Страница 16 из 20
Сразу после Великой Отечественной войны вопрос о славянской прародине встал и в советской историографии. Ее поисками на основе археологических данных занялся М.И. Артамонов (1898–1972). Вслед за польскими археологами он признавал славянский характер лужицкой, поморской и пшеворской культур. Но при этом он полагал, что территория славян не ограничивалась Висло-Одерским регионом, а с глубокой древности распространялась далеко на восток, вплоть до Поднепровья. По его мнению, здесь славянам принадлежали археологические культуры Подолии и среднего Поднепровья, доселе считавшиеся чисто скифскими. Что касается невров, гелонов и будинов Геродота, то они являлись, на его взгляд, славянами. Позднее славянскими в Поднепровье он считал зарубинецкую (II в. до н. э. – II в. н. э.) и сменившую ее Черняховскую (II–IV вв. н. э.) археологические культуры.
Примерно тех же взглядов придерживался П.Н. Третьяков (1909–1976). Ввиду того что сведения письменных источников о древних славянах крайне отрывочны, он попытался определить территорию прародины славян методом исключения. Вполне обоснованно полагая, что народы развиваются не изолированно друг от друга, он установил, что в древности праславяне соседствовали с племенами, являвшимися предками германцев, кельтов, иллирийцев, фракийцев, балтов и финно-угров, известий о которых сохранилось больше. Выяснив, какие земли занимали эти народы, он смог вычленить территорию прародины славян на пространстве между средним течением Днепра и верховьями Днестра, охватывающую северное Прикарпатье, бассейн Вислы и, возможно, доходившую до верхнего течения Эльбы и Одера.
Данную территорию занимало несколько археологических культур, отличавшихся между собой по уровню развития. Вслед за М.И. Артамоновым он пришел к мнению, что ведущую роль в истории славянских племен играли представители зарубинецкой культуры, чьи памятники на рубеже н. э. прослеживаются к югу от Припяти. При этом он значительно удревнял исторические корни славян. Согласно его представлениям, не чем иным, как протославянами, являлись племена культуры шнуровой керамики (свое название она получила по характерной керамике: влажная глина украшалась отпечатками льняных либо пеньковых веревок). Во 2-м тыс. до н. э. эти племена расселились на огромной территории от Эльбы до Днепра.
Отсюда оставался один шаг до построений лингвиста Б.В. Горнунга и украинского археолога В.П. Петрова, полагавших, что историю древних славян следует начинать с трипольской археологической культуры конца 4-го – первой половины 3-го тыс. до н. э. Эта культура была открыта в 90-х годах XIX в. В.В. Хвойкой (1850–1914) и получила имя от села Триполье на правом берегу Днепра в 50 км ниже Киева. Именно в ней стали видеть начальный пункт истории славянства.
Но говорить о славянском характере трипольской культуры не приходится, поскольку в столь отдаленные времена славяне еще просто не выделились из общей индоевропейской этнокультурной общности. Поэтому Б.А. Рыбаков (1908–2001), хотя и определял территорию славянской прародины приблизительно в тех же пределах, был вынужден резко сократить изучаемый временной промежуток. По его мнению, праславяне отпочковались от массива индоевропейских племен примерно в середине 2-го тыс. до н. э.
На основе изучения ареалов археологических культур, которые он проследил на протяжении почти тысячи лет, им был поднят вопрос о вычленении праславянской зоны из обширной области скифской культуры. Анализ сведений Геродота, в сопоставлении с данными археологии, географии, лингвистики, топонимики, сведениями хозяйственной жизни Скифии, привел его к выводу, что праславяне, жившие на Днепре, во времена Геродота, в отличие от кочевников-скифов, занимались земледелием и были объединены в союз под именем «сколоты».
Образование позднейших различных групп славян он объяснял тем, что на протяжении веков обширная территория, занятая праславянскими племенами, испытывала различные влияния со стороны соседей. Одним н. э.их факторов стало завоевание во II в. н. э. римлянами Дакии. Тем самым границы Римской империи практически вплотную приблизились к территории славян, что вызвало усиление римского влияния. В то же время западная часть славян испытывала сильное влияние со стороны германских племен. В итоге эти факторы привели к нарушению славянского единства.
Вместе с тем позднее выяснилось, что сменившая зарубинецкую Черняховская культура, в которой многие видели недостающее звено между археологическими и письменными источниками, является не славянской, а сложной по составу многоэтничной культурой. Об этом свидетельствовали локальные особенности в домостроительстве, керамике, погребальном обряде. Это вынудило В.В. Седова (1924–2004) вновь возвратиться к теории западной прародины славян, охватывавшей бассейн среднего и отчасти верхнего течения Вислы, достигавшей на западе среднего течения Одера и на востоке – Полесья и Волыни. До сих пор археологи, строя свои построения о преемственности археологических культур, исходили из мысли об автохтонности славян, на территории, которую они занимали впоследствии. Тем самым априори отвергалась возможность каких-либо существенных миграций в глубокой древности. Между тем на целом ряде фактов археологами было доказано их наличие в те далекие времена. Поэтому, основываясь на данных лингвистики, антропологии, истории и археологии, В.В. Седов полагал, что первоначально славяне жили в регионе Вислы, а затем к рубежу эр славянская территория, расширяясь, возможно, достигла среднего Поднепровья, где в формирование славянского этноса внесло определенный вклад местное скифо-сарматское население. Аналогичный процесс расширения славянской территории наблюдался и на западе, где славяне ассимилировали даков. В результате этих процессов возникают три группы славян.
Иная точка зрения относит район сложения славянской общности к востоку, в Поднепровье. Д.А. Мачинский (1937–2012), изучая письменные источники о венедах, пришел к выводу, что со II в. до н. э. и до середины IV в. н. э. они обитали на территории, охватывавшей среднее течение Немана, среднее и верхнее течение Западного Буга. На востоке их земли доходили до верховьев Пела и Оки, а на севере они ограничивались средним течением Западной Двины и истоками Днепра. В середине I в. н. э. славяне двинулись к югу и западу, вытеснив прежнее неславянское население. Именно здесь застают венедов письменные источники. Другая группа славян направилась на юго-восток, где те же свидетельства фиксируют антов.
Определенные сведения на географию славянской прародины могут пролить данные языкознания. Достаточно давно было выявлено довольно значительное число иранских заимствований в славянских языках. Появление их можно объяснить тем, что на протяжении довольно длительного времени предки славян жили по соседству с ираноязычными скифами и сарматами. Однако позднее, благодаря работам О.Н. Трубачева (1930–2002), выяснилось, что большинство из иранских лексических заимствований в славянских языках является локальными, или, иными словами, попало в них в относительно поздний период и не принадлежит к древнейшему периоду славянской общности. К тому же, если раньше исследователи полагали, что славяне занимали промежуточное положение между жившими в восточноевропейских степях скифами и сарматами и обитавшими на севере Восточной Европы племенами балтов, то теперь оказались зафиксированными десятки балтских лексических заимствований из иранского. Подобное могло произойти только в случае значительного и тесного контакта между этими двумя этносами.
Как видим, изложенные теории относительно начала формирования славянской общности, помещающие прародину славян на огромной территории между средним течением Днепра, Днестром, Западным Бугом, Дунаем и Вислой, оказались достаточно противоречивыми.
Рис. 2. Схема классификации славянских языков