Страница 15 из 27
Этель Рамболд впечатлила их новая резиденция – «пять гостиных, бальная зала и просто колоссальная спальня». Однако ей не пришлась по вкусу «ужасная лестница, освещенная высокими медными лампами со стеклянными шарами». Жену британского посла приятно удивили немцы, которые показались ей тихими и непритязательными людьми, лишенными «прежнего высокомерия». Немцы «оказались даже более приятными, чем французы, бельгийцы и испанцы»[161].
Сэр Рамболд занимал пост посла в течение пяти лет. Хотя политическая обстановка все больше накалялась, он оставался для многих путешественников примером того, как должен вести себя настоящий британец. Один из гостей посольства описал Рамболда, как человека «с круглым, красным и детским лицом, смешными очками и исключительно глупым выражением лица, за которым с чисто британским коварством скрывался острый, как бритва, ум»[162]. После встречи с семьей посла на железнодорожном вокзале Гарольд Никольсон написал своей жене: «Рамби, миссис Рамби, мисс Рамби и главный Рамби вышли друг за другом на перрон. Каждый сжимал в руках роман Джона Голсуорси. Никогда в жизни не видел ничего более английского, серьезного и солидного»[163].
Леди Рамболд – дочь дипломата и племянница лорда Лонсдейла – была прирожденной женой посла. Теплая в общении и веселая, она могла очаровать любого человека. Когда Рамболды прибыли в Берлин, их дочери Констанции было двадцать два года, а сын Энтони (тоже ставший со временем дипломатом) собирался поступать в Оксфорд.
Первым мероприятием, организованным новым послом, стал «тихий небольшой ужин на 30 человек» в честь председателя Лейбористской партии Джеймса Рамсея Макдональда. Прислуга была одета в черные и серебряные ливреи («не такие броские, как красные и желтые»), стол был роскошно украшен золотой посудой и розовыми гвоздиками. В список гостей вошли Альберт Эйнштейн и Освальд Мосли с супругой[164] («она прекрасно выглядела, не скажешь, что лейбористка!»[165]). На ужине присутствовали «модница» леди Дроэда и лорд Керзон. Однако больше всех привлек внимание леди Рамболд канцлер Герман Мюллер. «Это самый типичный немец, которого я когда-либо видела, – рассказывала она в письме своей матери, – огромный, толстый, тяжелый, с массивной, квадратной головой и складкой жира на затылке, просто образцово-показательный! Но в разговоре простой, естественный и очаровательный»[166].
Двумя днями ранее Рамсей Макдональд («необыкновенно привлекательный человек, красивый и элегантный») выступал перед депутатами Рейхстага. Он был первым иностранцем, который произнес речь в немецком парламенте. «Председатель Рейхстага представил Макдональда как человека, который в начале войны выступал за нейтралитет Великобритании, что меня сильно возмутило, – писала леди Рамболд. – Но за исключением этого все прошло спокойно. Говорил он больше о будущем. Странным было то, что прямо за нами сидели большевики, а я как раз носила траур по российской императрице!»[167]
Некоторые из гостей британского посольства злоупотребляли радушием Рамболдов. «Парламентарий все еще никак не уедет, – жаловалась леди Рамболд спустя несколько месяцев. – Приехал на пару ночей, а по факту проведет целых восемь! Он приятный человек, но нельзя же быть таким навязчивым»[168]. Она писала о тридцатидвухлетнем консерваторе Викторе Казалете, который не подозревал, что вызвал недовольство «очаровательной» хозяйки посольства, и провел невероятно приятную неделю. Непосредственно перед приездом в Берлин 5 января 1929 г. Казалет гостил у Бисмарков:
«Очень удобный (и некрасивый) дом, достаточно горячей воды. Расположен почти в двадцати милях от Гамбурга в лесу. Нас в общей сложности 18 человек: австрийцы, немцы и шведы. Шведы просто очаровательны. Веселые и простые. Они мне все очень понравились… Все говорят по-английски. Мы питались дичью, которую настреляли поблизости. Холодный карп, зайцы и т. д. не очень аппетитны. Большая часть территории поместья – это леса, которыми владеть в Германии очень прибыльно. В четверг едем стрелять фазанов и зайцев».
На следующий день компания охотилась на оленей и кабанов: «После обеда наши сумки осмотрели с типичной прусской методичностью. Всех убитых животных разложили перед домом и осветили сигнальными ракетами. Когда мы вышли посмотреть на добычу, горнисты сыграли несколько мелодий, было очень холодно. Ритм отбивал один из горнистов. Главный лесничий – огромный, как гора. У него были с собой две пары очков [бинокль]. Расставляя каждого из нас перед охотой на места, он отдавал честь».
Обязательная экскурсия по музею и покоям «железного канцлера» не произвела на Казалета большого впечатления: «Очень, очень некрасиво, просто невероятно и потому незабываемо». Прусская охота стала для молодого энтузиаста-парламентария необычным опытом. Он со вздохом облегчения отправился на отбывавшем в 1:33 поезде в Берлин, где с удобством разместился в британском посольстве. Попав в столицу, Казалет сразу же был поражен дружелюбным отношением немцев к англичанам: «Никакой враждебности. Практически все рады тебя видеть и с удовольствием говорят про войну»[169].
Без сомнения, герцог Йоркский (будущий король Георг VI) не столкнулся с какой-либо враждебностью во время своего визита в Германию в марте 1929 г. Он стал первым британским принцем, посетившим Берлин после войны. Вместе со своей женой герцог ненадолго остановился в посольстве, после чего продолжил путь в Норвегию на свадьбу наследного принца Улафа. «Все мы влюбились в маленькую герцогиню, – писала леди Рамболд о супруге герцога Йоркского. – Она поистине драгоценная жемчужина. Красавица, мягкая, с чудесной улыбкой, без напускной важности, но с достоинством»[170].
Из-за задержки поезда члены королевской семьи пробыли в Берлине на день больше, чем планировали. Леди Рамболд восприняла это спокойно. «Они не захотели осматривать достопримечательности или сходить в церковь, поэтому после безмятежного утра мы вместе с Гарольдом Никольсоном отвезли их в гольф-клуб в Ванзее. К счастью, наследник престола не захотел там обедать»[171], – писала она подруге. Если бы герцог Йоркский случайно встретил во время обеда кого-нибудь из своих родственников – членов семьи бывшего кайзера, – мог бы случиться небольшой дипломатический конфуз.
За день до этого принцу с супругой организовали посещение бывшего кайзеровского дворца: «Им показали даже крохотную спальню кайзера, выглядевшую довольно уныло из-за наваленных в ней вещей и ветхих обоев. Окна этой маленькой и темной комнаты выходят во двор, в соседнем помещении размещается крошечная гардеробная. В кабинете стоит знаменитый стол, за которым кайзер подписал 1 августа 1914 г. приказ о мобилизации. Стол сделан из дерева корабля «Виктория», на нем стоит огромная чернильница в виде этого корабля, на мачтах вывешены сигнальные флажки «Англия ждет…»[172] ну и так далее. Занятно, не правда ли?»[173]
Герцог Йоркский, размышляя о недолговечности империи, загрустил от всего увиденного. «Он сказал, что это ужасно печально, – писала леди Рамболд, – и заметил, что все изменилось в одночасье, но никого это, кажется, не волнует. И это действительно так. Жизнь жестока. Гогенцоллерны стали просто историей!»[174]
161
Lady Rumbold to her mother, 11 September 1928.
162
Loelia, Duchess of Westminster, Grace and Favour (London: Weidenfeld & Nicolson, 1962), p. 135.
163
Martin Gilbert, Sir Horace Rumbold (London: Heinema
164
Женой Мосли была Синтия, вторая дочь лорда Керзона. Она умерла в 1933 г. от перитонита.
165
Будущий лидер британских фашистов Освальд Мосли тоже был лейбористом тогда.
166
Lady Rumbold to her mother, 16 October 1928.
167
Ibid.
168
Ibid., 11 January 1929.
169
Victor Cazalet, Diary, 1–12 January 1929, Eton College Archives, MS 917/2/4.
170
Lady Rumbold to her mother, 16 March 1929.
171
Lady Rumbold to a friend, 27 March 1929.
172
«Англия ждет, что каждый выполнит свой долг» – флажной сигнал, поднятый на флагманском корабле адмирала Нельсона «Виктория» перед началом Трафальгарского сражения 21 октября 1805 г. Прим. пер.
173
Lady Rumbold to her mother, 16 March 1929.
174
Ibid.