Страница 14 из 27
Свободу обрели не только мужчины, но и женщины. По словам журналистки Лилиан Моурэр, жены берлинского корреспондента американской газеты «Chicago Daily News» Эдгара Моурэра, во времена Веймарской республики представительницы прекрасного пола могли делать все, что им нравилось. Германия занимала первое место в мире по количеству женщин в парламенте (36 женщин были депутатами Рейхстага). По крайней мере в теории дамы имели право получить любую профессию. Моурэр писала, что женщины работали инженерами-электриками, машиностроителями и даже на скотобойне: «Маргарет Кон одним ударом кувалды могла убить молодого быка»[154].
Кроме иностранцев, приезжавших в Германию за сексом, солнцем и новой смелой жизнью, было много других, которые отправлялись в эту страну полюбоваться причудливыми домами, мощеными улицами, послушать духовые оркестры и попить пива. В дневниках Эмили Поллард нет упоминаний о таких авангардных изысках, как переодевание в одежду противоположного пола, джаз или танец Жозефины Бейкер в костюме из бананов. Поллард, скорее всего, никогда не слышала о Максе Рейнхардте, Бертольте Брехте и Бахаусе. Ее записки о путешествиях по Германии свидетельствуют о том, что большая часть страны осталась совершенно не затронутой либеральным модернизмом, который стал символом Веймарской республики.
В городе Хильдесхайм местные жители рассматривали Эмили и ее подругу Мардж с большим любопытством, потому что не привыкли к американским туристам. Эмили пишет, что женщины носили дирндль, деревянные башмаки и синие фартуки, и рассказывает, как они с Мардж влюбились в городок с узкими улочками и «семьюстами средневековыми зданиями»: «Часто мне казалось, что я не могу больше сделать и шага, но вид этих средневековых домов заставлял меня забывать об усталости».
Подруги останавливались в городе Гослар у подножия гор Гарц, где встретили большую группу пеших туристов: «Школьники младших классов с рюкзаками на плечах и посохами в руках точно так же, как и старшеклассники, похоже, обожают это занятие на свежем воздухе. Они не привыкли к автомобилям. Их посохи украшены серебряными значками. У каждого города есть свой герб, каждый раз, когда дети приходят в новое место, они приобретают значок с гербом и прикрепляют его на посох. Сразу видно, кто уже давно ходит в походы, а кто – совсем недавно»[155].
Практически все иностранцы, путешествовавшие по сельской местности в последние годы существования Веймарской республики, неизбежно сталкивались с участниками молодежного движения. Немецкая молодежь производила на иностранцев хорошее впечатление. Они считали, что туристические походы – это прекрасный способ вырастить поколение патриотов, укрепить командный дух и привить любовь к природе. На ночь пешие туристы останавливались в дешевых отелях, которые были аккуратными, чистыми и простыми, то есть именно такими, какими и должны были быть у «хороших» немцев.
Впрочем, при более близком рассмотрении молодежное движение оказывалось не таким безобидным, каким казалось. Сисели Гамильтон писала: «Молодежное движение таит в себе опасность, которую можно описать одним словом – «политика». Гамильтон обратила внимание на то, что большая часть юношеских объединений на самом деле представляла собой отделения церковных организаций или политических партий, которые воспитывали молодежь в том или ином духе: «Некоторые из этих молодых людей с малых лет очень серьезно начинают относиться к политике». Во время своих прогулок Гамильтон часто встречала «группки маленьких проказников, которые по возрасту еще ничего не должны были знать о политике, но тем не менее в начале колонны детей, выстроенных по парам, развевалось красное знамя, и вслед за ним ребята и брели в лес».
Гамильтон беспокоили не только коммунисты. «Коричнерубашечники – это самый показательный пример того, как молодежь обучают партизанскому мышлению, – писала она. – Не буду утверждать, что это плохой пример. Их идеология может быть опасной, а методы – провокационными, но ребята сами по себе, насколько я могу судить, чистые душой и хорошо физически сложенные». Гамильтон отметила, что «юные коричнерубашечники входят в молодежную организацию Национал-социалистической немецкой рабочей партии». Название партии казалось женщине слишком длинным для повседневного использования, его стало проще произносить, когда его сократили до слова «нацисты»[156].
4. «Бурлящий котел»
Эмили Поллард нравились немцы. Ей импонировали их хорошие манеры и усердие, нравилась немецкая еда. Она даже постепенно привыкла к стеганым пуховым одеялам («немцы, судя по всему, не знают, что такое обычные одеяла, может, у них их не было в Средневековье»). Несмотря на то, что Эмили посетила больше магазинов, чем художественных выставок экспрессионистов, она тоже ощутила веяния нового времени и писала, что «Германия эффективно развивала свою экономику и наращивала могущество». Посещение берлинского аэропорта Темпельхоф еще больше убедило американку в правильности ее наблюдений. Этот бывший прусский плац к началу 1930-х гг. стал крупнейшим аэропортом в мире: ежедневно он принимал около 50 самолетов со всех концов Европы.
Темпельхоф превратился в популярную туристическую достопримечательность: за небольшую плату можно было войти в здание аэропорта и оставаться там сколько угодно. «За маленькими столиками собираются целые толпы, чтобы есть и пить под рев моторов»[157], – писала Эмили. Сисели Гамильтон тоже очень понравился Темпельхоф: «Здесь постоянно что-то происходит или вот-вот произойдет: взлетает в небеса или прилетает бог знает откуда новый прекрасный крылатый монстр»[158].
Двумя годами ранее на аэродроме приземлился моноплан Джона Мирса и Чарльза Коллайера. Оба пилота хотели совершить кругосветное путешествие и побить мировой рекорд (в итоге им это удалось). Приближаясь к Берлину, Мирс и Коллайер потерялись: к западу от города располагались бескрайние просторы сельскохозяйственных угодий. Напарники решили, что единственный выход из этого положения – приземлиться и спросить дорогу:
«Мы услышали крики и увидели, что к нам, размахивая руками, бежит краснолицый крестьянин. За ним пытались поспеть трое маленьких, толстых, белобрысых мальчиков, которые тоже кричали. За мальчиками неслись две маленькие девочки в передниках. Их светлые хвостики развевались на ветру, и они кричали высокими от волнения – пронзительными детскими голосами. Какофония из немецких слов сливалась с хриплым гоготанием гусей, которые с важным видом торопливо шагали со стороны скотного двора»[159].
Поскольку пилоты хотели побить рекорд, в Берлине они пробыли всего несколько часов. Тем не менее этого времени хватило, чтобы получить впечатление от города. Мирс обратил внимание на широкие бульвары, «чистые, как кухни немецких домохозяек», и полицейских – «полных достоинства и аккуратно одетых». В отеле «Адлон» напарники позавтракали яичницей с ветчиной и выпили темного, холодного, как лед, пенящегося пива. Затем пилоты вылетели из Темпельхофа, отставая от графика на двенадцать часов, приветственно помахали в воздухе крыльями и направились в сторону России. Они прибыли в Нью-Йорк 22 июля 1928 г., обогнув земной шар за 23 дня, 15 часов, 21 минуту и 3 секунды[160] и тем самым установив новый рекорд.
Многие сотрудники и гости британского посольства в Берлине прилетали в аэропорт Темпельхоф. После того, как сэр Хорас Рамболд в сентябре 1928 г. стал послом в Германии, англичан, прилетавших на самолетах, становилось все больше. В этом не было ничего удивительного, ведь таким образом путешественники быстрее всего добирались до Берлина, откуда затем отправлялись в другие города Германии в соответствии со своими планами.
154
Mowrer, p. 169.
155
Pollard, Diary, 25 July 1930.
156
Hamilton, pp. 140, 145.
157
Pollard, Diary, 26, 28 July 1930.
158
Hamilton, pp. 160–161.
159
John Henry Mears, Racing the Moon (New York: Rae D. Henkle Co., 1928), p. 99.
160
Ibid.