Страница 13 из 14
Чтобы проиллюстрировать бедственное положение церковной жизни на острове в те годы, необходимо изучить выдержку из отчета по обозрению миссионерского дела епархий Сибири и Дальнего Востока, составленного в начале ХХ столетия. Этот документ показывает, в каких сложных условиях приходилось осуществлять служение на острове: отсутствовало достаточное количество священнослужителей, приходилось терпеть стеснения от отсутствия транспорта и оторванности поселений друг от друга[204].
По Портсмутскому мирному договору южная часть острова Сахалин перешла под управление Японии. Вследствие этого действующий 9-й благочинный округ был выведен из состава Владивостокской и Камчатской епархии и передан под руководство Японской православной миссии[205]. На протяжении долгого времени православная жизнь в этой части острова оставалась в запустении: «Религиозные нужды означенного населения остаются совершенно неудовлетворительными. Правда, здесь имеются церкви: в деревне Наяси, в гор. Тоехара (Владимировка), в Крестах и в Галкине-Врасском, но служить в них некому, и они обращены в частные жилища японцев. В городе Тоехара целы церковные колокола, но большой (свыше 1500 пудов) помещен в буддийской кумирне в Оотомари, а два маленьких – в деревне Хомутовке и в Соловьевке на пожарных наблюдательных лестницах. Церковная утварь и книги отосланы Хакодатским консулом во Владивосток в распоряжение епархиального начальства»[206].
Жизнь в Северном благочинном округе Сахалина стала налаживаться только к концу 1905 г.[207], когда после военных действий и раздела островной территории была отменена каторга и установлена гражданская власть. Этот исторический период характеризовался современниками как новая эра в жизни сахалинского населения[208].
После установления гражданской власти Православие на Сахалине постепенно начало возрождаться, количество действующих храмовых помещений в северной части острова с 1906 по 1916 г. увеличилось (см. Приложение № 3).
В 1906 г. Евсевий (Никольский), архиепископ Владивостокский и Камчатский, вновь поднимает вопрос об увеличении штата духовенства на Сахалине. Он предлагает открыть в Александровской церкви вакансию второго священника с содержанием в год 1 тыс. руб. Кроме того, обязательным условием его служения на острове должно было быть наличие квартиры, где бы он располагался вместе со своей семьей[209]. На этом этапе и закончился процесс корректировки количества служащих священников на Сахалине, а имеющиеся штаты остались неизменными вплоть до событий февраля 1917 г.
Следует отметить, что после окончания Русско-японской войны возникает проблема в осуществлении епархиального управления приходами Сахалина. Для решения возникших трудностей требовалось перераспределение епархиальных территорий между Владивостоком и Благовещенском. Так, совершенно справедливо в своих исследованиях А. А. Ипатьева отмечает: «В 1906 и 1911 годах ревизионные отчеты, направленные в адрес Святейшего Синода, писали о наличии проблемы четкого распределения территорий между Якутской, Благовещенской и Владивостокской епархиями»[210]. Необходимость наведения порядка в управлении территориями указанных епархий объяснялось тем, что добраться до острова было легко во время морской навигации именно с территории Благовещенской епархии[211]. Однако епископ Благовещенский и Приамурский, как отмечается в журнале особого совещания по вопросу об установлении новых границ от 31 мая 1910 г., «уклонился до времени» обсуждать этот сложный вопрос[212]. Мотивы его отказа неизвестны. Скорее всего, руководство Благовещенской духовной консистории не хотело возлагать на себя дополнительную работу и брать ответственность за весьма проблемное в то время сахалинское благочиние. На протяжении шести лет велась напряженная работа по уточнению границ епархий. Остров Сахалин долгое время оставался спорной территорией между Духовными консисториями[213]. Такая ситуация вызывала проблемы в служении духовенства, в частности встречались случаи несвоевременного замещения пустующих священнических вакансий.
Поскольку связь с островом Сахалин не всегда была доступна для консистории, часто было невозможно своевременно довести до сведения сахалинских священнослужителей необходимые распоряжения[214]. Так, например, достоверно известно, что миссионер Приохотского походного причта иеромонах Иннокентий (Москвитин), окормляющий коренные народы Севера, после разделения Владивостокской и Благовещенской епархий продолжал поездки на Сахалин для исполнения треб и совершения богослужений. Хотя, будучи клириком Благовещенской епархии, он не имел права совершать богослужения на территории другой епархии. Причина заключалась в том, что священнику не было своевременно объявлено об отделении острова от Приохотского стана[215].
Итак, образование в XIX в. новых епархий на дальневосточных территориях оказывало плодотворное влияние. Но для острова Сахалин, имеющего свои географические особенности, процесс церковно-административной реформы привносил дополнительные сложности. В связи с отдаленностью от епархиальных центров (г. Иркутск, г. Благовещенск, г. Владивосток) необходимые распоряжения доходили со значительным опозданием, а несвоевременное замещение вакантных священнических мест сказывалось на богослужебной жизни островной паствы. Формирование церковных штатов на Сахалине имело свои отличительные особенности. Увеличение действующих сахалинских приходов полностью зависело от наличия тюремных учреждений, в то время как на сопредельных территориях новый причт образовывался на основании необходимого количества «дворов».
2.2. Сахалинские церковные причты и их материальное обеспечение
Жизнь православного прихода всецело зависит от церковного причта – лиц, служащих при конкретной церкви. В состав причта входят как священнослужители – священники и диаконы, так и собственно причетники[216] – псаломщики (чтецы), пономари, свещеносцы, певцы[217]. Е. А. Капранова включает в состав причта также алтарников, старост и просфорниц[218].
С мнением Е. А. Капрановой нельзя не согласиться, поскольку в состав сахалинских церковных причтов действительно входили старосты и даже их помощники. Исходя из важности причта в повседневной церковной жизни, к назначению старост и их помощников духовные власти подходили довольно тщательно, назначая на эти должности верующих из «благонадежных». Так, в 1898 г. Камчатская духовная консистория старостой тюремной Александровской Свято-Покровской церкви назначает начальника тюрьмы коллежского секретаря А. Я. Патрина сроком на 3 года, а старостой Корсаковской церкви становится смотритель местной тюрьмы[219].
Однако очень часто подобные назначения доставляли священникам дополнительные проблемы. Как правило, старосты из «благонадежных» мало способствовали улучшению работы, вносили напряженность в жизнь православной общины. Поскольку средства на содержание приходов острова Сахалин выделялись Главным тюремным ведомством, его чиновники, понимая свою власть и положение, бесцеремонно вторгались в экономическую сторону жизни прихода. Они могли распоряжаться приходными и расходными книгами, используя при этом деньги по своему усмотрению[220]. Покидая должность старосты, тюремные чиновники не отчитывались ни за свою деятельность в церковном причте, ни за потраченные средства. Преосвященный Гурий (Буртасовский), епископ Камчатский, Курильский и Благовещенский, в отчете Святейшему Синоду, после посещения острова Сахалин, писал: «Благодаря вмешательству тюремных смотрителей в церковное хозяйство сахалинских церквей, последние не имеют возможности завести приличные облачения, утварь и прочее необходимое для богослужений. А о библиотеках нечего и говорить»[221].
204
«На северном Сахалине нет ни одного священника при 4 рыболовных селениях: сообщаться же им зимою на санях ближе с материком, чем с п. Александровском на Сахалине, где живет священник, он же и благочинный. Летом же эти несчастные люди совсем отрезаны от мира, потому что на их легких лодках не доплыть до материка и до п. Александровского. Русских пароходов совсем не имеется (даже в распоряжении сахалинского губернатора нет судна), а японские шхуны их не берут. Таким образом, и сахалинский священник – благочинный, если бы и вздумал отправиться на северный Сахалин, то этого сделать совершенно не может: даже губернатор только раз смог туда проехать и только на японской шхуне, так как повторяю, русских судов в его распоряжении не имеется» (Отчет по обозрению миссионерского дела в Зауральских епархиях (Сибирь и Дальний Восток) // РГИА. Ф. 796. Оп. 440. Д. 1274. Л. 19, 20).
205
Смагин А. Н. Роль православного духовенства в освоении юга Дальнего Востока России во второй половине XIX – начале ХХ вв. С. 68.
206
РГИА. Ф. 799. Оп. 8. Д. 914. Л. 1.
207
РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 2077. Л. 27 об.
208
РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 2440. Л. 10.
209
Резолюция епархиального начальства // Владивостокские епархиальные ведомости. 1906. № 21. С. 453.
210
Ипатьева А. А. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви на юге Дальнего Востока во второй половине XIX – начале ХХ веков. С. 56.
211
«Владивосток очень удален и сношение с ним (Сахалином) возможно только летом во время навигации, тогда как из города Николаевск-на-Амуре сношение с ним возможно и удобно не только летом, но и зимой за исключением 2–3 месяцев, когда становится или вскрывается Амур и Татарский пролив» (Отчет о состоянии Владивостокской епархии // РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 2015. Л. 58 об.).
212
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 3 Д. 399. Л. 28 об.
213
«Входящий ныне в состав Владивостокской епархии остров Сахалин преосвященный Евсевий признает наиболее удобным передать в Благовещенскую епархию, так как сообщение с Сахалином теперь более удобно из Николаевска, чем из Владивостока. В прежнее время, когда южный Сахалин принадлежал России, было другое дело, а теперь Владивостокскому преосвященному управлять церквами только северного Сахалина весьма неудобно, тем более что и посещать Сахалин при настоящем делении епархий для него затруднительно: приходится проезжать и через заграничную территорию и через чужую епархию» (Письмо хозяйственного управления при Святейшем Синоде по вопросу об уточнении границ между Владивостокской и Благовещенской епархий // РГИА. Ф. 799. Оп. 15. Д. 124. Л. 101 об.).
214
РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1940. Л. 2 об.
215
РГИА ДВ. Ф. 757. Оп. 1. Д. 333. Л. 1–4.
216
«Причт, или причет церковный (слав. причьтъ – «состав», «собрание», от гл. причитати – «причислять», «присоединять») – в узком смысле – совокупность низших церковнослужителей, вне трехстепенной иерархии. В широком смысле – совокупность как священнослужителей, или клириков, так и собственно причетников, вместе составляющих штат одного православного храма (церкви)» (Рубан Ю. Православная церковная иерархия. [Электронный ресурс] URL: http://azbyka.ru/pravoslavnaya-cerkovnaya-ierarxiya#pricht).
217
Рубан Ю. Православная церковная иерархия. [Электронный ресурс] URL: http://azbyka.ru/pravoslavnaya-cerkovnaya-ierarxiya#pricht.
218
Капранова Е. А. Развитие церковно-административного устройства и управления РПЦ на Дальнем Востоке России. 1840–1918 гг. С. 57.
219
Резолюции епархиального начальства // Владивостокские епархиальные ведомости. 1908. № 19. С. 461.
220
РГИА. Ф.796. ОП. 442. Д. 1184. Л. 35.
221
РГИА. Ф.796. ОП. 442. Д. 1184. Л. 38.