Адель

И коль изъявишь ты готовность

Дарить мне это естество,

Ревнителем я верным стану

Покоя и блаженства твоего.

В тебе весь без остатка кану,

Не требуя иного ничего».

Она к нему вмиг обернулась,

Окинув изумрудным взглядом.

К груди его щекой уткнулась,

Не совладавши с тем, что рядом,

С тем, что так близко от нее

Любви дурмана острие.

С тем, что нещадно, непокорно

Лишает разума упорно.

–Я легкомысленною показаться

Боюсь, должна тебе признаться.

Знай, дома этого порог

Переступить никто не мог.

В свой мир я прежде не впускала

Сторонних, чуждых мне мужчин.

Из всех, что в жизни я встречала,

Стал люб и дорог ты один.

Душа и тело девственны мои,

Я их хранила для любви.

Не растерявши понапрасну

Смогла сберечь тепло и ласку…

–Взгляни в глаза мои, прошу.

Всю твою ценность, чистоту,

И эту плоть, и красоту

Терпением я заслужу.

Хочу, чтоб на тебе фата

Венцом невинности лежала.

Чтоб страсти тленной суета

Тому никак не помешала.

Желаю я владеть тобой

Не как знакомой, как женой.

И тела твоего касаться

До той поры хочу бояться.

–Но обнимать тебя мне можно?–

Улыбчиво произнесла Адель.

–И даже целовать. Но осторожно,

Как будто я –твоя свирель.

Чтоб твои губы понимали:

Нежнее нужно быть со мной.

Глаза твои при этом вопрошали:

«Будь милостив ко мне, о мой,

Оплот морали и герой!»

–Ну все, ну хватит, Радамель!–

Она, смеясь, к нему прижалась.

–Люблю тебя за это неужель…

С тобой всегда я улыбалась.

–Самоирония не повод

Оставить без присмотра голод.

А посему пойдем отсюда

Вкушать твоих стараний блюда.

Был сытным и уютным вечер,

Признавшихся в любви друг к другу.

Усилился московский ветер,

Сменив метель на злую вьюгу.

Уехал друг наш на такси

Не дожидаясь десяти.

Адель под звуки Дебюсси

Осталась чистоту блюсти.

Помыты вилки, ложки, чашки.

На теле улетучились мурашки.

Уставшая, поспать не прочь,

Легла в постель, встречая ночь.

Глава III.

Мужчина, допускающий, чтобы им помыкала женщина, –

не мужчина и не женщина, а просто ничто.

Наполеон I Бонапарт.

I.

Был у меня один приятель,

Он по натуре – созидатель.

Талант и баловень судьбы,

Но здесь такие не нужны.

Опередил свое он время,

Взвалив на себя этим бремя;

Завистливых лентяев взор

И алчных бездарей укор.

Ах, как он вкусно говорил!

И эпатажностью был мил.

Прими пощечину страны!

Другие ей сыны нужны…

Но унывать тот зря не стал,

Свой гений реализовал.

На брегах мирной он Темзы́,

Начхать хотел на Яузы́.

Изыск вкушая по утрам,

Теперь он го́голится16 там.

II.

Наш Радамель, мой друг Укроев,

Причастен был к орде изгоев.

Он на печи не восседал,

А кое-что предпринимал.

С пассионарными друзьями

Труды свои объединив,

Собравшись «чистыми» деньгами,

Соорудил он коллектив.

«Амбициозная артель», –

Шутя, прозвал их Радамель.

А коль фундамент дела – честность,

То жди, приятель, неизвестность.

Невиданная публика досель

В амбициозную артель

Вдруг стала в гости приходить –

Амбициозность хоронить;

Залетали лебеди,

Ну, ей-богу, нелюди!

16

*Ходит гоголем.