Перемены

Мать потом долго плакала — меня едва откачали. Зато ракушку достал. Она сделала из нее заколку для волос и никогда с ней не расставалась. До самой смерти.

Я сел на кровати, судорожно втягивая в себя воздух. Я даже не помнил, как заснул. Обычно я сплю чутко и часто просыпаюсь. Но тут меня будто отрезало от реальности. Постепенно я начал припоминать события вчерашнего дня: Сила, Рен, Рита. Превосходство. Небеса! Там же бунт зреет, мне нужно на мостик!

Оглядевшись, понял, что в комнате я один. Один. В каюте Риты. В ее кровати. При воспоминаниях о последних событиях кровь резко прилила к щекам. Было ли взаправду, или привиделось от усталости? Где Рита?

Я встал и отыскал у кровати свой коммуникатор. Часы показывали восемь тридцать. Твою мать, я уже два с половиной часа как на мостике должен быть! Но я же ставил будильник! Я принялся судорожно натягивать китель, путаясь в рукавах, когда входная дверь отъехала в сторону, и в каюту вошла Рита, застав меня на полпути в никак не поддающийся надеванию рукав. Я застыл, будто парализованный ее взглядом, а потом с досадой бросил чертову форму на пол.

— Рита… Ты отменила будильник?.. Мне на мостик нужно…

Я лепетал что-то возмущенно-невнятное, пока она, не разрывая визуального контакта, шла ко мне. Подойдя вплотную, она просто закрыла мне рот рукой, заставляя замолчать. Ее взгляд гипнотизировал, и я просто замер, не имея сил пошевелиться.

— Ты спал. Я не хотела тебя будить. Я только что с мостика. У нас есть два часа.

Я резко выдохнул ей в руку. Не привиделось.

Она улыбнулась и убрала ладонь. Я наконец обрел способность двигаться. Два часа. Я притянул ее к себе, так, будто другого шанса не будет. Внезапно мне стало плевать и на Величие, и на Превосходство. На Орден и Сопротивление. На войну и смерть. Гори всё синим пламенем! Существовала только она, та, которую я ждал всю жизнь.

Я жадно нашел ее губы своими, она ответила, да так, что желание безудержным лесным пожаром распространилось по телу — я готов был умереть, чтобы только длился этот поцелуй. Она зарылась пальцами мне в волосы, я прижал ее к себе. Что губы? Что языки? Мы пытались наверстать всё то, что должно было произойти двенадцать лет назад. Все эти годы разочарований, ожесточения, боли, одиночества мы оставались верны друг другу душой. Я никогда не смог бы полюбить никого, кроме нее. Теперь я знал, что мое чувство и правда взаимно. Я знал, и мне хотелось смеяться и плакать одновременно, но больше всего мне просто хотелось бесконечно держать ее в своих руках и целовать ее, целовать.

Но в какой-то момент мы выдохлись оба и все-таки прервали поцелуй, прислонившись лбами.

— Я люблю тебя, — прозвучало одновременно.

Я плакал. Она плакала. Я привлек ее к себе. Несколько мгновений мы просто наслаждались близостью и принятием простейших истин, но спустя несколько минут она отстранилась.

— Арми, пообещай, что больше не оставишь меня, — она переплела свои пальцы с моими на обеих руках. — Пожалуйста.

— Пока жив, Рита, я буду рядом. И после смерти, если Рен прав по поводу Силы. Всегда, Рита, я буду с тобой всегда.

Она долго молчала и смотрела мне в глаза. Всё, что желаешь знать, родная. Я отвечу на любой твой вопрос без утайки.

Она вдохнула и выдохнула, расцепив наши руки, и потянулась к вороту формы. Я словил ее запястья.

— Рита, не нужно этого. Прошу тебя. Я не переживу, если всё пойдет не так сейчас.

Она обеими руками потянулась к моему лицу.

— Арми, я ждала этого двенадцать лет. Я любила всё это время тебя одного, — она провела пальцами по моим щекам. — Я хочу тебя здесь и сейчас.

Я поцеловал ее пальцы и отпустил.

— Позволь мне.

Она выдохнула и опустила руки. Я снова поцеловал ее в губы и занялся кителем. Она не надела ничего под него, и я, расправившись со всеми пуговицами, отшвырнул ее форму подальше. Передо мой во всей красе предстали плоды моего ночного бандажного творчества. Я провел ладонью от ключиц до пупка: чередование нежной кожи и грубой ткани бинтов лишили меня разума напрочь. Не помня себя, я приник губами к ее шее, постепенно опускаясь всё ниже и ниже, следуя губами вниз вдоль линии шрама, оставленного Френом. Небеса! Если бы я только мог стереть его! Добравшись до места, где грубая ткань рубца глубоко вдавалась в ореолу соска, я замер на секунду, играя с затвердевшей под моими ласками плотью, но не задержался долго, опустившись на колени.

Мои губы, язык и зубы исследовали нежную кожу ее живота, но в какой-то момент я нашел силы взять себя в руки и глянуть на нее снизу вверх.

— Рита, если есть что-то, что может остановить тебя, скажи сейчас.

Вместо ответа она опустилась на колени напротив меня.

— Что ты еще хочешь услышать, Арми? Я сказала, что люблю…

Теперь уже я закрыл ей рот рукой.

— Рита, я имел ввиду твою рану. Она накладывает определенные ограничения на то, чем мы можем заняться прямо сейчас.

Она легко прикусила мою ладонь, и я со смехом отпустил ее.

— Ну же, Рита. Неужели спустя столько лет мы можем позволить себе отнестись к этому безрассудно?

Она яростно впилась мне в волосы и приблизилась, смешивая дыхание:

— Я. Хочу. Тебя. Сейчас.

Я снова утратил связь с разумом. Сейчас и здесь.

Ухватив ее за талию, я уложил ее на спину на пол, заставляя ее развести ноги для меня. Я оперся на руки по обе стороны ее головы, вжимаясь в нее бедрами сквозь ткань ее и моих брюк.

— Не дразни меня, Рита.

В ответ она лишь ухватилась руками мне за шею и привлекла к себе, прошептав:

— А то что?

Я впился в ее губы, нашаривая одной рукой замок на ее брюках. Я спускался всё ниже и ниже, не заботясь о том, оставляю я отметины или нет; даже лучше, если оставляю — моя, вся моя! Я легко прикусил правую грудь, и она выгнулась подо мной, тихо застонав. Я опустился вниз к животу и, резко приподняв ее бедра, стянул брюки вместе с бельем. Потом, уже не торопясь, играя, аккуратно раздел ее полностью. Отбросив лишнее, я несколько секунд просто любовался открывшимся мне видом. Хоть это было и нелегко, но я еще мог держаться, и я не собирался делать это просто.

Я наклонился вперед, вдыхая терпкий запах гвоздики, но не коснулся его средоточия. Вместо этого я обратил пристальное внимание на ее правое бедро, осыпая внутреннюю его часть мелкими поцелуями, прикусывая слегка, постепенно подбираясь к голени, а затем и к щиколотке. Левой ладонью я гладил ее живот, то и дело дразня, проводя пальцами внизу, и каждый раз она выгибалась навстречу моему прикосновению. Когда я добрался наконец до ее пальцев, аккуратно беря в рот каждый по очереди, волна дрожи прокатилась по ее телу, она выгнулась и гулко вскрикнула, едва успев заглушить звук собственным запястьем.

Перебинтованная крест-накрест грудь тяжело поднималась и опадала, и от этого зрелища мне вдруг будто разряд тока вниз по хребту пустили — мне пришлось на несколько секунд задержать дыхание, чтобы возобновить самоконтроль. Я аккуратно поставил ее ступню на пол и стянул с себя майку. Рита открыла глаза:

— Сейчас, Арми, пожалуйста.

Я лишь ухмыльнулся.

— Не на полу, Рита.

Я наклонился и обнял ее, усаживая ровно, а потом и поднялся вместе с ней на ноги. Я не отпускал ее, не позволял почувствовать кожей холодное окружающее пространство, не разрывая визуального контакта, пока не усадил на кровать. Она тут же подтянулась выше, не оставляя мне выбора. Сейчас, так сейчас. Под ее пристальным взглядом я стащил с себя брюки и белье и просто опустился на нее сверху, удерживая свой вес на локтях.

Но она внезапно обхватила меня ногами и, используя инерцию броска, опрокинула меня на спину, устраиваясь сверху. Я не издал ни звука, позволяя ей полностью контролировать ситуацию.

Рита отстранилась, сдвинувшись ниже, заставляя меня свести колени, и окинула открывшийся ей вид оценивающим взглядом.

Потом, неотрывно глядя мне в глаза, опустилась вниз и, будто на пробу, лизнула головку. От интенсивности ощущений я зажмурился и вцепился пальцами в простыню, чтобы хоть как-то отвлечь себя. Глухой рык сам собою поднялся откуда-то из груди.