Страница 9 из 26
Британский психолог девятнадцатого века Конвей Ллойд Морган использовал эту идею, осуждая тенденцию приписывать разумное поведение животным. Правило экономии Ллойда Моргана советует нам не говорить о наличии сложного сознания у насекомых, рыб и даже дельфинов, кошек и собак, если их поведение можно объяснить проще:
Ни в коем случае ни одно действие животного нельзя считать проявлением высшей психологической функции, если его можно объяснить процессами, характерными для более низкой ступени психологической эволюции. [1894, p. 128]
Злоупотребление этим правилом может сподвигнуть нас считать, что у животных и даже у человека есть мозги, но нет сознания. Как мы увидим, абсолютные запреты не слишком хорошо решают вопросы, которые возникают, когда речь заходит о сознании.
Одной из наименее впечатляющих попыток применить бритву Оккама к сложной задаче можно назвать утверждение (и связанные с ним контрутверждения), что считать Бога создателем вселенной проще и экономнее, чем предлагать альтернативы. Как может такой сверхъестественный и непостижимый аргумент быть экономным? Он кажется мне в высшей степени экстравагантным, но, возможно, существуют и умные способы опровергнуть это предположение. Я не хочу вдаваться в детали: в конце концов, бритва Оккама – это просто общее правило, которое часто оказывается очень полезным. Мысль о том, чтобы превратить его в метафизический принцип фундаментального требования рациональности, которому под силу одним махом доказать или опровергнуть существование Бога, попросту смехотворна. Это сродни попытке опровергнуть теорему квантовой механики, доказав, что она противоречит аксиоме “не ставь все на одну карту”.
Некоторые философы доводили бритву Оккама до крайности, используя ее, чтобы отрицать существование времени, материи, чисел, дыр, долларов, программного обеспечения и многого другого. Одним из первых в высшей степени прижимистых мыслителей был древнегреческий философ Парменид, в представлении которого список существующих вещей был ограничен до минимума. Однажды мой студент написал в своей экзаменационной работе: “Парменид сказал: «Есть только одна вещь – и это не я!»” Как ни печально, кажется, именно этому нас и учил Парменид. Без сомнения, здесь не обошлось без трудностей перевода. Мы, философы, привыкаем воспринимать такие идеи всерьез, пускай и потому лишь, что мы не в силах определить, когда “сумасшедшая” идея окажется несправедливо и неосмотрительно раскритикована и падет жертвой недостатка воображения.
6. Метла Оккама
Недавно специалист по молекулярной биологии Сидней Бреннер любопытным образом обыграл бритву Оккама и предложил новый термин – “метла Оккама” – для описания процесса, в ходе которого непорядочные в интеллектуальном отношении сторонники той или иной теории отметают в сторону все неудобные факты. Это наш первый упорный башмак – первый антиинструмент мышления, которого следует остерегаться. Особенно опасна эта практика в руках пропагандистов, которые адресуют свои рассуждения непосвященной публике, поскольку, подобно знаменитой улике Шерлока Холмса о собаке, не залаявшей ночью, отсутствие факта, сметенного в сторону метлой Оккама, под силу заметить только экспертам. К примеру, креационисты неизменно оставляют за скобками многочисленные неловкие доказательства, с которыми не могут справиться их “теории”, а небиологу их аккуратно сформулированные выкладки кажутся вполне убедительными просто потому, что непосвященный читатель не видит того, чего там нет.
Как вообще остерегаться невидимого? Обратитесь за советом к экспертам. В книге “Подпись в клетке” (2009) Стивен Мейер объясняет систематическую невозможность естественного (не сверхъестественного) происхождения жизни и дает, казалось бы, относительно беспристрастное и полное – даже для относительно информированного читателя – описание теорий и моделей, предлагаемых по всему миру, показывая их полную безнадежность. Мейер настолько убедителен, что в ноябре 2009 г. выдающийся философ Томас Нагель назвал его книгу лучшей книгой года в лондонском журнале Times Literary Supplement, одном из наиболее уважаемых сборников книжных рецензий! В нашей оживленной переписке после публикации его хвалебной статьи он продемонстрировал, что достаточно много знает об истории работ о происхождении жизни и что эти знания позволяют ему доверяться собственным суждениям. В своем письме в Times Literary Supplement (от 1 января 2010 г.) он заметил: “На мой взгляд, книга Мейера написана добросовестно”. Если бы Нагель проконсультировался с работающими в этой сфере учеными, он бы заметил, как часто Мейер пользуется метлой Оккама, отбрасывая неудобные факты, а также, вероятно, насторожился бы, узнав, что экспертов, в отличие от него, не попросили прочитать и отрецензировать книгу Мейера до публикации. Возможно, узнай Нагель, что при публикации понравившейся ему книги издатели пошли на хитрость, его уверенность в собственной оценке пошатнулась бы, а возможно, и нет. Порой научное сообщество несправедливо осуждает критиков-отщепенцев, и, возможно – только возможно! – у Мейера не было другого выхода, кроме как напасть из засады. Но Нагелю все же стоило внимательно изучить этот вопрос, прежде чем высказывать свое мнение. Нужно сказать, что ученые, изучающие происхождение жизни, пока не разработали одной надежной, всех устраивающей теории, но вариантов хватает – от них разбегаются глаза.
Мастерски метлой Оккама орудуют конспирологи. В качестве полезного упражнения можно искать в интернете новые теории заговора и смотреть, сумеете ли вы (не будучи экспертом по теме) найти изъяны в рассуждениях, прежде чем читать опровержения от экспертов. Предлагая термин, Бреннер говорил не о креационизме и не о теориях заговора – он лишь указывал, что порой в пылу спора даже серьезные ученые не могут устоять перед искушением “обойти вниманием” некоторые данные, подрывающие основы их любимой теории. Но этому соблазну необходимо противиться во что бы то ни стало.
7. Использование обывателей в качестве ложной аудитории
Уберечь людей от непредумышленного использования метлы Оккама может хорошая техника, которую я рекомендую годами и несколько раз проверял на практике, но никогда не использовал с тем размахом, с каким мне хотелось бы. В отличие от инструментов, описанных выше, чтобы использовать ее должным образом, необходимы время и деньги. Надеюсь, другие будут активно использовать эту технику и сообщат о результатах. Я решил описать ее на этих страницах, поскольку она помогает разрешить некоторые из тех же проблем коммуникации, с которыми сталкиваются другие общие инструменты мышления.
Во многих сферах – не только в философии – существуют противоречия, которые кажутся непреходящими и в некотором роде искусственными: люди не слышат друг друга и не прикладывают достаточных усилий, чтобы коммуницировать эффективнее. Накаляются страсти, в ход идут насмешки, уважение пропадает. Сторонние наблюдатели разбиваются на лагеря, хотя и не полностью понимают проблему.
Порой кончается все плохо, и причины этого бывают ясны. Когда специалисты говорят со специалистами, будь они представителями одной дисциплины или разных, они всегда объясняют свою позицию недостаточно хорошо. Причина этого понятна: слишком подробные объяснения для другого специалиста могут стать серьезным оскорблением – “Мне что, объяснить на пальцах?”, – а оскорблять коллегу-эксперта никому не хочется. В результате, чтобы не рисковать, люди склоняются к неполным объяснениям. В основном это происходит непредумышленно, а воздержаться от такого практически невозможно – и это даже к лучшему, поскольку никому не повредит непринужденная вежливость. Но подобное великодушное предположение о том, что уважаемая аудитория на самом деле умнее, чем она есть, имеет печальный побочный эффект: специалисты часто не слышат друг друга.