Страница 52 из 131
- Братья! - обратился Богдан к товарищам. - Сейчас мы выступаем. Без единого слова, даже шепота будем двигаться к комендатуре. А там... действовать, как сложатся обстоятельства. Турок Ражба и болгарин Борис со мной. Не бойтесь пролить кровь, но и не создавайте из нее моря, в котором можно и самим утонуть.
- Душа меру знает!.. - успокоил кто-то.
- Вот так, братцы, и наши казаки говорят... Прежде всего надо разыскать Парчевича. Его могли погубить.
Подошел к ним и человек, находившийся в дозоре. Он тяжело дышал то ли от быстрой ходьбы, то ли от охватившей его тревоги. Вероятнее всего - от тревоги.
- Парчевич уже прибыл в комендатуру! Сейчас янычары построились, собираются уходить, охрана тоже с ними... И оба начальника там.
- Пошли и мы! Веди нас, Йолдаш Ражба, самым кратчайшим путем... Помните, братья: действовать решительно, молниеносно, потому что времени у нас с гулькин нос! После операции - все по домам! Чтобы, испарившись, как роса от солнца, укрылись в надежных местах, - наставлял Богдан.
Когда смельчаки пробирались через последний двор перед площадью караван-сарая, промчались последние конные янычары. Они следовали в хвосте отряда. Баша янычар проскакал на коне, обгоняя своих верных воинов.
Путь к тюрьме был открыт. Суматоха возле здания коменданта отвлекла часовых. Они даже не обратили внимания на вооруженных людей, быстро пересекавших площадь. Очевидно, отстали от ускакавших по тревоге янычар.
Прибывшие действовали решительно. Богдан лишь на мгновение задержался возле канцелярии караван-баши. Его тут же обогнали двое храбрецов.
Бросились к крыльцу... Двери оказались открытыми. Комендант-баша, услышав крик, вбежал в канцелярию. И в этот момент его пронзило копье повстанца.
На скамье в углу сидел связанный Парчевич. Значит, не совсем поверили болгарину осторожные завоеватели.
- Развяжите, братья, и... к воротам! - крикнул старик.
Как только Парчевич освободился от волосяной веревки, он тотчас бросился из помещения. Там сидит взаперти его сын. Только ради него одного решился старый рыбак на такой отчаянный шаг!
А другие так же молниеносно расправлялись с часовыми во дворе. Четверо из них уже лежали, зарубленные саблями. Нескольких обезоруженных прижали к стенке во дворе караван-сарая.
Богдан тоже дал волю рукам. Слишком горькими были для него два года неволи у турок. С разгона выбил оружие из рук ошеломленного нападением часового и пронзил его своим венгерским клинком. Часовой упал возле ворот. А здоровый Ражба схватил за руку второго охранника и бросил его на землю.
- Будешь молчать, шайтан, оставим в живых! - пригрозил Ражба, наваливаясь на обезоруженного.
- Ключи от ворот?! - бросился Богдан к нему.
- Агачджи сюрме, бай! [Засов деревянный! (турецк.)] - кричал тот, поторапливаемый тумаками повстанцев.
Не верилось: как это - деревянный засов, без замка?.. Но слишком желанна была эта минута - раскрыть ворота перед заключенными! Богдан побежал от лежавшего на земле турка к воротам. На ощупь водил руками по воротам, ища деревянный засов.
А за воротами уже раздавались радостные возгласы:
- Воля! Эй, смертники караван-сарая! Воля! Воля!..
Пошатнулись двустворчатые ворота. Богдан изо всех сил дернул дубовый засов, выскользнувший из кованых петель. Отворились ворота, подталкиваемые изнутри. Богдан чуть было не упал на землю, закричав:
- Назрулла! Назрулла, кардеш-ака!.. [родной брат (турецк.)]
Два человека подхватили Богдана. Назрулла обнял своего спасителя и, задыхаясь, бормотал:
- Не первый раз ты спасаешь меня от смерти, как дост-ака [друг родной (турецк.)]. Видимо, только смерть и разлучит нас с тобой!..
Из ворот выбежали узники. Они не спрашивали, кто спас, не обращали внимания на возгласы друзей Богдана. Почувствовав свободу, они вздохнули полной грудью и скрылись в темноте ночи. Им уже не нужны были ни Богдан, ни их освободители, ни друзья по несчастью, с которыми они находились в неволе.
- Бегите, братья, спасайтесь! Янычары сейчас выехали за город. Скоро возвратятся назад! Спасайтесь!.. - воскликнул старик Парчевич.
26
На конях комендантской охраны промчались через город отец и сын Парчевичи, Богдан и Назрулла. Скакавший впереди Назрулла сказал:
- На запад, за Дунай!.. - и понесся, будучи уверенным в том, что его товарищи не отстанут от него.
Становилось прохладнее, ярче замерцали в предрассветной мгле звезды. Золотой полосой был прочерчен горизонт на востоке, когда беглецы наконец выбрались из города и понеслись на запад, по извилистым межгорным тропинкам. Им некогда было прислушиваться к тому, что творилось позади них, да и посоветоваться друг с другом тоже. Надо бежать что есть мочи!
- На запад, за Дунай! - время от времени, точно заколдованный, восклицал Назрулла.
В горах, на просторной дороге, Богдан догнал Назруллу и поравнялся с ним. Это несколько охладило и Назруллу. Теперь они вместе придержали коней, чтобы подождать Парчевичей.
- Куда мы едем, йолдаш-ака? Нам надо побыстрее добраться до ближайшей границы, чтобы вырвать свои души из этого проклятого пекла неволи, позора, смерти... - словно стонал Богдан, обращаясь к Назрулле.
- Туда и едем, мои милый брат! Обойдя Софию, болгарскую столицу, мы скорее попадем в Сербию. Там поспокойнее, меньше этих собак-янычар... А потом... Чехия, где живут ваши единоверцы.
- Далеко?
Назрулла вздохнул вместо ответа. Богдан и сам понимал, что до родных мест еще слишком далеко.
- При такой езде, как в эту ночь, мы за двое-трое суток были бы на воле, милый брат.
Позади, за горами, занимался рассвет. Рассеивался мрак. Становились влажными от росы одежда и поводья. Изнуренные стремительным бегом кони пошли шагом.
Богдан первым соскочил с коня, с трудом передвигая онемевшие от езды ноги. Остановились и остальные лошади. Точно мешки, съехали с коней Назрулла и младший Парчевич, которому прежде не приходилось так долго ездить верхом. Только старший Парчевич, которому второй раз за эти сутки довелось скакать верхом, держался на ногах, как настоящий кавалерист.
Горы сменялись холмами, покрытыми густым лесом, шелестевшим листвой от дуновения утреннего ветерка. Дорога извивалась вдоль горной речушки, которая тоже устремлялась, как и беглецы, на запад.