О западной литературе

Впервые знакомясь с творчеством зарубежного поэта – через неизбежно неабсолютно прозрачное стекло поэтического перевода, – мы в первую очередь соотносим неизвестное с известным, мы сравниваем нашего нового знакомца с собратьями по поэтическому олимпу и – прежде чем «прописать» его там (не говоря уж о случаях, когда мы ему в «прописке» отказываем) – определяем для него место, которое должно быть и никем не занято, и в то же самое время не слишком отличаться от соседних. В случае с Готфридом Бенном этот процесс сопряжен с серьезными трудностями. Я вполне могу представить себе читателя, которого восхитит поздняя лирика Бенна (если он до нее дочитает) и оттолкнет (да что там оттолкнет – возмутит, вызовет глубокое отвращение) ранняя. Могу представить себе и другого читателя, которому ранние стихи Бенна из раздела «Морг» покажутся яркими и дерзновенными, а поздняя лирика, напротив, – несколько монотонной, вторичной, в лучшем случае напоминающей перепевы Блока, Ходасевича, Георгия Иванова. Значительно труднее представить читателя, сумевшего разглядеть, понять и оценить внутреннюю целостность поэтического творчества Бенна: преображение отвращения в страдание, а страдания – в красоту. Но именно такой читатель и представляется идеальным – ему предлагаемая книга раскроет свои глубины и бездны. И выси. И, конечно же, выси.

Проще всего было бы, наверное, списать эксцессы раннего Бенна на литературное направление, к которому он в молодости примкнул, на экспрессионизм. «Реальность кошмарных сновидений и кошмарные сновидения реальности», – написал я в предисловии к антологии «Сумерки человечества. Лирика немецкого экспрессионизма» («Московский рабочий». 1990), в которой, наряду с прочими поэтами, впервые представил в значительном объеме и творчество Бенна. Более развернутая характеристика этого литературного направления представляется здесь неуместной по нескольким причинам. Во-первых, Бенн начал писать по-экспрессионистски задолго до знакомства с другими экспрессионистами и их творчеством: метод преодоления и устранения действительности переводом ее в план выразительных средств, как он сам сформулирует это позже, имел не столько литературные, сколько жизненные истоки: студент-медик и позднее начинающий врач-венеролог (единственный, кстати говоря, врач среди крупных поэтов столетия), он обрел в больничном морге и его окрестностях отвратительно-яркую метафору бытия. Бытия как такового – и ложного блеска мегаполисов, который и развенчивали остальные экспрессионисты. Во-вторых, даже в поэзии экспрессионизма с ее ужасами, гиньолем и «поэтикой безобразного» стихи раннего Бенна своим радикализмом превосходят все остальное; более того, сам радикализм этих стихов отбрасывает их на обочину общего литературного движения. И наконец, позиция аутсайдера (сегодня сказали бы: маргинала) – сознательное и последовательное кредо Бенна, аутсайдером он оставался и среди экспрессионистов. Четко и саркастически сформулирована эта позиция, в частности, в стихотворении 1920 года «Пролог ко всегерманскому поэтическому турниру». Поэтому разговор о Бенне и о его творчестве должен идти с учетом литературных постулатов и практики экспрессионизма, но в отрыве от них. Памятуя и о том, что Бенн, как показано ниже, презирал «коллективное творчество». Но памятуя и о другом: все наши построения, рассуждения и догадки как творческого, так и биографического плана остаются всего лишь догадками. О чем предостерег и сам Бенн в стихотворении «На пороге»:

На пороге встанешь осторожно,Но порога не перешагнешь.В этот дом проникнуть невозможно,Если ты не здесь живешь.Путнику, измученному жаждой,Может быть, однажды отворят.На мгновенье. – Нехотя, однажды,На мгновенье. – И замки гремят.* * *

Готфрид Бенн родился 2 мая 1886 года в Пруссии. Его отец, а также дед и прадед были протестантскими священниками – и такое происхождение, по словам самого Бенна, стало в его судьбе одним из определяющих факторов (хотя с отцом они никогда не были близки, а с годами это переросло в резкий антагонизм). Не меньшее значение придавал поэт и влиянию матери, которая была родом из франкоязычной части Швейцарии. Третьим важным обстоятельством стал широкий круг общения мальчика и подростка, водившего знакомство (что для ребенка из пасторской семьи естественно) как с детьми простых людей, главным образом рабочих, так и с отпрысками местной аристократии. Закончив гимназию с гуманитарным уклоном во Франкфурте-на-Одере, Бенн изучал богословие и филологию в университетах Марбурга и Берлина, а затем, начиная с 1905 года, – медицину в берлинской военно-медицинской академии. В 1912 году он закончил курс и получил диплом военного врача, уже в студенческие годы опубликовав ряд научных работ, одна из которых – «Этиология пубертатной эпилепсии» – была отмечена премией берлинского университета. Научными исследованиями он занимался и дальше, особенно широкую известность снискал трактат «Гете и естественные науки» (1932). Заканчивая учебу, Бенн выпустил первый поэтический сборник – «Морг и другие стихотворения» (1912), вызвавший интерес и противоречивые отклики. Уволившись по окончании академии в запас, он до начала Первой мировой занимался частной врачебной практикой в Берлине. В этот период он сблизился с берлинскими литераторами-экспрессионистами и особенно тесно сошелся с уже знаменитой поэтессой Эльзой Ласкер-Шюлер (1869–1945). «Это была величайшая поэтесса, какую когда-либо знала Германия, – написал он о ней в 1912 году. – С разнообразно иудейской тематикой, с восточной фантазией и с истинно немецким языком – роскошным, великолепным и нежным немецким, с языком зрелым и сладким, каждый побег которого произрастал из самой сердцевины творческого начала». Поэтесса посвятила ему ряд восторженных любовных стихотворений, в том числе цикл, носящий название «Доктор Бенн». Стихотворения Бенна появляются в это время в модных – по преимуществу экспрессионистических – журналах «Действие», «Пан», «Новый пафос», «Штурм» и «Белые листы». Эти публикации сопровождаются как хулой, так и хвалой. В Первую мировую Бенн в должности полкового врача служит на территории Бельгии. В этот период он публикует первые прозаические опыты. В конце 1917-го поселяется в Берлине и заводит частную практику врача-венеролога. Первый брак – с Эдит Остерло – заканчивается в 1922 году ее смертью. От этого брака у Бенна была дочь, так и оставшаяся его единственным ребенком. Его вторая жена Герта фон Ведемайер в конце Второй мировой по требованию самого Бенна покинула голодный Берлин и поселилась в восточно-германской деревушке, где и погибла при трагических обстоятельствах. В 1946 году Бенн женился на Ильзе Каул, враче по профессии, оставшейся с ним до конца его дней. С перерывами на участие в войнах Бенн прожил в Берлине всю сознательную жизнь, здесь же в 1948 году началась его общеевропейская слава. Его поэзия и эссеистика, в которых причудливо сочетаются трезвость, даже деловитость, провокационность, чувствительность, чувственность и сентиментальность, являются яркими образчиками культуры этого мегаполиса. В 1932 году Бенн стал действительным членом Прусской академии искусств. Ненадолго примкнув к нацизму, что нашло свое отражение в книге «Новое государство и интеллектуалы» (1933), в которой помещен, в частности, прискорбно-знаменитый «Ответ литературному эмигранту» (писателю Клаусу Манну, сыну Томаса Манна), Бенн уже в конце 1933 года поднял голос в защиту гонимых в качестве «антинатуралистов» поэтов-экспрессионистов, среди которых было много людей еврейского происхождения. Биологический антисемитизм был чужд Бенну, равно как и культ арийской расы (в этом отношении он резко расходился с Ницше, с которым во многом был идейно связан), бытовой антисемитизм – также, но некоторые элементы «эстетического антисемитизма» в его творчестве просматриваются. Так или иначе, само искусство представляло собой для него «отрицание биологической системы ценностей». Сомнения в идеях и практике национал-социализма уже на исходе 1933 года проступают в его творчестве и эпистоляристике все отчетливее и однозначнее. Он попадает во все большую изоляцию и подвергается нападкам в таких влиятельных газетах, как «Черный корпус» и «Народный наблюдатель» («Фелькишер Беобахтер»). Его исключают из Общегерманского союза врачей, а в 1938 году – и из Союза писателей, что сопровождается запретом на творчество. «Избранные стихотворения» (1936) стали его последней публикацией при нацизме. Бенн, по его собственному выражению, выбирает «аристократическую форму эмиграции», поступая в качестве санитарного врача на службу в вермахт. Весь период службы (а дослужился он до полковника медицинской службы) Бенн проводит во «внутреннем рейхе» – в Ганновере, в Берлине и в конце войны в Ландсберге-на-Варте. В 1945 году он возобновляет врачебную практику в разрушенном и голодающем Берлине. Усилиями друзей – сперва в Швейцарии, а затем в Германии – выходит в 1948 году его сборник «Статические стихотворения». К поздней славе Бенн относится скептически и небрежно. После продлившейся несколько недель мучительной болезни он умирает семидесяти лет от роду 7 июля 1956 года.