев, в Сноука летит нечто, которое уже и молнией назвать нельзя — воплощенная энергия, опустошающая все источники на своем пути. В мгновение ока весь мостик оказался обесточен, а сине-белая комета врезалась в призрака Силы, разрывая, испаряя его энергетическую сущность. Вспышка от столкновения на секунду ослепила меня и осветила всё вокруг, будто взявшаяся из ниоткуда шаровая молния. Шар чистой энергии завис посреди мостика и, устремившись в самую высокую его точку, будто двигаясь по следу остаточной энергии Сноука, поразил генерала Френа. Он даже вскрикнуть не успел. То, что ссыпалось на палубу корабля, сложно было назвать останками — просто кучка пепла и обугленных косточек.

Мостик погрузился во тьму, люди начали кричать. Я попробовал представить, как жутко и необъяснимо всё это выглядело для них: дикие крики, визги, шаровая молния из ниоткуда, поразившая злосчастного генерала…

Когда зажглось аварийное освещение, мостик заполнили штурмовики во главе с Дереком и капитаном в блестящей броне. Они что-то кричали, командовали, но я их не слышал. Внезапно мне стало так легко и приятно. Я глядел в транспластиковое панорамное окно мостика и понимал, что вот оно — то, чего я ждал всю эту чертову жизнь. Покой. Безраздельный, бесконечный, вечный покой. Оставить всю эту суету, слиться с ним… Но что-то безотчетно грызло меня. Что-то, о чем я забыл…

— Я вернусь.

Чьи это слова? Кто кому обещал?

— Я больше не оставлю тебя. Никогда.

Девочка в рабочем комбинезоне склонилась над кем-то в черной изорванной одежде. Он лежит на земле, голова на ее скрещённых ногах. Она касается руками его висков, будто самого бесценного сокровища, и вливает последние крохи, всё, что еще может дать, поддерживая жизнь, умоляя вернуться, как он обещал. Не оставлять ее одну, как он обещал… Как я обещал.

И внезапно я уже не на мостике Френа. Я вижу их. И осколком, лишь призраком самого себя, возвращаюсь, соединяюсь с тем, кем я был, кто я есть, становясь чем-то большим, чем я давно не был, практически растворяясь, пытаясь заполнить пустоту…

— Я вернулся, Рей. Как и обещал.

========== Крестики какие-то ==========

Я думал, что за свою жизнь достаточное количество раз приходил в себя после какого-нибудь очередного адского кошмара, чтобы знать, что такое боль. Как же я ошибался. Вернувшееся сознание придавило меня, будто звездный разрушитель, сверзившийся с небес, тело медленно прожаривали в пересекающихся лучах сайбера, а голова представляла собой эталонное средоточие боли — недосягаемый идеал, на который ориентируются изуверы всех времен и народов, когда пытают своих жертв.

Как же было бы хорошо сейчас снова отключиться. Хоть на пару секунд, чтобы не чувствовать эту боль… Внезапно я ощутил рядом какое-то движение: кто-то дотронулся до моей руки, и я почувствовал легкий укол — видимо, инъекция. Чьи-то руки разрезают остатки одежды над особенно серьезными ранами, где-то накладывают давящую повязку, где-то — обеззараживающий пластырь… Чьи-то руки. Чужие. Не Рей!

Прикладываю огромные усилия, чтобы просто открыть глаза. Всё расплывается, но я фокусируюсь на том, кто оказывает мне помощь. Мужчина… спустя секунду до меня доходит, кто это. По Дэмерон, лучший пилот Сопротивления. Почему он помогает мне? Где я? Где…

Память, будто наконец закончив перезагрузку, услужливо отвечает на все вопросы. Война. Генералы внешнего кольца. Крейт. Дерек, Хакс и Дэмерон. Сила. Противостояние со Сноуком на мостике Френа. Рей.

Еле разлепляя потрескавшиеся губы, пытаюсь выговорить, но не получается. Только отрывистые, рваные, задушенные звуки:

— Р-р…е…й…

Увидев, что я очнулся, Дэмерон прекращает свою деятельность и появляется в поле зрения.

— Вот уж не думал, Рен, что наша первая встреча после того допроса будет такой…

— Р-р…е…й…

Он внимательно смотрит на меня и серьезно отвечает:

— Она в порядке Рен. Я вколол ей успокоительное, она спит.

Он наклоняется, берет шприц и делает мне в руку вторую инъекцию. Спустя миллион лет боль от уровня эталонной начинает опускаться до просто невыносимой. Я немного фокусирую взгляд. Дэмерон это замечает и ухмыляется.

— Как сам?

Я прочищаю горло и каркаю в ответ:

— У тебя есть бластер?

Он удивленно вскидывает брови:

— Да, а что?

— Отстрели мне голову…

Дэмерон спокойно смотрит на меня и усмехается:

— Не думай легко отделаться. Неужели я тут полчаса тебя латаю, чтобы просто так взять и пристрелить?

Он возвращается к оказанию первой помощи.

— Не ной, девчонка, потерпи. Я тебе влил предельную дозу обезболивающего. Через пару минут будешь как новенький.

Я закрываю глаза. Рей здесь. Она в безопасности. Пытаюсь сосредоточиться на собственном сознании. Мысленно окликаю ту часть себя, которая сыграла ключевую роль в этом спектакле. Помнится, мне была обещана дырка в мозгах. Судя по тому, что я могу думать, говорить, а также вспомнил, где я, кто я и что произошло, до уничтожения выносной части сознания все-таки не дошло. Или дошло?

— Эй, ты там?

Тишина. Но спустя пару мгновений приходит не мысль, а смертельно уставшее, фантомное и ворчливое какое-то ощущение: «Отвяжись». Я внутренне усмехаюсь. Значит, ты все-таки выбрался из этого пекла. Ты сделал Сноука. Мы сделали гада.

Как и обещал Дэмерон, через некоторое время боль отступает достаточно, чтобы я снова открыл глаза и даже попробовал немного осмотреться по сторонам. Мой спаситель закончил превращать меня в мумию — повязок и пластырей у меня нет разве что на ступнях. Корпус, руки-ноги и даже моя многострадальная голова тщательно забинтованы. Похоже, Дэмерон подошел к этому со всей ответственностью. Либо ему просто показалось, что так будет смешнее. А может быть, и то, и другое.

Краем глаза я замечаю Рей. Она лежит недалеко от меня с подсумком под головой, накрытая курткой пилота. Я вижу, что ее грудь поднимается и опускается мерно, спокойно. Хорошо.

Обращаю внимание на окружающее. Недалеко припаркован спидер — видимо, это на нем По прилетел за нами. Самого пилота не видно. Пытаюсь поднять голову, но мышцы не слушаются, и я просто поворачиваю лицо в другую сторону. Дэмерон стоит невдалеке и, судя по всему, говорит с кем-то по коммлинку. Заканчивает и возвращается к нам.

— Ну, привет. Живой?

— Ты решил превратить меня в страшилку для детей? Забинтованного зомби?

— Да ты и так был зомби. Но не забинтованный, а свеженький. Будто только что из могилы. Я даже боялся к тебе подходить — вдруг ты вскочишь и попытаешься сожрать мои мозги.

Он оскалился, выкатил глаза и затянул, выставив руки вперед:

— Мо-о-озги… Кайло Рен хотеть мо-оо-згов По Дэмерона…

Я усмехнулся:

— Спасибо.

Он фыркнул:

— Забудь. В конце концов, ты первый спас меня от того френовского истребителя.

— А ты меня потом еще дважды.

— Трижды вообще-то. Но это неважно. После первого раза перестаешь вести счёт, приятель.

Я хмыкнул.

— Что произошло?

Он уселся на корточки рядом со мной, а я попытался опереться на локти, но оказался слишком слаб для этого, и закончилось всё тем, что я оперся головой о камень. По молча наблюдал за мной, и, когда я наконец-то угнездился, ответил:

— Я оставил тебя и улетел на Крейт. Твои люди соблюдали радиомолчание, поэтому я просто несколько раз транслировал твой код после входа в атмосферу и перед приземлением. Там всё как-будто вымерло, так хорошо они спрятались. Я замаскировал свой Т-70 и двинулся к тому проходу, по которому мы прошлый раз ушли с Крейта, пока ты, — он усмехнулся, — развлекался со Скайуокером. Там меня встретили два штурмовика и через секретный ход провели внутрь. Генерал, который там главный, был очень удивлен, увидев повстанческую знаменитость в своем убежище, но, нужно отдать ему должное, выслушал меня внимательно и, судя по всему, поверил. Дальше — больше. У меня отвисла челюсть, когда он сказал, что наконец-то благодаря Кайло Рену мы получили шанс закончить войну. Что у него брат поддерживает Сопротивление, и они уже очень долгие годы в ссоре. Что ты сделал с этими людьми, Рен? Мы всегда считали их безликими врагами, которых нужно только уничтожать, но когда я осмотрелся, я увидел людей. Обычных людей, которым страшно, но главная надежда которых — это мир.